Я решил, что пока мой отдельный мозг работает, мне стоит напрячь свои ноги и нанести визит по месту прописки господину Рукосуева. А по возвращении с помощью Приятеля уточнить позиции по всем вопросам производимого мной расследования. А вернее, даже двух.
– Вот суки! – только и смог я ахнуть, когда вышел во двор.
Мой «жигуль» охромел аж на три колеса. Какие-то выродки проткнули шины, да не в одном месте, так что тачка осела на железные основания. Приблизительно раз в год такое случалось, – хулиганы есть хулиганы. Конечно, можно было бы оставлять машину на стоянке, но тогда мне пришлось бы добираться до нее минут сорок.
Ахая да всплескивая руками я походил вокруг да около, и решил передвигаться в этот день на двух точках, оставив «жигуль» на потом, – слишком много мороки с заменой колес, тем паче, что их придется еще и покупать. А значит, надо напрягать кого-то из соседей, хотя бы Коляна. Но в данную минуту я просто не могу отключаться на другие, пусть и столь важные дела.
Утренний трамвайчик довез меня до района, в котором обитали две моих клиентки – Ида Яковлевна и Катя. Здесь же неподалеку числился и таинственный благодетель госпожи Французовой Рукосуев В.В.
Тихая улочка Достоевского расположилась между двумя основыми магистралями, – ряды стройных тополей и несколько строгих зданий с чисто выметенными подъездами и дворами. Атмосфера благопристойности свидетельствовала о том, что здесь живут люди отнюдь не среднего достатка. Дом два даже имел на своем фасаде гордую табличку, извещавшую, что он, дом два, не просто какой-нибудь там обыкновенный дом, а дом образцового содерджания.
Так как на этажах располагалось всего по две квартиры, а дом был четырехэтажным, то, следуя немудреной логике, картира семнадцать должна была находиться на первом этаже в третьем подъезде.
Дверь подъезда была блокирована кодирующим устройством, но, как показывал мой опыт, подобное защитное устройство крэкается на раз – путем произвольного нажатия клавиш. Больше двух минут у меня еще ни разу на подобную операцию не уходило.
И этот раз, само собой, не стал исключением. Раздался негромкий щелчок и я смог беспрепятственно проникнуть внутрь.
Но я был вынужден на секунду задержаться на пороге – мой взгляд привлек домофон, расположенный под номером семнадцать. Пластиковая решетка, закрывающая мембрану, была расплавлена и в дыре торчали обугленные прутики с оплавленными концами. Наверняка кто-то использовал свою зажигалку не по прямому назначению.
Я поднялся по шести ступенькам, повернул налево и замер в недоумении.
Дверь в квартиру была опечатана. Похоже, меня опередили. Вот только кто? Милиция или...
Подойдя поближе, я уставился на пломбу и смог определить, что она наложена позавчера – на бумаге вместе с замысловатым росчерком ответственного лица, было проставлено и число.
– Вам чего надо, молодой человек? – раздался за моей спиной осторожный голосок.
Я обернулся и едва не потерял дар речи. Приоткрыв дверь, расположенную напротив опечатанной квартиры, на меня уставилось сухонькое существо с чахлыми, крашенными хной косичками – ростом со вставшую на задние лапы болонку и невероятной худобы.
– Мне? Мне Рукосуева.
– Владим Владимыча? – надтреснутый голос напоминал тонюсенькую щепочку, которую разрывают возле сучка и она неровно обламывается.
– Именно.
– А он ушел, – поведала мне старушка, облизнув губы. Я затруднился бы определить ее возраст, но цифра девяносто была бы минимальной.
– И скоро вернется? – спросил я, не понимая, в чем дело.
– Совсем ушел, – радостно отозвалась старушка. – Убили его третьего дня злодеи. А власть пришла и все закрыла. Жаль, такой молоденький.
Последняя фраза была произнесена не без видимого удовольствия.
Оставалось надеяться, что Приятель доберется до милицейских сводок внутреннего пользования и, по возвращении домой я смогу получить максимально подробную информацию. А пока можно удовольствоваться откровениями престарелой соседки загадочного спонсора.
Старушке, видимо, не так уж и часто выпадала возможность всласть поговорить. Слова сыпались из ее беззубого рта, как из дырявого мешка и за десять минут я узнал вкратце ее биографию, возраст (я ошибся всего на девять лет, – моя собесеница намеревалась через месяц отпраздновать свое столетие), гастрономические пристрастия и музыкальные вкусы. Наконец, мне удалось перевести разговор на тему, интересовавшую меня гораздо больше.
Через полчаса я покинул бабулю, вытирая пот со лба. В моем воспаленном мозгу вертелись сотни ненужных подробностей жизни как самой бабы Тони, так и ее соседа – Владим Владимыча Рукосуева. Черт, где в моей башке клавиша «delite»? Шлепнуть бы десяток-другой файлов, да пройтись диск-доктором по мозгам!
Тем не менее, мне удалось выцепить из почтенной старушки немаловажную информацию. А именно: Владимир Владимирович Рукосуев представлялся ей на редкость порядочным и достойным человеком.
– Кажинный день на больших зарубежных машинах приезжал и сотрудники его такие упитанные впереди и сзади Владим Владимыча провожают, уважение оказывают, – поведала мне соседка.
