Паренек растянул уголки губ. Парадоксальным образом улыбка сделала его лицо совсем омерзительным, но Николетта ничего не замечала.
– Миша полюбил меня с первого взгляда, – щебетала маменька, потряхивая волосами, – но сначала боялся признаться.
– Все звонил и молчал в трубку, – Миша прикинулся влюбленным школьником, – а потом не выдержал и заговорил.
– Он меня у подъезда поджидал, – в полном восторге взвизгнула Николетта. – Представляешь, как я испугалась! Вхожу внутрь, а кто-то бросается на колени и букет протягивает!
Я перевел глаза на огромную напольную вазу, в которой пламенела охапка пожарно-красных роз. Так, наступление разработано по всем правилам.
– Сколько же вам лет? – не утерпел я. – Миша, вы школу закончили?
Мерзкий паренек открыл было рот, но тут Николетта залилась смехом. У маменьки на разные случаи жизни имеется свой смех. На этот раз звучал «колокольчик», этакое легкое девичье «ха-ха-ха», ничего вульгарного.
– Ваняша, какой ты шутник! Миша – артист балета, он танцует в ансамбле. И сразу хочу тебе сказать: я приняла его предложение.
– Какое? – насторожился я.
– Руки и сердца, – заявила Николетта. – Свадьбу сыграем в «Праге», позовем всех, список составим вместе с Кокой. Кстати, она в восторге. Конечно, я немного старше Миши, но для настоящей любви нет преград!
И она картинным жестом протянула кавалеру ручку, белоснежную ладошку, пигментные пятна Николетта свела давным-давно. Юноша вскочил, встал на одно колено и прижался к надушенной конечности губами.
– Любимая, вы делаете меня счастливейшим человеком на свете.
Меня затошнило. Сцена напоминала кадры из идиотских мексиканских сериалов, которые вдохновенно смотрит наша Лена. Но Николетта была в полном восторге.
Глядя, как парочка обменивается страстными взглядами, я попытался сохранить трезвость рассудка. Танцует в ансамбле? Значит, «голубой». Пусть простят меня люди из балетной среды, но ведь подавляющее большинство мужчин, порхающих по сцене в трико, только изображают страсть к принцессам, Золушкам и лебедям. На самом деле их интересуют лица своего пола, это никакой не секрет. Самое интересное, что Николетта об этом хорошо знает.
Миша встал с колен, аккуратно отряхнул брюки и снова сел в кресло. Я постарался сдержать смех. Хорош Ромео. Сначала падает перед дамой ниц, а потом беспокоится об одежонке. Интересно, откуда эта малосимпатичная личность узнала, что Николетту можно запросто «купить», забросав букетами и совершая эпатажные поступки… Хотя… Небось мальчишка профессиональный альфонс. Ну откуда мне знакомо его лицо? Определенно я где-то встречал парня…
– Тася, – заорала Николетта, – неси чай!
Через пару минут стол в гостиной был уставлен яствами. И вот тут я ощутил настоящую тревогу.
Всю жизнь Николетта ведет войну с наступающей полнотой. О маменьке можно сказать много чего, но она демонстрирует чудеса стойкости, если речь идет о внешнем виде. Картошка, мясо, макароны, печенье, пироги, конфеты… Список продуктов, которые Николетта не ест никогда, можно продолжать почти до бесконечности. Легче перечислить то, что она себе позволяет: фрукты, кроме бананов и винограда, овощи, исключая картошку, отварную рыбу, обезжиренный кефир, кофе и чай, естественно, без сахара. Как она не протянула ноги на таком рационе, не знаю, но за всю свою жизнь я не видел маменьку с куском хлеба в руках. Результат, правда, впечатляет. Со спины вы запросто примете Николетту не просто за молодую, а за очень молодую женщину, просто девушку. Впрочем, маменька постоянно недовольна собой и частенько ворчит, глядя в огромное зеркало, висящее в прихожей:
– Я похожа на свинью, отвратительно.
В те редкие минуты, когда собственная внешность кажется ей нормальной, Николетта, как правило, заявляет:
– Никакие таблетки или уколы не избавят вас от бубликов сала вокруг талии и живота. Есть только один способ сохранить фигуру: не жрать.
Подобная целеустремленность и стойкость характера могли бы вызвать уважение, кабы не одна маленькая деталь: Николетта никогда не хотела сидеть на диете в одиночестве. Она сама не ела ветчину и не давала ее ни мне, ни отцу, ни Тасе. Папенька не спорил, он вообще никогда не пререкался с маменькой, наверное, понимал бесполезность всяких споров. Отец просто ехал в Дом литераторов, шел в ресторан и преспокойненько заказывал подвергнутую дома остракизму свиную отбивную с картошкой фри. А вот мне и Тасе приходилось туго. Я вообще впервые начал есть нормально, лишь попав в Литературный институт. Студенты-москвичи избегали ходить в столовую этого учебного заведения, никаких изысков там не подавали, но я с огромным удовольствием уплетал гречку, синеватое пюре и сосиски, вызывая недоумение местной золотой молодежи. Пару раз мне говорили:
– Ванька, пошли в Дом литераторов, там в ресторане прилично кормят.
