-- Верхняя палата, конечно, была побѣждена, какъ обыкновенно, замѣтилъ младшій компаньонъ.
-- А потомъ этотъ Джонъ Эстасъ, который вовсе не заботится о судьбѣ наслѣдства, даже прямо говоритъ, что готовъ собственныя деньги заплатить за эти брилліанты, хотя доходы его ни въ какомъ случаѣ не могутъ сравниться съ ея доходами.
-- Конечно, онъ этого не сдѣлаетъ, сказалъ Кампердаунъ младшій, который еще мало былъ знакомъ съ характеромъ Джона Эстаса.
-- Сдѣлаетъ непремѣнно! отвѣчалъ отецъ, который, напротивъ, хорошо его зналъ.-- У этой семьи характеръ упорный: что вобьютъ себѣ въ голову, того уже не выбьетъ никто. Такъ и эта женщина; она получила Портрэ, быть можетъ, на цѣлые шестьдесятъ лѣтъ и только потому, что дѣлала глазки сэру Флоріану.
-- Что было, то прошло, батюшка.
-- А вотъ еще Довъ утверждаетъ, что ожерелье не можетъ считаться родовымъ имуществомъ, если оно не составляетъ коронную собственность.
-- Что-бы онъ ни сказалъ, вы можете смѣло положиться на его слова.
-- На этотъ разъ я не совсѣмъ въ нихъ увѣренъ. Послушай, что я хочу сдѣлать. Я пойду къ нему, надо еще разъ переговорить. Мы можемъ подать просьбу въ судъ -- я въ этомъ не сомнѣваюсь -- и доказать, что ожерелье принадлежитъ семейству и должно переходить по завѣщанію. Но она продастъ его прежде, чѣмъ намъ удастся взять его на храненіе.
-- Можетъ быть, она ужъ и продала.
-- Грейстокъ говоритъ, что ожерелье въ Портрэ; она еще не продала его, но продастъ непремѣнно.
-- Она могла-бы сдѣлать то-же самое и тогда, если-бы ожерелье считалось родовымъ имуществомъ.
-- Нѣтъ, Джонъ, едва-ли. Тогда мы могли-бы дѣйствовать рѣшительнѣе и запугали-бы ее.
-- Если-бы я былъ на вашемъ мѣстѣ, батюшка, я бросилъ-бы это дѣло.
-- Но посуди ты, броситъ десять тысячъ фунтовъ -- это непростительно, настаивалъ м-ръ Кампердаунъ старшій.
Окончивъ, такамъ образомъ, свей разговоръ съ сыномъ, м-ръ Кампердаунъ всталъ и медленно отправился въ Ольд-Окверъ, гдѣ Тертль Довъ свилъ свое дѣловое гнѣздо. М-ръ Довъ большую часть своей жизни проводилъ въ этомъ своемъ, нѣсколько мрачномъ, храмѣ наукъ. Теперь было время судебныхъ каникулъ и многіе изъ товарищей м-ра Дова уѣхали изъ Лондона: одни возстановляли свои силы въ Альпахъ, другіе набирались бодрости, дыша морскимъ воздухомъ въ Кентѣ или Соссексѣ, третьи, быть можетъ, охотились за дичью въ Шотландіи или ловили рыбу въ Коннемарѣ. Но м-ръ Довъ былъ желѣзный человѣкъ и не нуждался въ подобныхъ ободряющихъ средствахъ. Для него было величайшимъ несчастіемъ покинуть свои юридическія книги и черный изрѣзанный, запачканный чернилами старинный столъ, на которомъ онъ привыкъ писать. Точно также любилъ онъ свое старое кресло, сидя въ которомъ онъ наслаждался, роясь въ старыхъ книгахъ, отыскивая старыя дѣла и составляя мнѣнія, которыя онъ всегда въ жаромъ готовъ былъ отстаивать противъ всего юридическаго міра. М-ръ Кампердаунъ и Довъ давно и коротко знали другъ друга и хотя оба они обладали далеко не равными юридическими знаніями, однакожъ постоянно вели между собой юридическіе споры. Одинъ читалъ много, другой -- ничего. Одинъ былъ не только человѣкъ ученый, но и обладалъ замѣчательнымъ талантомъ, другой-же не болѣе, какъ обыкновенный дѣловой человѣкъ съ нѣкоторой долей здраваго смысла, но оба они симпатизировали одному и тому-же, и потому считались друзьями. Оба они были люди честные, не соглашались браться за нечистыя дѣла и одинаково питали глубокое презрѣніе къ той части человѣчества, которая думала, что владѣніе какимъ-нибудь имуществомъ можетъ быть устроено и обезпечено помимо посредничества адвокатовъ. Все человѣчество, казалось имъ, состоитъ изъ милыхъ, вѣчно-смѣющихся, невинныхъ дѣтей и юристовъ -- ихъ попечителей, защитниковъ и наставниковъ.
