– Что случилось? – подскочил я в кресле. – Тебе плохо на самом деле?
– Ужасно, – пролепетала Николетта, – хуже некуда!
– Врача вызвать?
– Он мне не поможет!
Вот тут я испугался по-настоящему. До сих пор матушка обожала призывать медицину, спектакль «Смерть Николетты» отшлифован у нас до мелочей и идет на семейной сцене не первый год. И вдруг такая странность.
– Немедленно говори, что случилось! – велел я.
– Ты не поймешь…
– Попытаюсь!
– Все мужчины – сволочи! Миша…
Я не стану вам приводить полностью рассказ маменьки. Утомительно подробное повествование перемежалось рыданиями, не фальшивыми, а самыми настоящими. Чтобы долго не мучить вас, сообщу причину горя. Стриптизер Миша бросил Николетту и переметнулся к Коке.
– Он сказал, – заливалась плачем матушка, – что мы останемся лучшими друзьями! Представляешь, какой позор!
У меня свалился камень с души. Значит, Кока, поговорив со мной, развила бурную деятельность и отбила альфонса.
– Что же тут позорного?
– Ах, Вава, меня никогда, слышишь, никогда не бросали мужчины!
Я хотел было сказать, что все в жизни когда-то случается впервые, но вовремя прикусил язык.
– На завтра намечена их свадьба, – ныла Николетта, – меня, конечно же, позвали!
– Оденься пошикарней и иди!
– Нет, ни за что!
– Почему?
– Вава, тебе не понять!!!
– Сделай милость, объясни.
– О господи! Ну подумай сам, каково мне придется! Во-первых, Кока купила себе новую шубу, а у меня все та же норка.
– На дворе начало июня! Какая шуба?
– Боже, Ваня, говорю же, ты не поймешь! Бракосочетание назначено на семь вечера, все явятся в бальных платьях с оголенными плечами и спинами, а сверху обязательно набросят мех! Но главное не это! Кока выходит замуж! Между прочим, ей сто лет в обед! За молодого красавца! А я? Завалюсь в старой шубейке, одна, словно жалкая нищенка!
– Хочешь, я пойду с тобой?
– Всем вокруг известно, что ты мой сын, а не любовник, – зарыдала маменька. – Кока обштопала меня, обошла на повороте.
Я посмотрел на Николлету. Маменька полулежала в подушках с абсолютно несчастным лицом ребенка, которому Дед Мороз вместо роликовых коньков подарил учебник по алгебре. Внезапно впервые в жизни мне стало ее по-настоящему жаль. Николетта и есть ребенок, эгоистичный, себялюбивый, избалованный, но другой матери-то у меня нет и никогда не будет.
– Вставай, – велел я, – едем.
– Куда?
– В магазин, за новой шубой!
Маменька перестала рыдать, быстро села, но потом снова упала в подушки.
– Нет, одна я не пойду на свадьбу.
– Собирайся, – сказал я, вынимая телефон, – будет тебе кавалер.
– Откуда? – оживилась матушка. – Кто?
– Молодой и красивый!
– А он сделает вид, что влюблен в меня?
– Обязательно, – успокоил ее я и, услыхав «алло», сказал: – Макс, помнишь, ты просил у меня на неделю «Жигули»? Бери, пользуйся.
– Что надо сделать? – спросил прагматичный Макс.
– В общем, сущую ерунду, – хмыкнул я, глядя, как маменька в развевающемся халате несется в ванную, – просто сопроводить одну даму на вечеринку, подробности потом.
Когда на следующий день мы подъехали к загсу, возле входа стояла толпа разодетых мужчин и дам. Первые были в смокингах, вторые переливались, словно новогодние елки. От блеска бриллиантов можно было ослепнуть, от вида мехов заболеть – норка, шиншилла, горностай. Кока нацепила белое платье со шлейфом, который поддерживали две ее внучки, похожие на оживших Барби. Ушки малюток оттягивали бриллиантовые серьги угрожающих размеров.
Николетта умеет произвести впечатление, поэтому я остановил машину в тот момент, когда толпа во главе с женихом и невестой была готова идти внутрь здания. Сами понимаете, ради такого случая я взял у Норы «Мерседес».
– Кока, – закричала Николетта, опустив стекло, – погоди, куда вы без меня!
Все обернулись. И тут наступил звездный час маменьки. Сначала из «мерса» выскочил одетый в мой смокинг Макс. Он галантно распахнул двери и выудил Николетту. Следует признать, маменька выглядела сногсшибательно. Точеную фигурку обтягивало ярко-синее платье, на плечи была накинута роскошная снежно-белая шубка, за которую мне предстоит вернуть Норе такую сумму, что лучше об этом не думать.
– Кока, – верещала Николетта, вышагивая с Максом под руку, – позволь представить тебе моего жениха.
Путь к входу парочке преградила довольно широкая лужа, Николетта, изогнув бровь, глянула на Макса. Приятель на секунду растерялся, потом… скинул с плеч смокинг и швырнул в воду. Собравшиеся дамы в восторге заахали. Я разинул рот. Вот уж не думал, что Макс смотрит мексиканские сериалы, ведь именно так поступают их главные герои.
Николетта наступила на смокинг и благополучно миновала лужу. Потом она кинулась обнимать Коку. Дамы обступили Макса, приятель, сияя улыбкой, прикладывался к ручкам, унизанным кольцами. В какой-то момент он очутился около меня и прошептал:
– «Жигули» дашь на месяц! Меня тошнит от запаха духов! Как я швырнул пиджак! Ты оценил ход?
– Между прочим, это мой смокинг! – возмутился я. – Ты утопил отличную, очень дорогую вещь!
– Ты сам хотел, чтобы Николетта радовалась, – хмыкнул приятель, – посмотри-ка на нее!
Я перевел взгляд на маменьку. Веселая, словно это не Кока, а она выходит замуж, хорошенькая, в новой шубке…
– Макс, – крикнула Николетта, – ну где же ты?
Приятель порысил на зов и взял даму под ручку. Николетта бросила на окружающих торжествующий взгляд, приникла к кавалеру и, провожаемая завистливым шепотом, двинулась за Кокой внутрь здания. Я подождал, пока шествие втянется в дом, и вошел последним. Похоже, Николетта передумала умирать. Господи, как мало надо человеку для счастья – просто ощутить, что другие завидуют тебе до потери пульса!