-- Вы, конечно, не сдѣлаете этого, продолжалъ Франкъ,-- и потому позволите мнѣ увѣрить мою кузину, что она дурно поняла ваши слова.
-- Прежде чѣмъ я отвѣчу вамъ, мнѣ надо видѣть м-ра Кампердауна.
-- Я не могу понять, лордъ Фаунъ, съ какой стати джентльмену, подобному вамъ совѣтываться въ такомъ дѣлѣ съ стряпчимъ.
Они оба стояли и выраженіе лица лорда Фауна было мрачно, безпокойно и полно сомнѣнія. Онъ молчалъ, но, вѣроятно, не подозрѣвалъ, какъ краснорѣчиво было его молчаніе.
-- Моя кузина, леди Эстасъ, продолжалъ Франкъ,-- не можетъ оставаться въ неизвѣстности. Я соглашаюсь, что ея права на эти драгоцѣнности подлежатъ изслѣдованію, конечно, я, какъ ея близкій родственникъ, не долженъ принимать участія въ этомъ дѣлѣ. Но также какъ ея родственникъ, я обязанъ сказать вамъ, что вашъ бракъ съ нею нельзя ставить въ зависимость отъ исхода дѣла объ этомъ ожерельи. Она избрала васъ своимъ будущимъ мужемъ и я долженъ позаботиться, чтобы вы поступили съ нею честно, справедливо и почтительно.
Франкъ говорилъ очень свободно, тогда какъ лордъ Фаунъ былъ похожъ въ эту минуту на мокрую курицу.
-- Но, сказалъ его сіятельство,-- я хочу, чтобы это дѣло было рѣшено по всей справедливости.
-- Такъ и будетъ сдѣлано. Моя кузина не захочетъ оставить у себя то, что ей не принадлежитъ. Итакъ я могу ее увѣрить, что вы не намѣрены нарушить своего слова.
Для лорда Фауна было пресѣчено всякое отступленіе и онъ принужденъ былъ уступить. Обрученіе сохранялось въ полной силѣ. Рѣшено было прибѣгнуть въ разбирательству въ совѣтъ адвокатовъ. Возлюбленные пока не должны были видѣться. И когда дѣло будетъ окончательно рѣшено, лордъ Фаунъ долженъ выразить свое сожалѣніе, что подозрѣвалъ свою невѣсту. Лордъ Фаунъ протестовалъ только противъ послѣдняго пункта условія и онъ пока остался не рѣшенномъ.
Недѣлю спустя было назначено свиданіе у м-ра Кампердауна. Грейстокъ, какъ другъ своей кузины, желалъ услышать, что скажетъ м-ръ Кампердаунъ въ присутствіи лорда Фауна и Джона Эстаса. Онъ, Франкъ, въ этотъ промежутокъ времени, ѣздилъ въ Ричмондъ, заключилъ Люси въ свои объятіи, какъ свою будущую невѣсту и разговаривалъ съ леди Фаунъ, при чемъ нельзя было не упомянуть имени Лиззи. Франкъ защищалъ ее противъ нападеній на нее леди Фаунъ. Почтенная леди отъ всей души ненавидѣла Лиззи и желала, чтобы свадьба разошлась, останется или не останется за ней ожерелье. Леди Фаунъ, конечно, не сказала этого своему гостю, но, противъ ея воли, ея истинныя чувства выразились слишкомъ очевидно: Франкъ былъ вѣжливъ, холоденъ и рѣшительно высказалъ свое мнѣніе о кузинѣ. Леди Фаунъ желала быть вѣжливой, но она не могла удержать своего чувства и хотя она не осмѣлилась сказать, что ея сынъ теперь не будетъ имѣть никакого дѣла съ Лиззи Эстасъ, но выразила очень ясно свое желаніе, чтобы это случилось. Она разсталась не совсѣмъ дружелюбно съ Франкомъ, въ чемъ Люси не замедлила убѣдиться.