-- Да, сэръ, онъ здѣсь, сказалъ клеркъ Тертля Дова.-- Онъ говорилъ, что уѣдетъ, но не уѣхалъ. Онъ сказалъ мнѣ, что отпускаетъ меня на недѣлю, но я еще самъ не знаю, оставлю-ли я его на это время. М-съ Довъ и дѣти теперь въ Ремсгетѣ, а онъ проводитъ здѣсь все время. Онъ ужь такъ давно никуда не выходилъ, что когда вчера ему понадобилось идти въ Темпль, мы не могли даже отыскать его шляпу.
Съ этими словами клеркъ отворилъ дверь и пропустилъ м-ра Кампердауна въ кабинетъ своего принципала. М-ръ Довъ былъ пятью или шестью годами моложе м-ра Кампердауна, волоса его были совсѣмъ черны, тогда какъ у м-ра Кампердауна они были не только сѣды, но даже бѣлы, однакожъ Камлердаунъ по виду казался моложе. М-ръ Довъ былъ высокій, худой, сутуловатый господинъ съ впалыми глазами, осунувшимися щеками и болѣзненнымъ видомъ, съ длинными, высохшими руками. М-ръ Кампердаунь носилъ синій фракъ, цвѣтной галстукъ и свѣтлый жилетъ. На м-рѣ Довѣ всѣ принадлежности туалета были чернаго цвѣта, конечно, исключая одной рубашки.
-- Я опасаюсь, что вы немного извлекли изъ моей записки по вашему дѣлу, сказалъ м-ръ Довъ, угадывая цѣль визита м-ра Кампердауна.
-- Я нашелъ въ ней гораздо болѣе, чѣмъ мнѣ было нужно,-- могу васъ увѣрить, м-ръ Довъ.
-- Вопросъ о родовыхъ имуществахъ затемненъ множествомъ недоразумѣній.
-- Къ сожалѣнію, это такъ, хотя можно-бы обойдтись и безъ нихъ. Куда ни повернись, на каждомъ шагу можно встрѣтить родовое имущество, и потому невольно изумляешься, когда вдругъ приходится услышать, что подобныхъ имуществъ совсѣмъ не существуетъ.
-- Мнѣ кажется, я этого не говорилъ. Напротивъ, я тщательно старался доказать, что законъ признаетъ наслѣдованіе родовыхъ имуществъ.
-- Но не брилліанты, замѣтилъ м-ръ Кампердаунъ.
-- Едва-ли я это говорилъ.
-- Кромѣ коронныхъ брилліантовъ.
-- Я не думаю, чтобы я исключилъ другіе брилліанты. Брилліантъ въ орденской звѣздѣ можетъ сдѣлаться родовымъ имуществомъ, но я не думаю, чтобы брилліанты сами по себѣ могли считаться родовымъ имуществомъ.
-- Отчего-же изъ орденской звѣзды, а не изъ ожерелья? замѣтилъ м-ръ Кампердаунъ.
-- Потому что орденская звѣзда всегда сохранитъ свою первоначальную форму, конечно, если не будетъ подлога. А форма ожерелья, вѣроятно, будетъ мѣняться съ каждой новой модой. Въ одномъ случаѣ оно подобно картинѣ или какой-нибудь дорогой мебели...
-- Напримѣръ, горшку или кострюлѣ, саркастически замѣтилъ м-ръ Кампердаунъ.
-- И горшки, и кострюли также могутъ быть драгоцѣнны, возразилъ м-ръ Довъ.-- Подобныя вещи тоже могутъ считаться родовымъ имуществомъ. Законъ вообще очень предусмотрителенъ и остороженъ, м-ръ Кампердаунъ, очень часто гораздо предусмотрительнѣе и осторожнѣе тѣхъ, кто пытается его исправлять.