Но я был по горло сыт «экзотикой». Дело в том, что Николетта обожала и до сих пор обожает принимать гостей. Больше всего ей нравится скользить в красивом платье между людьми, выслушивая с довольной улыбкой комплименты. Сейчас она устраивает вечеринки дважды в неделю, но во времена моего детства ее приятели появлялись, слава богу, не более трех раз в месяц. Более частому их нашествию резко воспрепятствовал отец, который терпеть не мог шума, громкой музыки и посторонних людей в своем кабинете. Поэтому он, всегда уступавший супруге, в этом случае не дрогнул и не сдал позиций, заявив:
– Я работаю дома. Если не отнесу вовремя рукопись в издательство, не получу аванс.
Последнее заявление было чушью. Попав на работу в журнал, я увидел, как редакторы выпрашивают у писателей обещанные рукописи, ноя:
– Ну, Сергей Сергеевич, вы же обещали в июне, а сейчас уже сентябрь… Вам же выдали аванс…
Но, думается, это был единственный способ обрести дома относительный покой. Николетте пришлось подчиниться, и одной из любимейших тем для обсуждения у нее был рассказ о тяготах ярма супруги писателя. Зато, когда наступал «день икс», маменька отрывалась по полной программе. Нанимался повар, и приглашенные восторженно ахали, глядя на стол, который в те, советские, не слишком изобильные времена поражал великолепием. Перепелиные яйца с икрой, маринованный угорь, «конвертики» из семги с лимоном, седло барашка под соусом… Где Николетта добывала продукты – оставалось загадкой. Естественно, меня до пятнадцати лет не выводили к гостям, чему я, честно говоря, был страшно рад. Пока матушка веселилась в гостиной, я делал строго-настрого запрещенные вещи: ложился на кровать прямо в брюках и зачитывался Вальтером Скоттом. Тася приносила воспитаннику тарелку с деликатесами. Так что мой режим питания был более чем оригинален. Каждый месяц я сидел на диете, которая прерывалась «гостевыми» блюдами. Кашу, макароны, картошку, сосиски, яичницу в нашем доме не подавали никогда, и я обожаю эту еду, любые изыски раздражают.
Николетта и сейчас питается так, как всегда. Максимум, что мне предлагали в ее доме к чаю, – это сухой, тонкий, как бумага, импортный крекер. Но сейчас на столе чего только не было! Розовая ветчина с легким ободком сала, сырокопченая колбаса, масло, хлеб, шоколадные конфеты… Посередине стола высилась сахарница, чуть поодаль стояла пузатая вазочка с вареньем.
– Чай или кофе? – проворковала Николетта.
Миша шумно вздохнул и покачал головой:
– Увы, вынужден отказаться. Сами понимаете, профессия обязывает, сижу на диете. Гастрономия не для меня!
Николетта чуть не потеряла сознание от восторга и принялась обсуждать с мерзким парнем рецепт низкокалорийного салата из белокочанной капусты. Я молча слушал их щебетание. Кажется, дело принимает серьезный оборот. Сей альфонс, окинув взглядом гостиную, заставленную антикварной мебелью, оглядев кузнецовский сервиз, столовое серебро и картины на стенах, а среди них имеются Кустодиев, Рокотов и весьма неплохой Коровин, быстренько поняв, сколько стоят камушки в кольцах Николетты, очевидно, решил, что она вполне подходящий объект для охоты. Самое же неприятное в этой ситуации было то, что, вбив себе в голову любую, даже самую идиотскую идею, маменька начинает предпринимать титанические усилия, чтобы задуманное воплотилось в жизнь. Как я могу ей помешать завести роман с прощелыгой? Сказать каменным голосом: «Николетта! Больше не дам тебе ни копейки, станешь жить на одну пенсию. Выбирай, или он, или я!»?
Но ее не запугаешь. В крайнем случае начнет продавать украшения. Правда, Николетта никогда не делала этого раньше, в те годы, когда я зарабатывал копейки, маменька просто брала в долг, а потом с царственным видом показывала мне расписки, приказывая:
– Вава, оплати.
Она абсолютно уверена, что я спасу ее от любой финансовой катастрофы, и, судя по угощению, сейчас готова на все. Оно и понятно. Последний раз мужчина упал к ее ногам лет десять тому назад. И что это был за кадр! Старый, трухлявый пень, Алексей Гаврилович Шестаков. Генерал, у которого умерла жена, явился к Николетте и с военной прямотой заявил с порога:
– Послушай, мы знаем друг друга двадцать лет, давай коротать старость вместе. Станем смотреть телик, читать друг другу вслух, ездить в санаторий…
С маменькой после этого заявления случилась истерика, и бедняга Алексей Гаврилович, так, кстати говоря, и не понявший, что плохого он сделал, был навсегда исключен из списка ее знакомых.
А сейчас в гостиной Николетты сидит молодой парень самого роскошного вида… Есть кем похвастаться перед Кокой, Зюкой и Лёкой!
Я выпил чай и улыбнулся альфонсу:
– Очень рад знакомству, может, встретимся на неделе, поговорим…
– Зачем? – насторожилась маменька.
– Ну как же! Мы ведь станем родственниками. – Я продолжал натужно улыбаться. – И как мне звать Мишу? Надеюсь, он не будет настаивать, чтобы я обращался к нему: «Папа».
– Вава! – взвилась Николетта. – Что за чушь взбрела тебе в голову?
– Но если ты решила пойти в загс, Миша станет мне отчимом!
Секунду Николетта молчала, потом отчеканила: