Гиена продолжала пялиться на него непроницаемо-черными глазами. Она прореагировала на его появление спокойно. Даже, как показалось Марку, перестала нервничать: когда Ева не явилась в привычное время, хищница начала наматывать круги по клетке. Но подошел Марк, и она успокоилась.
– Ева скоро вернется. Не спрашивай, зачем она туда поехала, я и сам не понимаю. А она, ты же в курсе, ни перед кем не отчитывается. Но, видно, так было надо.
В сетку, образовывающую вольер, был вмонтирован специальный заслон, через который полагалось подавать животному еду. Ева им никогда не пользовалась, предпочитая идти на открытый контакт. Марк же убедился, что клетка собрана на славу, кормить гиену можно без угрозы для жизни или как минимум сохранности пальцев.
Табата продолжала вести себя на удивление цивилизованно. Она не кидалась на мясо, появлявшееся в пределах ее клетки, клыки не обнажала. Лишь когда Марк снова закрыл заслон, она подошла к миске.
– Все-таки фиговый ты питомец, – констатировал Марк. – Вроде бы нечто пушистое и шерстистое, а по факту ни погладишь тебя, ничего! А если нас грабить придут? Ты съешь первого, кто тебе попадется, или все-таки чужого?
Ноль реакции. Да оно и понятно, миска с мясом привлекает голодную гиену гораздо больше, чем его болтовня! Марк вообще говорил с ней просто потому, что в доме вдруг стало непривычно пусто.
И не то чтобы он весь день беседовал с Викой, а уж от Евы одного слова в сутки добьешься – уже хорошо. Просто было важно само их присутствие, которое стало особенно важно, лишь когда дом опустел.
Услышав, как хлопнула калитка, Марк оставил гиену в покое и направился в ту часть двора. Он никого специально не приглашал, но и тревоги не испытывал. В такое время к нему без предупреждения могут заявиться и Даниил, и Вадим, оба ведь рядом живут!
Однако перед домом Марк увидел не их. Максим уже поднимался по ступенькам, готовясь постучать в дверь.
– Напрасно потратишь силы, – предупредил Марк. – Внутри никого нет. Из всех обитателей здесь только я и Табата.
Он не пересекался с Максимом по работе в этот день, так получилось. У обоих были встречи, бумажной волокиты тоже хватало. Но другие сотрудники украдкой шептали Марку, что «Лисицын-младший сегодня как-то не очень…». И теперь Марк мог лично наблюдать, что они имели в виду.
Максим не выглядел здоровым. Откровенно заболевшим – тоже, и все-таки в его образе появилось что-то настораживающее. Темных кругов под глазами раньше не было, взгляд какой-то бегающий, в целом вид усталый.
– Почему вас в последнее время вечно нет дома? – с раздражением осведомился Максим.
Раздражение это тоже было нетипичным для него: злым. Обычно Максим если и терял самоконтроль, то в первую очередь из-за юношеской эмоциональности. По сути своей он был существом добродушным, терпеливым и сопереживающим, чем иногда пользовалась Ева. Чтобы довести его, нужно было постараться.
А теперь никто вроде как и не начинал стараться, но он уже на взводе!
– Мы к одному месту и не привязаны, – пожал плечами Марк. – Уезжать можем.
– Вы уезжаете, а Ева где шастает?
– Так, а давай ты тон для начала подкорректируешь, а? – Мужчина чувствовал, что тоже начинает злиться. У него, между прочим, тоже обстоятельства душевному спокойствию не сопутствуют! – А то у меня такое ощущение, что это ты ее официальный опекун, а я – нанятый работник, который перед тобой отчитываться обязан!
Упрек подействовал: Максим отвел взгляд.
– Извини, просто в последнее время… А, неважно. Так где Ева?
– Уехали они. Втроем: она, Вика и Агния, соседка наша.
– Куда вы их отпустили без охраны? – тут же насторожился юноша.
– И снова успокойся. Их поездка с расследованием не связана, наоборот, это в некотором смысле отдых от всего. К каким-то минеральным источникам они намылились. Ты мне лучше скажи, где ты пропадаешь?
– Я не пропадаю. – Максим устало опустился на ступеньки. – Я поганю. Жизнь себе и окружающим.
У Марка не было никакого настроения на разговоры по душам. Умом он понимал, что неплохо было бы сейчас поговорить с Максимом. Потому что мальчишка этот – не нытик, стресс держать умеет. А раз он дошел до такого состояния, то что-то его действительно беспокоит. Вот только эмоциональных сил на такую беседу не было.
Поэтому он не стал садиться на крыльцо рядом с Максимом.
– Ева завтра вернется, ближе к вечеру точно, может, днем. К тому же телефон у нее с собой, позвонить всегда можешь.
– Да… я знаю.
Повисла неловкая пауза. Они не смотрели друг на друга, не говорили, но Марк просто не находил вежливой возможности спровадить гостя. Странно… только что было так одиноко, что с гиеной начал общаться, а тут – человеку не рад.
Но ведь ему хотелось легкого, отвлекающего общения! Максим же заявился с проблемами, которые были у него чуть ли не на лбу написаны. Чтобы искренне сочувствовать и сопереживать, нужна энергия, которой у Марка не имелось.