Прежде чѣмъ состоялось собраніе у м-ра Кампердауна, дѣятельный стряпчій перерылъ массу документовъ, которые могли бросить свѣтъ на дѣло объ ожерелья. Изъ его разслѣдованія оказывалось, что это ожерелье вмѣстѣ со многими другими драгоцѣнностями, по всбй вѣроятности, было куплено дѣдомъ сэра Флоріана по случаю его женитьбы на дочери какого-то герцога. Этотъ дѣдъ, котораго также звали сэромъ Флоріеномъ, въ своемъ завѣщаніи, выразилъ желаніе, чтобы эти драгоцѣнности считались наслѣдственными въ фамиліи и переходили къ старшему въ родѣ. Его старшій сынъ владѣлъ этимъ ожерельемъ. У него родился сынъ, но умеръ раньше своего отца. Ожерелье перешло по наслѣдству къ младшему сыну стараго сэра Флоріана, сэру Томасу, отцу того Флоріана, который женился на Лиззи Эстасъ. Послѣдній сэръ Флоріанъ былъ такимъ образомъ уже четвертымъ наслѣдникомъ перваго сэра Флоріана, сдѣлавшаго завѣщаніе, въ которомъ это ожерелье объявлено наслѣдственнымъ. Два средніе баронета не упоминали объ ожерельи въ своихъ завѣщаніяхъ. Кромѣ этого ожерелья въ числѣ фамильныхъ брилліантовъ было много другихъ драгоцѣнностей, и они находились теперь на храненіи у г-дъ Гарнетъ. Покойный сэръ Флоріанъ, мужъ Лиззи, своимъ завѣщаніемъ отдалъ всю свою собственность въ своемъ домѣ въ Портрэ своей вдовѣ, всѣ-же. другія имѣнія -- сыну. Объ ожерельи въ завѣщаніи прямо упомянуто не было, отчего могла выдти большая путаница при разрѣшеніи спора о принадлежности ожерелья.
По мнѣнію м-ра Кампердауна эту путаницу можно было отчасти распутать ссылками на книги г-дъ Гаретъ, въ которыхъ ожерелье значилось наслѣдственнымъ и было выдано послѣднему сэру Флоріану послѣ его женитьбы на Лиззи, именно 24 сентября. Первое показаніе Лиззи согласовалось съ показаніями книгъ г-дъ Гарнетъ, но позднѣе она утверждала, что ожерелье было получено ею въ Шотландіи. Въ книгахъ брилліантщиковъ, буквы и числа такъ стерлись, что могли означать и 4 и 24 сентября. 4 сентября былъ день предшествующій браку сэра Флоріана -- являлась новая путаница. Джонъ Эстасъ зналъ только одно, что видѣлъ ожерелье на своей матери въ то время, какъ она жила въ Шотландіи. Епископъ зналъ тоже немного, онъ нѣсколько разъ видѣлъ ожерелье на своей свояченицѣ, когда она являлась на торжественные выходы. Во всякомъ случаѣ никто изъ нихъ не сомнѣвался, что объ этомъ именно ожерелья упоминается въ завѣщаніи стараго сэра Флоріана, хотя его оправа была теперь другая. Старый м-ръ Гарнетъ увѣрялъ, что онъ непремѣнно признаетъ это ожерелье, такъ хорошо оно ему знакомо.
-- Вы не можете предполагать, что леди Эстасъ желаетъ умышленно воспользоваться тѣмъ, что ей не принадлежитъ, сказалъ Франкъ.
-- Конечно, нѣтъ, отвѣчалъ Джонъ Эстасъ.
-- Никто не предполагаетъ этого, сказалъ м-ръ Кампердаунъ.
Лордъ Фаунъ не отвѣтилъ ни слова.
-- Но, продолжалъ м-ръ Кампердаунъ,-- не можетъ быть никакого сомнѣнія, что это ожерелье составляетъ родовую собственность и досталось фамиліи Эстасовъ отъ сэра Флоріана Эстаса въ 1799 г. Можетъ быть, вы желаете просмотрѣть документы, м-ръ Грейстокъ?
Франкъ отвѣтилъ, что разсмотрѣніе документовъ будетъ лежать на совѣтѣ адвокатовъ, и что ему какъ близкому родственнику неудобно высказывать рѣшительное мнѣніе.
-- Дѣло слишкомъ ясно и мы можемъ обойтись безъ совѣта адвокатовъ, замѣтилъ м-ръ Кампердаунъ.
-- Достопочтенный м-ръ Кампердаунъ, сказалъ Франкъ,-- моя кузина, леди Эстасъ, убѣждена, что ея покойный мужъ передалъ ей это ожерелье, какъ свою собственность и что онъ не поступилъ-бы такъ если-бы не имѣлъ на это права. А вамъ по опыту извѣстно какъ бываетъ трудно рѣшать вопросы о родовомъ имуществѣ.
-- Я никогда не затруднялся въ подобныхъ обстоятельствахъ, замѣтилъ м-ръ Кампердаунъ.
-- Покойный сэръ Флоріанъ, вѣроятно, имѣлъ какое-нибудь основаніе дарить эту драгоцѣнность, отвѣтилъ Франкъ.
-- Ничего не могу сказать. По моему необходимо, чтобы леди Эстасъ вручила ожерелье на храненіе какой-нибудь извѣстной фирмѣ, сказалъ м-ръ Кампердаунъ.-- Тамъ брилліанты будутъ сохраннѣе, чѣмъ въ ея рукахъ.
-- Я полагаю, они будутъ сохранны и въ ея домѣ, отвѣтилъ Франкъ.
На томъ совѣщаніе и докончилось.