-- Я совершенно съ вами согласенъ, м-ръ Довъ.
-- Неужели было-бы хорошо, если-бы законъ своею властью утверждалъ храненіе въ рукахъ нѣкоторыхъ лицъ разныхъ бездѣлушекъ, служащихъ лишь для украшенія и для удовлетворенія тщеславія? Неужели надъ этимъ родомъ мущества владѣтель долженъ имѣть болѣе продолжительное и болѣе неограниченное право, чѣмъ даже надъ землею?
-- Во всякомъ случаѣ слѣдовало-бы ограждать неприкосновенность предметовъ высокой цѣнности, съ негодованіемъ сказалъ м-ръ Кампердаунъ.
-- Неприкосновенность всѣхъ имуществъ достаточно ограждается, м-ръ Кампердаунъ, хотя подобныя огражденія никогда не могутъ вполнѣ достигать цѣли, какъ мы это слишкомъ хорошо знаемъ. Но система родовыхъ наслѣдствъ -- если только такая система существуетъ -- совсѣмъ не предназначалась для того, что вы и я подразумѣваемъ подъ огражденіемъ имущества.
-- А я думаю, что она именно для этого и предназначалась.
-- А я не думаю. Она предназначалась для спеціальной цѣли -- для сохраненія воспоминанія о рыцарствѣ. Имущества сдѣлались родовыми не въ видахъ того, чтобы будущіе владѣльцы были обезпечены большимъ богатствомъ, а для того, чтобы сынъ, внукъ или вообще какой-нибудь потомокъ могъ имѣть удовольствіе говорить: "Мой отецъ, дѣдъ или просто предокъ сидѣлъ въ этомъ креслѣ и смотрѣлъ, какъ онъ смотритъ теперь вотъ съ этого портрета, или удостоился чести носить на своей груди вотъ это самое украшеніе, которое повѣшено около зеркала". Коронные брилліанты, считаясь родовымъ имуществомъ, представляютъ собой собственность не лица, а принадлежность почетной службы всему государству. Законъ, который долженъ обезпечивать намъ наше имущество, нашу жизнь и свободу, и потому быть вполнѣ реальнымъ, въ этомъ случаѣ подчинился духу рыцарства и поддержалъ романтизмъ. Но, конечно, это подчиненіе идеализму сдѣлано вовсе не съ тою цѣлью, чтобы дать возможность спорящимъ наслѣдникамъ какого-нибудь богатаго человѣка -- рѣшить простой, слишкомъ вульгарный вопросъ о деньгахъ,-- вопросъ, который богатый покойникъ долженъ былъ-бы уладить еще до своей смерти.
М-ръ Тертль Довъ говорилъ съ должной энергіей и говорилъ хорошо. М-ръ Кампердаунъ не осмѣливался прерывать его. Онъ сидѣлъ, облокотясь на спинку своего кресла, опустивъ голову и медленно потирая свои длинныя, тонкія руки. Вообще рѣчи м-ра Дова благотворно дѣйствовали на м-ра Кампердауна; онѣ предохраняли его отъ одной изъ самыхъ худшихъ болѣзней -- отъ презрѣнія въ человѣчеству.
-- Значитъ, вы думаете, что намъ нельзя требовать это ожерелье въ качествѣ родового имущества? спросилъ онъ.
-- Да, я такъ думаю.
-- И вы увѣрены, что она можетъ имъ владѣть по праву вдовьяго исключительнаго владѣнія?
-- Этотъ вопросъ весьма сложенъ; однако я рѣшусь его разобрать, но сдѣлаю это только по дружбѣ моей къ вамъ.
-- Мнѣ нечего повторять вамъ, что я уже много вамъ обязанъ. Мы хотимъ предложить вамъ еще вопроса два на разрѣшеніе.
-- Охотно прошу... Я полагаю, что если судъ и утвердитъ за нею право владѣнія этимъ ожерельемъ, то, во всякомъ случаѣ, онъ запретитъ ей продавать его.
-- Она продастъ его... тайно.
-- Въ такомъ случаѣ можно будетъ обвинить ее въ кражѣ, до чего она, конечно, не захочетъ довести себя, если не по честности своего характера, то уже потому, что продажу вещи такой высокой цѣнности скрыть невозможно; это обстоятельство можетъ остановить и повупщиковь.