Я подождала. Все мы подождали. Брюс напрягся изо всех сил, так что на лбу у него выступили капли пота, но встать он не мог. Он вообще не мог двинуться с места.
Джуд и Мартина присели над ним на ступеньках. Мы с мамой нервно расхаживали по прихожей внизу. Рошель наверху громыхала своей мебелью, расставляя её по комнате.
— Джуд, пойди сюда, помоги! Я решила поставить кровать вон в тот угол.
— Отвяжись, Рошель. Если бы ты приложила свои драгоценные ручки, чтобы втащить своё барахло наверх, бедный Брюс не лежал бы тут сейчас калекой, — сказала Джуд.
— Не говори «калека», а то можно подумать, что это на всю жизнь, — сказала мама. Она подошла к Брюсу. — И что же с вами теперь делать, приятель? Так и останетесь лежать тут на лестнице вместо коврика?
— Я не нарочно, — пробормотал Брюс.
— Ну так шевелитесь, дружок, — сказала мама. — Девочки, помогите мне его поднять.
— Не надо, мама, ты ему сделаешь больно.
— Дикси, не может же он здесь оставаться. Давайте, Брюс, держитесь за мою руку.
Мы потянули, Брюс застонал. Мы приналегли, Брюс заорал благим матом. Распрямить мы его не могли, но кое-как разогнули наполовину, повернув на живот. Медленно-медленно он стал сползать по ступенькам вниз, как не умеющий ходить ребёнок. Добравшись наконец до прихожей, он опустился на пол, по-прежнему не разгибаясь.
— Вставайте, — сказала мама.
— Рад бы, да не могу, — сказал Брюс.
— О господи, и что же нам теперь с вами делать?
— Может, позвать врача? — сказала я.
— Не надо нам тут никаких врачей, — поспешно сказала мама. — А потом, где мы возьмём врача? Ни один приличный врач не сунется в эти «Планеты» — за ним же все наркоманы увяжутся.
— Мне… не нужен… врач, — сказал Брюс сквозь стиснутые зубы. — Они… ничем… помочь… не могут. Мне нужно просто… лечь на спину… и лежать, пока не отпустит.
— И сколько вам нужно лежать? — спросила мама. — Пару часов?
— Пару дней… бывает, и дольше, — с трудом выговорил Брюс.
— Ну что же, девочки, похоже, гость остаётся ночевать, — сказала мама.
— Нет! Нет, я не могу! Мне нужно домой… в магазин. Мне бы только… добраться до машины.
Брюс старался изо всех сил, но он не мог добраться даже до входной двери. Он довёл свою спину до такого состояния, что слезы выступили у него на глазах.
— Дядя Брюс, бедный! Вам теперь надо только лежать.
Я и потащила его в гостиную.
— Не сюда, Дикси! Это пока моя комната! — сказала мама.
— Это пока единственная комната, — сказала Джуд. — И придётся ему лежать здесь, мама.
Мы тянули и толкали его сквозь мебельные завалы и наконец опустили на большой матрас.
— Не сюда! Это мой матрас, — запротестовала мама. — Не можете вы здесь лежать, Брюс, слезайте отсюда.
Но Брюс лежал на спине, как мёртвый, не шевеля ни единым мускулом.
— Вот удружил, приятель, — сказала мама.
— Я же предупреждал, что у меня больная спина, — прошептал Брюс.
— Ну да, извините. Что ж, раз вы оккупировали мой матрас, придётся нам с малышом перебираться наверх.
Мама подозвала к себе Джуд, Мартину и Рошель и велела им отнести её вещи наверх в спальню.
— Мама, я уже натаскалась мебели. У меня теперь тоже спина болит, — сказала Джуд.
— Мам, я ведь тебе сказала, не могу я ничего подымать. Правда не могу, — заныла Мартина.
— А я вообще сейчас ухожу! — объявила Рошель.
