на довольно долго собиралась съ духомъ, прежде чѣмъ рѣшилась надѣть ожерелье, о которомъ шло такъ много толковъ. Со времени ея разлуки съ лордомъ Фауномъ въ Фаун-Кортѣ, прошло уже двѣ недѣли; оба они считались еще женихомъ и невѣстой, оба не выѣзжали изъ Лондона, но съ тѣхъ поръ она его ни разу не видѣла. Франкъ Грейстокъ предостерегъ ее, сказавъ что лордъ Фаунъ считаетъ за лучшее не встрѣчаться имъ обоимъ до тѣхъ поръ, пока всѣ недоразумѣнія не прекратятся. Франкъ представилъ лорду условія Лиззи, и все дѣло осталось между ними въ тайнѣ. Порученіе Фауна было принято Лиззи съ негодованіемъ и съ благодарностію: съ негодованіемъ противъ человѣка, обѣщавшаго жениться на ней, и съ нѣжной благодарностію къ кузену, согласившемуся быть между ними посредникомъ.
-- Конечно, и я не желаю его видѣть послѣ того, какъ онъ поступилъ со мной такъ дурно, говорила съ жаромъ Лиззи,-- но избѣгать встрѣчъ съ нимъ я никогда не стану. Надѣюсь, что и вы, Франкъ, не считаете нужнымъ, чтобы я его избѣгала? прибавила она, ласково глядя на молодого человѣка.
Получивъ пригласительную карточку на вечеръ отъ леди Гленкоры, Лиззи рѣшилась непремѣнно быть на этомъ вечерѣ. "Лордъ Фаунъ, вѣроятно, тамъ будетъ, подумала она,-- если только его не остановитъ нежеланіе со мной встрѣтиться".
До назначеннаго вечера оставалось еще 10 дней; было время поразмыслить: надѣвать ей брилліанты, или нѣтъ? Лиззи была смѣла, но ее мучила неизвѣстность: имѣетъ-ли право м-ръ Кампердаунъ сорвать ожерелье съ ея шеи, напримѣръ, на лѣстницѣ леди Гленкоры? "Лучше всего, думала она,-- держать въ строгой тайнѣ мое намѣреніе";-- и дѣйствительно, никто въ домѣ, начиная съ миссъ Мекнэльти, не зналъ о дерзкомъ планѣ молодой женщины. Она явилась передъ приживалкой въ полномъ блескѣ только въ ту минуту, когда карета стояла уже у крыльца.
-- Какъ! вы рѣшилось надѣть, ожерелье? воскликнула въ ужаса миссъ Мекнэльти.
-- А почему-же-бы мнѣ не надѣть своего ожерелья? возразила Лиззи, едва сдерживая свой гнѣвъ.
Пріемныя комнаты леди Гленкоры были уже полны гостей, когда появилась Лиззи. Брилліанты были узнаны всѣми, прежде чѣмъ, она переступила порогъ главной гостиной, конечно, общество не могло навѣрно опредѣлить, какое именно на ней ожерелье, но слухи объ исторіи съ ея брилліантами настолько уже распространились по городу, что при одномъ взглядѣ на ярко сверкавшіе каменья, мужчины и женщины тотчасъ догадались, что это и есть, то именно ожерелье, изъ-за котораго поднялась буря...
-- Посмотри, какъ горятъ на ея шеѣ брилліанты покойнаго Эстаса, шепнулъ Лоренцъ Фитцгиббонъ своему пріятелю Баррингтону Ирлю.
-- А вотъ выступаетъ и лордъ Фаунъ, замѣтилъ пріятель,-- онъ вѣрно идетъ караулить ихъ.
Лордъ Фаунъ, дѣйствительно, счелъ за нужное присмотрѣть за своей невѣстой. Идя съ нимъ подъ руку къ обѣду, леди Гленкора шепнула ему на ухо, что леди Эстасъ будетъ у нее вечеромъ; она сдѣлала это съ цѣлью, чтобы дать ему время обдумать: уйдти-ли ему, или оставаться. Если-бы лордъ Фаунъ могъ незамѣтнымъ образомъ ускользнуть, онъ не остался-бы послѣ обѣда, но зная, что за нимъ наблюдаютъ, что о немъ говорятъ, ему не хотѣлось дать поводъ къ замѣчанію, что онъ убѣжалъ. И потому онъ остался, увидѣвъ леди Эстасъ, онъ тотчасъ подошелъ къ ней и заговорилъ съ нею. Множество глазъ устремилось на нихъ, но ни одно ухо не разслышало тѣхъ ничего незначащихъ словъ, которыми они обмѣнялись. Лиззи превосходно выдержала свою роль. Она улыбнулась и протянула жениху руку; но только протянула, а не пожала; лордъ Фаунъ спросилъ, будетъ-ли она танцовать; она отвѣчала: буду, одну кадриль,-- и протанцевала съ нимъ эту кадриль. Такъ-какъ Лиззи до сихъ поръ ни съ кѣмъ еще не танцовала, товъ обществѣ рѣшили, что она продолжаетъ считать лорда Фауна, своимъ женихомъ. По окончаніи кадрили Лиззи взяла Фауна подъ руку и прошлась съ нимъ нѣсколько разъ по залѣ. Брилліанты жгли ей шею, но она не выдала ни на минуту своего чувства. За то лордъ Фаунъ не спускалъ глазъ съ ожерелья; онъ не узналъ его, конечно, но понималъ, что изъ-за него именно пошла вся передряга. Ожерелье чрезвычайно шло къ леди Эстасъ; она была, какъ-бы создана для роскоши и блеска; ей необходимы были кружева, шелкъ, цвѣты и брилліанты. Очень можетъ быть, что фальшивые камни лучше-бы гармонировали съ ея характеромъ, чѣмъ настоящіе; но въ этотъ вечеръ она сіяла отъ неподдѣльнаго блеска своего драгоцѣннаго ожерелья и положительно была одѣта богаче всѣхъ. Гости леди Гленкоры были, конечно, слишкомъ благовоспитаны для того, чтобы могли столпиться вокругъ Лиззи и глазѣть, розиня ротъ, на ея ожерелье; но тѣмъ не менѣе въ залѣ чувствовалось какое-то броженіе, которое примѣтили и лордъ Фаунъ и леди Эстасъ. Всѣ глаза были устремлены на нихъ и по всѣмъ угламъ раздавался легкій шепотъ. Лиззи храбро выдерживала свое положеніе, но лорду Фауну было не по себѣ.
-- Я нахожу, что она отлично сдѣлала, что надѣла свои брилліанты, замѣтила леди Гленкора, обращаясь къ леди Чильтернъ.
-- Да, особенно, если она намѣрена оставить ихъ у себя, отвѣтила леди Чильтернъ.-- Впрочемъ, я ровно ничего тутъ не понимаю. Вы видите сами, что свадьба у нихъ вовсе не разстроилась.
-- Кажется, что нѣтъ. Знаете-ли, что я сдѣлала? Онъ, какъ я вамъ сказала, обѣдалъ сегодня у насъ; сходя внизъ, въ столовую,-- я предупредила его, что она пріѣдетъ на вечеръ. Мнѣ кажется такъ и слѣдовало сдѣлать.
-- Ну, что-жъ онъ вамъ на это отвѣтилъ?
-- Я нарочно дала разговору такой оборотъ, чтобы не поставить его въ необходимость отвѣчать мнѣ, но признаюсь, я никакъ не ожидала, что онъ останется.
-- Мнѣ кажется, что между ними и ссоры никакой не было, сказала леди Чильтернъ.
-- Ну, это не совсѣмъ еще вѣрно, возразила леди Гленкора.-- Они далеко не нѣжны другъ съ другомъ.
Леди Эстасъ пробыла на вечерѣ столько времени, сколько требовало приличіе. Вскорѣ, по окончаніи кадрили, она попросила лорда Фауна распорядиться, чтобы подали ея карету. Онъ повелъ ee подъ руку съ лѣстницы и посадилъ въ карету; на прощанье Лиззи проговорила вполголоса:
-- Вамъ не мѣшало-бы поскорѣе ко мнѣ пріѣхать.
-- Я пріѣду, отвѣчалъ лордъ Фаунъ.
-- Да, да, пріѣзжайте, и поскорѣе, повторила она.-- Вся эта исторія начинаетъ мнѣ надоѣдать... даже больше надоѣдаетъ, чѣмъ вы думаете.
-- Я очень скоро пріѣду, проговорилъ лордъ Фаунъ, и затѣмъ вернулся къ гостямъ леди Гленкоры, съ чувствомъ полнѣйшаго неудовольствія въ душѣ. Лиззи, между тѣмъ, благополучно возвратилась домой и заперла свое ожерелье въ несгораемый ящикъ.
ГЛАВА XVIII.А мнѣ дать нечего.
Насталъ уже конецъ іюня мѣсяца, а Франкъ Грейстокъ всего одинъ разъ навѣстилъ Люси Моррисъ въ Фаун-Кортѣ послѣ того, какъ онъ письменно предложилъ ей руку и сердце. Прошло три недѣли съ тѣхъ поръ, и дѣвочки Фаунъ, зная, что мать сняла съ Франка запрещеніе посѣщать ихъ домъ, находили, что онъ, какъ женихъ, чрезвычайно невнимателенъ. Но Люси не роптала на него за это; Люси знала настоящую причину его отсутствія. Гуляя съ нею по цвѣтнику, въ послѣдній свой визитъ, Франкъ слегка намекнулъ, что онъ имѣлъ небольшое столкновеніе съ леди Фаунъ по поводу Лиззи Эстасъ.
-- Я не могу къ ней не ѣздить, говорилъ молодой человѣкъ,-- я единственный ея родственникъ въ Лондонѣ.
-- А леди Линлитгау, замѣтила Люси.
-- Онѣ поссорились, возразилъ Франкъ,-- притомъ старуха такая желчная. За Лиззи некому заступиться, мнѣ поневолѣ нужно оберегать ее отъ обидъ. Вѣдь у васъ, женщинъ, ненависть имѣетъ всегда что-то жесткое, а леди Фаунъ, какъ я вижу, ненавидитъ свою будущую невѣстку.
Люси нисколько не была ревнива, но она находила, что Лиззи не заслуживаетъ заступничества со стороны Франка, однакожъ она не высказала этого своему жениху; ни ему, ни Фаунамъ, она не промолвилась ни словомъ о брошкѣ въ сто гиней, которую предлагала ей Лиззи въ вознагражденіе за шпіонство. Притомъ, Люси разсудила, что Франку и не слѣдуетъ особенно часто видѣться съ леди Фаунъ съ тѣхъ поръ, какъ онъ такъ открыто объявилъ себя защитникомъ Лиззи. Надо, впрочемъ, замѣтить, что леди Фаунъ не осудила ни однимъ словомъ Франка въ присутствіи Люси за такое поведеніе. Всѣ жители Фаун-Корта, начиная съ прислуги, точно сговорились смотрѣть на Лиззи Эстасъ, какъ на врага семейства. Вся семья Фауновъ твердо вѣрила, что Фредерикъ отказался отъ ея руки, что свадьба, если еще не разошлась, то разойдется непремѣнно. М-съ Гиттевей усердно вела мины и успѣла уже открыть кое-что похожее на истину въ сношеніяхъ Лиззи съ м-ромъ Бенжаменомъ. Быть можетъ, слухи, дошедшіе до нея, были слишкомъ преувеличены, но м-съ Гиттевей не преминула сообщить ихъ. матери, м-ру Кампердауну и брату. Братъ почти разсорился съ нею за это, но она не унималась.
Въ это самое время Франкъ Грейстокъ зашелъ нѣсколько далеко въ защитѣ своей кузины. Однакожъ, онъ не былъ высокаго мнѣнія о ней, даже и въ то время, когда, движимый корыстью, онъ собирался сдѣлать ей предложеніе; поэтому онъ обрадовался, узнавъ, что Лиззи приняла предложеніе лорда Фауна, и очень былъ доволенъ, что такая опасная для его спокойствія кузина нашла себѣ, наконецъ, мужа; а когда ему въ первый разъ разсказала исторію объ ожерелья, онъ выразилъ мнѣніе, что ожерелье должно быть возвращено по принадлежности. Но въ послѣднее время, особенно со дня помолвки съ Люси, молодой адвокатъ вдругъ измѣнилъ тактику; онъ гордо поднялъ знамя своего друга, леди Эстасъ, и, облекшись съ ногъ до головы въ броню ея защитника, смѣло объявилъ всѣмъ и каждому, что принимаетъ сторону Лиззи въ дѣлѣ ея съ лордомъ Фауномъ, и очень удивилъ Кампердауна, выразивъ нѣкоторое сомнѣніе насчетъ справедливости вопроса объ ожерелья. "Франкъ не можетъ не знать, что она имѣетъ на ожерелье столько-же правъ, сколько и я", сказалъ старикъ повѣренный, въ сильномъ негодованіи, своему сыну. Дѣло о фамильныхъ брилліантахъ начало не на шутку тревожить м-ра Кампердауна онъ положительно не зналъ, какъ за него приняться.
Подъ извѣстной формой изъ мяса и костей, обтянутыхъ кожей является какое-либо одно существо,-- мужчина или женщина,-- одаренное большими или меньшими наклонностями въ добру и злу, пріобрѣтенными ими, какъ результатъ его соціальнаго положенія, воспитанія и пр. Иногда о человѣкѣ можно почти безошибочно сказать, какъ онъ поступитъ въ извѣстныхъ обстоятельствахъ своей жизни. Это натуры цѣльныя и исключительныя, на которыхъ всегда можно надѣяться, что онѣ не отступятъ передъ препятствіями; онѣ идутъ по извѣстному пути, руководствуются опредѣленными принципами и инстинктами, и никогда не измѣнятъ себѣ. Такова была Лиззи Эстасъ, такова-же была и Люси Моррисъ. Не смотря на то, что ихъ характеры составляли два противоположные полюса, каждая изъ нихъ, отдѣльно, была существомъ своеобразнымъ и потому не могло подлежать ни малѣйшему сомнѣнію, какимъ образомъ та и другая поступятъ въ данномъ случаѣ. Но есть и другія личности, единичныя физически, но двойственныя по характеру; въ душѣ у нихъ постоянно происходитъ борьба добра со зломъ; зло кажется имъ поперемѣнно то отвратительнымъ и ужаснымъ, то вовсе не кажется зломъ. Такого рода люди, мужчины или женщины все равно, никогда не впадутъ въ бездну унизительныхъ пороковъ. Они не сдѣлаются ни мошенниками, ни ворами, ни пьяницами; но честолюбіе, сладострастіе, самоублаженіе, гордость и корыстолюбіе до такой степени овладѣваютъ