Парень не стал дожидаться продолжения неловкого разговора. Он встал и направился к калитке.
– Я завтра заеду тогда, – предупредил он.
– Звонить ей будешь?
– Нет, без этого обойдусь. Это мои проблемы, и мне, пожалуй, нужно их решать, а не поддержки у кого-то искать. Вот я исправлением и займусь.
Он не пояснил, что имеет в виду. А Марк снова не спросил.
– Они были очень милые люди, – сказала Ольга Сергеевна. – Саша и жена его, Люда. А она из леса пришла. Тогда еще никто этому особого значения не придал, даже я. Потому что люди в этих местах всегда были очень добрые и гостеприимные. Они и других видели такими же, не думали, что добро невзаимным бывает. А напрасно. Но это мы уж потом поняли.
Агния не была уверена в повальной и непоколебимой доброте местного населения. Взять хотя бы сына пенсионерки! Он как пялился на них с раздражением, так и продолжил пялиться. Но мать у него оказалась неожиданно волевая, он с ней спорить не смел, не возражал ни в чем. Он был вынужден смириться с тем, что она пригласила гостий в дом.
Похоже, ей нравилось рассказывать эту историю. И не только из-за внимания, которое к ней приковывалось в этот момент. Дело было в самих воспоминаниях: Ольга Сергеевна действительно стремилась поделиться ими, потому что считала, что это важно. Очень важно…
Сложно было пока сказать, что здесь правда, а что – мифические детали, которые наросли на историю в последующие годы. Еве, Агнии и Вике пока оставалось только слушать.
– Ее Саша в буквальном смысле нашел, – продолжила пенсионерка. – Была у него такая привычка: чтобы отдохнуть, он шел грибы собирать, ягоды, рыбачил иногда. Жена его это дело не очень-то любила, присоединялась редко. А он – любил. И однажды нашел в лесу девчушку, совсем молоденькую еще. Кажется, ей тогда лет четырнадцать было… Так вот, это она была. Лиля.
– Что, он просто нашел девушку в лесу? – уточнила Вика.
– Именно так! Она маленькая была, худенькая… Когда Саша на нее наткнулся, помирала совсем. На теле у нее еще такие раны были… Я сама не видела, но Люда говорила. Мы с ней часто общались. Они ее в больницу отвезли. Она, когда пришла в себя, сказала врачам, что ничего не помнит, даже имени своего! Теперь уж я думаю, что солгала она. Все она помнила, а там, откуда она пришла, шельму знали. Но тогда мы ее всей деревней жалели. А Саша и Люда – особенно. У них-то своих детей не было, как ни старались, а сами не шибко молодые! Люда решила, что это им Бог послал. В помощь. Они думали о том, чтобы сиротку себе взять, раз своих нет, но решиться не могли. А тут все решилось за них. Они оформили девочку на себя, назвали Лилией. Она их так благодарила! Чуть ли не руки целовала! В больнице ее подлечили, а окончательно она дома долечивалась.
– Что у нее были за раны? – спросила Агния.
– Я, если честно, и не знала… Люда таких разговоров избегала. Говорила, что очень они страшные! Кровавые такие, а некоторые еще и с гноем… Очень тяжело девушке пришлось! Но казалось, что всю помощь она принимает с большой благодарностью! Как только стала уверенно на ногах стоять, начала помогать по дому. Родители найденышу своему радовались, думали, что действительно Божий дар!
– Но судя по тому, как вы отзываетесь о ней сейчас, идиллия долго не продлилась, – заметила Вика.
Возражать Ольга Сергеевна не стала.
Оказалось, что эйфория новоиспеченных родителей была недолгой. Постепенно они начали замечать, что найденная в лесу девочка и по характеру схожа с лесным зверем. Она улыбалась приемным отцу и матери, вот только искреннего веселья, свойственного подросткам, в ней не имелось. Она была не более чем вежливой; даже ее благодарность имела вежливость в своей основе. Между ней и остальными людьми словно пропасть существовала. Постепенно эта пропасть расширилась, перекинувшись с посторонних на близких.
– Сначала она еще вела себя как дочь, – вздохнула пожилая женщина. – Предлагала свою помощь, старалась делать с родителями вместе то, что вместе делать необязательно. Ходила с Сашей в лес очень часто, смотрела с Людой телевизор. Это была правильная семья. Но потом ей то ли надоело, то ли что… Она перестала к ним сама обращаться. Если ей говорили – делала и никогда не грубила. Но такого, чтоб она сама пришла, внимания попросила… Нет, больше не случалось.
– Так а чем она тогда занималась? – изумилась Агния. – Если ей было четырнадцать, она должна была где-то учиться…
– Она и училась. В соседней деревне школа есть, Саша ее туда лично возил. У учителей к ней не было претензий – вежливая, как и дома, уроки всегда готовы, оценки хорошие. Но тоже никакой инициативы. Вроде как не надо ей это и вообще ничего не надо! Я как-то спросила Люду, чем же их сокровище занимается. Не по дому или в школе, а таким, чтоб ей нравилось по-настоящему.
– А она что сказала?
– Ничего не сказала. И мне еще показалось, что она не скрывает от меня что-то, а сама запуталась, потому и не совсем понимает, что мне ответить.