— Никуда ты не пойдёшь, — сказала мама. — Ну что ж, большое спасибо, девочки. Вы у меня такие помощницы! Ну и катитесь ко всем чертям. Мне нужно где-то лечь, раз Брюс занял мой матрас. Кровать Рошель уже наверху — значит, я лягу там.
— Как это, мама? А я где буду спать?
— Придётся тебе лечь вместе с Мартиной.
— Это нечестно, мама! Мы с ней не поместимся. Пусть Дикси с ней спит, она самая маленькая. Мама, ну пожалуйста, отпусти меня — ненадолго. Я только расскажу Райану, какие идиотки мои сестры.
— Это ты идиотка, что связалась с этим уродом! — сказала Джуд.
Мама, Рошель, Джуд и Мартина принялись кричать друг на друга. Я присела к Брюсу на матрас с Солнышком на руках. Брюс лежал с закрытыми глазами.
— Вы спите, дядя Брюс? — шепнула я.
— Поспишь тут, когда спина разламывается, а за стенкой такой ор! Это они всегда так, Дикси?
— Ага.
— С ума сойти можно! А тебе они не действуют на нервы?
— Я придумываю что-нибудь. Например, что у меня есть своя планета и мы с Фиалкой живём там вдвоём. Приходите тоже на планету Дикси, если хотите.
— Спасибо за приглашение.
Он попытался взглянуть на меня и вскрикнул от боли.
Солнышко тоже закричала, дрыгая ножками в одеяльце.
— Сейчас, детка, сейчас мы тебя освободим, — сказала я, разворачивая её. Я пощекотала ей животик, и она задрыгала ножками и ручками в голубой пижамке. — Ой, смотрите, Солнышко тоже может отчаливать на планету Дикси — она уже в голубом скафандре.
— Она? — переспросил Брюс.
— То есть он, — сказала я, краснея.
— Я теперь тоже вроде большого младенца, вот незадача. — Брюс тяжело вздохнул.
Я все думала, как же он теперь будет ходить в туалет. В голове у меня крутились молочные бутылки и вазы, хотя я понимала, что Брюс будет страшно стесняться.
Он решил проблему, скатившись с матраса и отправившись ползком в туалет на первом этаже. Выпрямиться он не мог, сидеть тоже. Есть ему приходилось лёжа на спине, отщипывая крошечные кусочки, чтобы не подавиться. Я подоткнула полотенце ему под шею и нашла соломинку, чтобы он мог попить чаю.
— Ты отличная сиделка, Дикси, — сказал Брюс.
— Да, это я умею, — сказала я, очень довольная собой.
Я оставалась главной няней Солнышка. Мама устроилась наверху на кровати Рошель, но Солнышку перемена обстановки, судя по всему, не понравилась, потому что она все время хныкала.
— Думаю, внизу он успокоится, мама, — важно сказала я, поднимаясь наверх. — Взять его у тебя?
— Да, милая, поноси его немножко по комнате, может, он уснёт.
Джуд, Рошель и Мартина смотрели на нас.
— Это нечестно, мама. Почему ты все время выбираешь Дикси? — обиделась Рошель. — Это и мой братик. Я тоже хочу попробовать его поносить.
— Никуда ты Солнышко не понесёшь на этих дурацких каблуках, — сказала мама.
— Я поношу его немножко, — неожиданно сказала Джуд. — Видишь, я в кедах, так что не упаду, не бойся.
— Нет-нет, Джуд. Я же знаю, как ты обращалась со своими игрушками. Ты мишке оторвала уши, а со своей бедной Барби вообще сняла скальп.
— Это была моя Барби, — сказала Рошель.
— Все равно. Пусть ребёнок сперва немного подрастёт, а потом уж вы будете его таскать. Он мне нужен целенький.
— Слушай, мама, я же здесь вроде только потому, что должна ухаживать за этим чёртовым младенцем, — обиженно сказала Мартина.
— Поухаживай пока за мной, дорогая, — сказала мама. — Сделай мне, пожалуйста, ещё чашечку чая. И хорошо бы вы как-нибудь закинули наверх остальные кровати. Или хотя бы матрасы. Не можете же вы спать в одной комнате со стариной Брюсом Больная Спина. — Она вздохнула. — Надо же ему было оказаться такой обузой.
— Это несправедливо, мама, — сказала я, покачивая Солнышко. Она уже успокоилась и уткнулась тёплой головкой мне в ключицу. Я гордо похлопывала её по спинке. — Ты же знала, что у дяди Брюса больная спина, и все равно заставила его таскать мебель.
— Слушай, Дикси, смени пластинку. Ладно, может, я к нему и несправедлива. А кто сказал, что нужно быть справедливым? Жизнь-то несправедлива.
Она вздохнула и скрылась под одеялом, натянув его на голову.
— Мама, послушай…
— Мама!
— Мама?
— Мама!
— Ради бога, убирайтесь отсюда все! Мне дурно от всей вашей оравы. Оставьте меня наконец в покое. Брысь отсюда!
14
В конце концов мне пришлось спать в одной кровати с Джуд. Сперва было здорово, но потом Джуд надоело, что я к ней жмусь, и она отпихнула меня.
— Дикси, ты как эти игрушечные обезьянки. Похоже, у тебя липучки на ладонях и ты только ищешь, в кого бы вцепиться. По-моему, ты решила меня задушить.
— Фиалка тебя клюнет, если ты будешь меня обижать, — пригрозила я.
— Тогда я выкину её с кровати. — Джуд повернулась на другой бок и забрала с собой большую часть одеяла.
Хорошо, что я умею цепляться. Пришлось мне уцепиться за угол кровати, а то бы я просто слетела на пол.
Я проснулась на рассвете. Я ненавижу темноту, когда не видишь, что на тебя может заползти. Зато когда все начинает отливать серебром, как будто посыпанное волшебной пыльцой, — это ужасно здорово. Не видно голых стен и уродливого дощатого пола. Нашу обшарпанную кровать и картонные коробки можно принять за расписные нарядные сундуки и резную кровать под балдахином из волшебной сказки.
Я тихо лежала, воображая себе все это, пока не услышала, что Солнышко плачет. По звуку было похоже на автомобильный мотор: она кашляла, фыркала, потом замолкла, начала снова и наконец разразилась полнозвучным рёвом.
Я выскользнула из кровати и побежала к ней. Она лежала рядом с мамой и вопила вовсю. Мама застонала, поглубже закапываясь в одеяло.
— Мама! Мама, Солнышко хочет есть!
— Ох, стара я стала для таких развлечений, — жалобно пробурчала мама. — Пора приучать его к бутылочке, чтобы ты могла кормить его за меня, пташка моя ранняя.
— Хочешь, я его покормлю, — сказала я, запихивая себе в рубашку мамину подушку, так что получилась настоящая большая грудь.
— Дикси, на кого ты похожа! — Мама отняла у меня подушку и положила себе за голову. — Давай сюда этого обжору.
Она взяла Солнышко на руки и стала кормить. Меня рассмешил чмокающий звук в рассветной тишине.
— Правда, она обжора, а, мама?
— Он, — поправила мама. — Твой братик Солнышко.
— Мама, но ведь…
— Не сейчас, Дикси. Не заставляй меня напрягаться, а то у Солнышка будет икота. Спустись-ка вниз и приготовь мне чаю, ладно?
Я пошла вниз по голым ступеням, воображая покрывающий их роскошный красный ковёр и позолоченные перила. Спустившись, я втянула воздух ноздрями. От лилий Брюса в комнате пахло, как в саду. Я подняла руку к волосам и нащупала за ухом фрезию. Я представила, как Брюс будет каждый день приезжать к нам и привозить венки из роз и короны из гвоздик и как мы будем развешивать по комнатам лилии, точно большие белые бумажные гирлянды.