-- Я надѣюсь, что лордъ Фаунъ не будетъ настолько глупъ, чтобы жениться на этой барынѣ, сказалъ м-ръ Кампердаунъ на ухо Джону Эстасу. Лордъ Фаунъ думалъ тоже самое, но его тревожила мысль какъ выпутаться ему изъ этого непріятнаго дѣла, послѣ обѣщаній, данныхъ имъ Франку Грейстоку.
ГЛАВА XVII.Брилліанты показываются гь публикѣ.
Не подумайте, однакожъ, чтобы леди Эстасъ, во все время лѣтняго сезона вела жизнь уединенную. Совсѣмъ нѣтъ; лондонскій сезонъ былъ тогда въ полномъ разгарѣ и Лиззи никакъ нельзя было назвать отшельницей. Въ первый годъ своего вдовства, она отлично сыграла роль удрученной горемъ молодой вдовы; черный крепъ преобладалъ въ ея туалетахъ и она жила скромно и тихо, поочередно, то въ Бобсборо, то въ Портрэ. Въ этотъ годъ у нея родился ребенокъ и ей пришлось строго наблюдать за безукоризненностію своего поведенія, потому-что она была окружена тогда женою епископа и дочерьми декана. Двухлѣтній срокъ уединенія считается въ Англіи необходимымъ условіемъ приличія для вдовы. Лиззи не вполнѣ его выдержала и ранѣе двухъ лѣтъ соорудила свои батареи въ Маунт-Стритѣ, смѣнивъ сукно на шелкъ и допуская крепъ только въ едва замѣтномъ видѣ на нарядныхъ платьяхъ; но она была молода и богата и свѣтъ понялъ, что женщинѣ въ 22 года трудно подчиниться двухлѣтнему карантину. За нарушеніе строгихъ правилъ вдовства Лиззи не встрѣтила большого осужденія. На нее не набрасывали никакой тѣни, ее не злословили и даже на тѣхъ улицахъ и въ тѣхъ скверахъ, гдѣ она обыкновенно каталась, уличные мальчишки и женщины не преслѣдовали ее никакими злыми прозвищами и насмѣшками. Ее называли, правда, кокеткой и разводили руками, разсказывая о щедрости сэра Флоріана въ отношеніи молодой жены (о богатствѣ Лиззи ходили слухи самые преувеличенные), кумушки толковали, что молодая вдова непремѣнно вступитъ во вторичный бракъ, но этимъ и ограничивалось злословіе. Нельзя не подивиться, какъ иногда самые нелѣпые слухи быстро распространяются въ обществѣ и какъ люди начинаютъ смѣло увѣрять другъ друга, что эта нелѣпость не выдумка, а совершившійся фактъ. Въ этотъ сезонъ, по Лондону распространился ложный слухъ о громадномъ состояніи, оставленномъ на часть леди Эстасъ ея покойнымъ мужемъ. Сплетня приняла такіе гигантскіе размѣры, что нашлись даже люди, которые утверждали, будто ей завѣщана не часть недвижимаго имущества, а цѣлое состояніе,что Эйрширское помѣстье отдано ей въ потомственное владѣніе (а что помѣстье это было оцѣнено, по слухамъ, вдвое дороже настоящей его стоимости, объ этомъ и говорить нечего), словомъ, болтуны толковали, что сэръ Флоріанъ, въ день своей свадьбы, выказалъ необыкновенную щедрость въ отношеніи своей безприданницы жены, и щедрость эта представлялась въ самой баснословной формѣ. Нѣтъ сомнѣнія, что Лиззи сама много способствовала распространенію слуха о томъ, что Портрэ составляетъ ея личную собственность. М-ръ Кампердаунъ усердно опровергалъ этотъ слухъ; Джонъ Эстасъ при каждомъ удобномъ случаѣ дѣлалъ то-же самое; епископъ, съ своимъ обычнымъ хладнокровіемъ, вторилъ имъ обоимъ, а леди Линлитгау громко протестовала противъ сплетни. Но сплетня росла, разносилась, и въ большомъ свѣтѣ утвердилось всеобщее мнѣніе, что у леди Эстасъ въ Шотландіи находится собственно ей принадлежащее имѣніе, которое даетъ отъ 8 до 9 тысячъ фунтовъ ежегоднаго дохода. Послѣ этого нечего было сомнѣваться, что такая молодая, умная женщина, красавица собой, обладательница прекраснаго состоянія -- найдетъ себѣ скоро второго мужа и составитъ даже очень хорошую партію. Со всѣмъ тѣмъ, люди чуяли, что Лиззи -- такъ обыкновенно называли ее въ обществѣ всѣ, даже и такія личности, которыя никогда ее въ глаза не видали,-- во всемъ этомъ дѣлѣ не безъ грѣха.