После такой характеристики у меня уже не возникало никаких сомнений, что покойник – либо бандюга, либо жулик, либо и то и другое.
И, что еще немаловажно, лифтерная в этом доме практически бездействовала. Однажды лифт с пассажирами застрял между этажами и парень с девушкой вынуждены были провести в замкнутом пространстве несколько часов. Старушка добавила, что теперь у них все хорошо и они вот-вот поженятся. Так что не бывает худа без добра.
С улицы Достоевского я направился на Циолковского, действительно расположенную всего в двух кварталах отсюда. Я намеревался нанести решающий визит Иде Яковлевне и, что называется, взять старушку за жабры. Не люблю, когда меня обманывают, – в таких случаях я кажусь себе 286-м компутером, в который упихивают, приминая сапогом, гебагайт-другой информации.
Не успел я взяться за ручку подъезда, как дверь широко распахнулась, едва не двинув меня по носу. Я посторонился, пропуская выходящего, но тут же схватил его за плечо и развернул к себе лицом.
– Извращенцы, говоришь, проходу не дают? – ласково произнес я, потрепав его по щеке. – Снова глотку драть будешь или как?
– Не буду, – твердо пообещал парень, стараясь говорить убедительно.
Он понял, что вырываться не стоит, когда скосил глаза на мою правую руку, которую я засунул в карман куртки так, чтобы можно было предположить, что там у меня ствол. На самом деле там была фига.
«На айдстест и вирус бежит, – думал я, цепко держа за плечо свою добычу, пока мы направлялись к ближайшей скамейке в скверике неподалеку, – сейчас-то мы наверняка кое-что выясним».
– Ну-с, – заявил я, швырнув парня на сиденье с облупившейся зеленой краской, – что-то часто нас судьба сталкивает в последнее время. Пора бы и познакомиться, как ты считаешь?
– Буба, – промямлил парень, пытаясь протянуть мне руку.
– Виктор, – ответил я, не замечая его судоржные телодвижения. – Не сказал бы, что очень приятно с тобой знакомиться, но приходится. Какого хрена ты у меня под ногами путаешься?
– Да это в тот раз, – начал оправдываться парень, периодически бросая взгляд на мою правую руку, остававшуюся в кармане куртки, – и то я тогда заменял Дрона, у него ломка была...
«Ага, – констатировал я про себя, – нашего полку прибыло: Буба и Дрон. Кто на новенького?»
Инстинкт посказывал мне, что за спинами этих олухов маячит очень опасный и очень нужный мне человек. Ведь не по своей же инициативе они топали за мной? Кто их нанял? То, что это не Павлин, я уже убедился. Неужели божий одуванчик Ида Яковлевна?
– А сегодня? – спросил я, оглядываясь по сторонам и шевеля рукой в кармане.
Буба испугался, что его сейчас будут убивать и затараторил:
– Говорю же я вам: не висел я сегодня, не висел! Ох, да я просто в этот дом заглянул!
Парень изъерзался на скамейке – наверняка в его заднице оказались несколько заноз.
– К кому? – равнодушно спросил я. – Номер квартиры! Сейчас сходим проверим.
Похоже, этот вариант вполне устраивал парня. Он с облегчением вздохнул и... назвал мне номер квартиры моей несимпатичной клиентки – Иды Яковлевны Французовой. Буба уже был готов немедленно доказать мне, что не врет и сделал попытку привстать со скамейки, но я локтем вернул его в прежнее положение.
– Сидеть, – приказал я. – Допустим, я тебе поверил. Но если ты думаешь, что наш разговор закончен, то мне придется тебя крупно разочаровать. Я не думаю, что ты заходил справляться о здоровье старушки или что ты набиваешься в хахали ее внучке.
Буба согласно кивнул.
– Тогда с какого перепугу тебя туда понесло? – с ласковой улыбкой спросил я.
Парень съежился, втянул голову в плечи и отрицательно помотал головой.
– Не скажу.
Я приподнял кулаком его подбородок и несколько секунд смотрел в глаза Бубе пустым и равнодушным взглядом, – по-моему, именно так должны смотреть профессиональные убийцы на своих жертв.
– Не скажешь? – тихо произнес я, тяжело вздохнув и еще раз оглянувшись по сторонам.
Кажется, моя нехитрая уловка подействовала на этого придурка. Буба дернулся, следуя глазами за направлением моего взгляда, убедился в том, что в скверике безлюдно и кричать о помощи бесполезно. Он схватил меня за рукав и быстро заговорил:
– Это старик приказал, ей-Богу. Давай отведу, сам с ним поговоришь, а?
– Какой еще старик? – притворно рассердился я. – На хера ты мне мозги пудришь?
– Пойдем, – уговаривал меня парень. – Десять минут ходу – и мы на месте.
– Ладно, пошли, – согласился я, для куражу немного помедлив. – Только не вздумай дать деру. Я тебя мигом достану.
И я тряхнул фигой в кармане, уперев большой палец в подкладку.
Так мы и двинулись вдоль по скверу – Буба впереди, опасливо оглядывающийся на меня, я сзади, уперев немигающий взгляд в его затылок.
Остановившись возле одноэтажного домика с двумя гипсовыми колоннами на фронтоне, Буба остановился и опасливо прошептал: