Войдя въ садъ, она пошла прямо къ нему и встрѣтила его въ цвѣтникѣ. Онъ по прежнему былъ мраченъ и торжественъ и, очевидно, нянчился съ своею непріятностью, однако онъ поклонился ей и спокойно остановился, когда она подошла къ нему.
-- Милордъ, сказала она,-- я очень сожалѣю о томъ, что произошло вчера вечеромъ между нами.
-- Я тоже сожалѣю объ этомъ, миссъ Моррисъ.
-- Вѣроятно, вамъ извѣстно, что я обручена съ м-ромъ Грейстокомъ.
-- Мнѣ кажется, это не имѣетъ никакого отношенія къ нашему вчерашнему разговору.
-- Если вы допускаете, что м-ръ Грейстокъ для меня дороже всего на свѣтѣ, то вы, конечно, сознаетесь, что я не могу молча слушать, когда о немъ отзываются оскорбительно..
Лицо лорда Фауна омрачилось еще болѣе, но онъ не отвѣтилъ ни слова. Онъ хотѣлъ, чтобы дѣвушка, любившая его врага, съ униженіемъ умоляла его о прощеніи. Если-бы она поступила такъ, онъ даровалъ-бы ей свое прощеніе, но онъ былъ слишкомъ мелоченъ, чтобы извинить ее на другихъ условіяхъ.
-- Конечно, продолжала Люси,-- живя въ домѣ леди Фаунъ, я обязана относиться къ вамъ съ должнымъ уваженіемъ...
Она почти съ мольбой посмотрѣла на него и остановилась, ожидая отъ него хоть одного слова извиненія.
-- Однако, вы отнеслись ко мнѣ далеко съ неуваженіемъ, сказалъ лордъ Фаунъ.
-- А какъ вы отнеслись ко мнѣ, лордъ Фаунъ?
-- Миссъ Моррисъ, да будетъ мнѣ дозволено въ разговорѣ съ моей матерью употреблять выраженія, которыя я нахожу для себя болѣе удобными. Поведеніе со мной м-ра Грейстока было... было... было въ высшей степени не благородно.
-- М-ръ Грейстонъ истинный джентльменъ.
-- Его поведеніе было весьма непростительно и въ высшей степени не благородно.
-- Это -- не правда! воскликнула Люси.
Лордъ Фаунъ вскочилъ, какъ ужаленный, и пошелъ къ дому такъ скоро, какъ только позволяли ему его короткія ноги.
XXVIII.Мистеръ Довъ въ своей конторѣ.
Объясненіе между лордомъ Фауномъ и Грейстокомъ происходило у м-ра Кампердауна въ присутствіи Джона Эстаса. Стряпчій не мало помучился передъ ихъ приходомъ: Джонъ Эстасъ снова повторилъ ему, что не желаетъ болѣе хлопотать о брилліантахъ. Тщетно старался м-ръ Кампердаунъ доказать ему, что онъ, какъ душеприказчикъ и опекунъ, долженъ стараться укрѣпить имѣніе за своимъ племянникомъ, но Эстасъ увѣрялъ, что хотя онъ сравнительно не богатый человѣкъ, но тѣмъ не менѣе онъ готовъ заплатить за ожерелье свои собственныя деньги, чтобы избавиться отъ вѣчныхъ непріятностей и нескончаемыхъ ссоръ за эти брилліанты.
-- Милый Джонъ, мы подумайте только -- десять тысячъ фунтовъ! говорилъ м-ръ Кампердаунъ.-- Вѣдь это цѣлое состояніе для младшаго сына.
-- Мальчику теперь всего два года, и онъ еще съумѣетъ составить состояніе своимъ младшимъ сыновьямъ,-- конечно, если не будетъ мотомъ, въ противномъ-же случаѣ эти десять тысячъ не составятъ большой разницы.
-- Но законность требованія, Джонъ.
-- Эта законность можетъ обойтись намъ черезчуръ дорого.
-- Не забывайте, какая она ехидна! продолжалъ стряпчій.
Разговоръ прерванъ былъ приходомъ лорда Фауна, вслѣдъ за которымъ пришелъ и Грейстокъ.
-- Я долженъ заявить вамъ, господа, сказалъ Грейстокъ,-- что леди Эстасъ рѣшилась твердо отстаивать свое право на обладаніе этими брилліантами и что она не возвратитъ ихъ до тѣхъ поръ, пока судъ не признаетъ, что она не права.-- Позвольте, м-ръ Кампердаунъ, остановилъ онъ стряпчаго, который хотѣлъ было заговорить; я считаю себя обязаннымъ высказать и свое мнѣніе: и полагаю, что она права.
-- Мнѣ съ трудомъ вѣрится, что это говорите вы, сказалъ м-ръ Кампердаунъ.
-- Во всякомъ случаѣ, вы измѣнили свой взглядъ на это дѣло, замѣтилъ Джонъ Эстасъ.
-- Нисколько, М-ръ Кампердаунъ; вы поймете, надѣюсь, что я говорю теперь, какъ вашъ хорошій пріятель, а не какъ юристъ. А вы, Эстасъ, должны знать, что я говорю о правахъ моей кузины. Какъ ни велика цѣнность ожерелья, однакожъ я совѣтовалъ ей отдать его на храненіе кому нибудь другому, пока все не будетъ окончательно улажено. Таковъ былъ мой совѣтъ ей, точно такъ-же я думаю и теперь. Но съ нею поступили неделикатно и она съ женской настойчивостью не хочетъ уступить ни шагу. Вы не станете отрицать, м-ръ Кампердаунъ, что мы остановили ея карету?
-- Она не отвѣтила-бы ни слова, если-бы мы ей написали, оправдывался стряпчій.
-- Также я долженъ сказать, что леди Эстасъ считаетъ себя въ высшей степени оскорбленной поступкомъ лорда Фауна.
-- Я только просилъ ее отдать брилліантъ до тѣхъ поръ, пока все дѣло о нихъ не будетъ окончательно рѣшено, отвѣчалъ лордъ Фаунъ.
-- И свое требованіе, милордъ, вы сопровождали угрозой. Весьма натурально, что моя кузина сильно негодуетъ.-- И, милордъ, я позволяю себѣ сказать вамъ, что я вполнѣ раздѣляю ея чувство.
-- Не зачѣмъ изъ этого поднимать ссору, остановилъ его Эстасъ.
-- Ссора уже начата, возразилъ Грейстокъ.-- Я пришелъ сюда для того, чтобы сказать лорду Фауну въ присутствіи нашемъ и м-ра Кампердауна что онъ обращался съ этой леди непростительно дурно.
-- Я обращался съ ней съ полнымъ уваженіемъ, отвѣчалъ лордъ Фаунъ.
-- Вы ничѣмъ не можете доказать этого, сказалъ Грейстокъ.-- Я смотрю на дѣло такъ, а вы иначе. Пусть общество насъ разсудитъ, какое право имѣете вы брать на себя разрѣшеніе вопроса: та или другая вещь принадлежитъ-ли леди Эстасъ или кому нибудь другому.
-- Если всѣ говорятъ объ этомъ предметѣ, то совершенно понятно, что и я имѣю право высказать свое мнѣніе, сказалъ лордъ Фаунъ, который все-еще раздумывалъ, что-бы такое отвѣтить на оскорбленіе, нанесенное ему Грейстокомъ, но отвѣтить такъ, чтобы не унизить своего достоинства помощника государственнаго секретаря.
-- Вашъ поступокъ, сэръ, во всякомъ случаѣ неизвинителенъ, сказалъ Франкъ и, обратясь къ стряпчему, прибавилъ:-- вы желаете знать, гдѣ въ настоящее время находится это брилліантовое ожерелье? Оно въ Шотландіи, въ домѣ леди Эстасъ, въ Портрэ.
Затѣмъ онъ пожалъ руку Джону Эстасу, поклонился м-ру Кампердауну, и вышелъ изъ комнаты, прежде чѣмъ лордъ Фаунъ придумалъ слова для выраженія своего гнѣва.
-- Съ этихъ поръ я не намѣренъ имѣть никакого дѣла съ этимъ господиномъ, сказалъ, наконецъ, лордъ Фаунъ. Но такъ какъ сомнительно было, захочетъ-ли самъ Грейстокъ имѣть съ нимъ дѣло, то угроза почтеннаго лорда вышла просто смѣшной.
М-ра Кампердауна все это дѣло сильно раздражало. Онъ боялся, что ехидна, какъ онъ называлъ Лиззи, одержитъ надъ нимъ верхъ. Онъ зналъ, что у нея много долговъ, онъ считалъ ее способной вести самую расточительную жизнь: конечно, брилліанты будутъ проданы за половину своей цѣны и ехидна будетъ торжествовать. Какая польза будетъ тогда ему или наслѣднику, если судъ рѣшитъ дѣло въ его пользу. Неужели-же ничѣмъ нельзя ее наказать? Что Лиззи Эстасъ украла брилліанты, какъ жуликъ воруетъ карманные часы -- на этотъ счетъ м-ръ Кампердаунъ не имѣлъ ни малѣйшаго сомнѣнія. М-ръ Кампердаунъ зналъ, что ехидна поступила незаконно и что она дѣйствительно ехидна, и потому онъ не соглашался оставить это дѣло, но препятствія на его пути были громадны, и непріятности, которымъ онъ подвергался, невыносимы. Его жена и дочери находились еще въ Дауличѣ, а онъ -- ужь въ сентябрѣ мѣсяцѣ -- въ городѣ, и только потому, что ехиднѣ угодно держать эти брилліанты у себя.
М-ръ Кампердаунъ былъ человѣкъ лѣтъ шестидесяти, красивый, сѣдой, здоровый, съ небольшой краснотой въ лицѣ, и съ той самоувѣренностью, проглядывавшей во всей его фигурѣ, которая свойственна людямъ обезпеченнымъ. Тѣмъ, кто зналъ его хорошо, было извѣстно, что онъ не легко переносилъ безпокойства. Если какое-нибудь дѣло влекло за собой для него непріятности,-- на лицѣ его появлялось выраженіе утомленія, конечно, служащее признакомъ недостатка въ немъ истинной внутренней силы. Какъ много встрѣчаешь лицъ, которыя, про обыкновенныхъ обстоятельствахъ, дышатъ спокойствіемъ, самоувѣренностью, самодовольствіемъ и даже смѣлостію, но случись малѣйшее затрудненіе, и вмѣсто смѣлости на этомъ лицѣ является выраженіе слабости и безсодержательности, такъ-что въ эту минуту онъ напоминаетъ собой побитую собаку. Когда лордъ Фаунъ и Джонъ Эстасъ ушли отъ м-ра Кампердауна, онъ имѣлъ именно такой приниженный видъ.
Въ Лондонѣ было не много людей столь-же преданныхъ своему дѣлу, какъ м-ръ Кампердаунъ. Онъ былъ безукоризненно честенъ. Интересы кліентовъ считалъ онъ своими собственными интересами и горячо стоялъ за нихъ. Но, къ его горю, онъ не былъ ученымъ юристомъ, и ему нерѣдко приходилось обращаться за совѣтами къ людямъ, болѣе компетентнымъ, чѣмъ онъ. Кліенты его, какъ люди богатые, охотно платили за эти совѣты. Если, при полученіи такого совѣта, м-ру Кампердауну удавалось узнать какое-нибудь тонкое юридическое опредѣленіе, согласующееся съ его видами, ему пріятно было думать, что онъ всегда имѣетъ подъ рукой какого-нибудь Дова, который прямо рѣшитъ, правъ-ли онъ, защищая въ томъ или другомъ случаѣ интересы своихъ кліентовъ. Но теперь юридическія тонкости бѣсили его. М-ръ Довъ самымъ добросовѣстнымъ образомъ отвѣтилъ на его вопросы, но этотъ отвѣтъ казался ему неудовлетворительнымъ. "Ожерелье не можетъ считаться родовымъ имуществомъ!" сказалъ самъ себѣ м-ръ Кампердаунъ, снова прочитавъ письмо м-ра Дова, и, наконецъ, взялъ съ полки книгу законовъ, чтобы провѣрить сдѣланные м-ромъ Довомъ выводы. Горшокъ, кострюля могутъ быть обращены въ родовое имущество, а ожерелье -- нѣтъ! М-ръ Кампердаунъ съ трудомъ могъ вѣрить, что это дѣйствительно такъ. А потомъ еще какое-то исключительное владѣніе. До сихъ поръ ему никогда не приходилось слышать, что вдовы имѣютъ какое-то право на исключительное владѣніе, хотя онъ не мало имѣлъ дѣлъ съ различными вдовами, но между этими вдовами ни одной не было такой алчной, кровожадной ехидны, какъ эта леди Эстасъ.
-- Джонъ! кликнулъ м-ръ Кампердаунъ, отворяя дверь. Джонъ былъ его сынъ и компаньонъ; онъ тотчасъ-же вошелъ въ кабинетъ отца.-- Затвори дверь! Какая здѣсь была сцена! Лордъ Фаунъ и м-ръ Грейстокъ чуть было не подрались изъ-за этой ужасной женщины.