— Давай его сюда, Дикси, — устало сказала мама.
— Мама, тебе надо правда приучить его к бутылочке. Тогда я могла бы кормить его сама, и ты бы жила спокойно, — предложила я.
— Может быть, — сказала мама.
Было видно, что она не слушает.
— Мартина скоро вернётся, мама, вот увидишь, — сказала я. — А когда её ребёнок родится, я буду и за ним присматривать. Я буду им обоим вроде няньки. Я их буду кормить, купать, вывозить на прогулки в двойной коляске и…
— Дикси, перестань молоть чепуху, я тебя умоляю, ты меня с ума сведёшь, — сказала мама. — Пойди поиграй и оставь меня в покое!
Я вышла из комнаты.
— Я же хотела помочь, — сказала я Джуд.
— Я знаю, малыш. — Джуд надевала куртку с капюшоном.
— Ты тоже уходишь? — спросила я.
— А как же! У меня любовное свидание в «Макдоналдсе» с парнем с бриллиантовой серьгой… Я шучу, — сказала Джуд.
— Но ты там не будешь ни с кем драться?
— Не волнуйся. Я прошла полный курс боевых искусств у нашего мастера кунг-фу Брюсика.
— Не больно задавайся, девочка! — подал голос Брюс со своего матраса. — Я, конечно, старая развалина с больной спиной, но с тобой могу справиться в два счета в любую секунду. Ты остаёшься дома присматривать за младшей сестрой, слышишь?
— Да, Брюс, слышу, — сказала Джуд и направилась к входной двери.
— А вообще бывает, что вы делаете то, что вам говорят? — спросил Брюс.
Я задумалась.
— С Джуд не бывает. С Рошель тоже. И с Мартиной. Со мной бывает. Иногда, — сказала я. — Принести вам что-нибудь, дядя Брюс? Чаю?
— Нет, Дикси, спасибо. Такая мука ползти в этот чёртов туалет, что хорошо бы ограничить приём жидкости. Включи мне лучше телевизор, пожалуйста. Я как раз успел его починить перед тем, как перетрудить спину.
— Вы все починили, дядя Брюс!
— Вот только себя не смог! Это было важное упущение.
— Какую программу?
— Днём по всем программам сплошная ерунда, — сказал Брюс, следя, как я переключаю каналы. — Постой-ка, там женщина, кажется, составляет букет? Надо посмотреть. Ирис в этом мало понимает — она просто рассовывает их охапками в вазы, без всяких изысков. Я, правда, тоже небольшой специалист. Этим всегда мама занималась, пока не заболела. У неё был специальный диплом флориста и все такое.
— Моя мама здорово составляет букеты, — сказала я.
Мы оба посмотрели на цветы, которые принёс нам Брюс. Розы мама поставила в розовый фарфоровый молочник и в сахарницу, фрезии — в кофейник, а высокие лилии — в металлическую корзину для бумаг.
— Да, у неё, конечно, нетрадиционный подход, — сказал Брюс.
— Ваз у нас нет, понимаете. Нам обычно не дарят цветов.
— Я буду посылать вам цветы, когда встану на ноги, Дикси. Каждую неделю, договорились? Твои мальчики будут ревновать!
— Мои мальчики! — Я рассмеялась.
— И можно, наверное, начать потихоньку покорение джунглей на заднем дворе. Вы могли бы там посадить свои цветы, как ты думаешь?
— Но немножко джунглей сохраним, чтобы мне было где играть, — сказала я.
Я оставила Брюса наблюдать за составлением букетов в телевизоре и пошла в сад. Мне было жалко Фиалку. Она вся смялась оттого, что так долго пролежала без движения у меня в рукаве. Я осторожно отряхнула её и чесала под клювиком до тех пор, пока она не защебетала весело, подняв повисшую головку.
В саду было ветрено. По высокой траве пробегали волны, как по морю. Я играла, что правлю кораблём в бурю, а Фиалка — летящая впереди чайка, которая ведёт меня через семь морей. Через год и один день показалась наконец земля. Чайка трижды облетела вокруг моего корабля в знак прощания и умчалась прочь, а я снова засунула Фиалку в рукав, потому что добралась до Великой Китайской стены.
Я вскарабкалась на неё и уселась на грубые кирпичи. Я глядела через улицу на сад Мэри. Сегодня она не качалась на качелях. Она просто стояла на лужайке, опустив голову, и сосала палец.
— Мэри, привет!
Она улыбнулась, увидев меня, приставила палец к губам, боязливо огляделась по сторонам и побежала к калитке.
Я спрыгнула со стены и побежала к ней навстречу. Она была одета для школы: серый сарафан и сияющая белизной блузка, а на ногах такие же ослепительно белые носочки и блестящие коричневые сандалии.
— Как дела, Мэри? Ты не подавилась этим кошмарным хлебом?
— Меня немножко стошнило.
— Ещё бы! Твоя мама так ужасно с тобой обращается! Я её ненавижу!
— Тс-с! — испуганно прошептала Мэри.
— А где сейчас твоя мама?
— У неё большая весенняя уборка. Она мне велела поиграть одной до чая.
— Я могу поиграть с тобой.
— Она у слышит! Она сказала, чтобы ты больше не приходила. Она сказала, что ты… грязная и грубая.
— Я и правда грязная, это да, но совсем не грубая, — сказала я. — Все говорят, что я, наоборот, слишком добрая.
— Извини, — огорчённо сказала Мэри.
— Да нет, ничего. Я бы совсем не прочь быть грубой. Слушай, а пошли поиграем у меня в саду.
— Мама не разрешит.
— А откуда она узнает? Пошли. Я тебе помогу перелезть через стену.
— Но я же испачкаюсь!
— Нет, смотри. — Я взяла Фиалку в зубы и стащила с себя кофту. — Я повешу её на стену, и ты даже не дотронешься до кирпичей. Пошли, Мэри!
— А если мама выйдет посмотреть, как я играю?
— Ты ей потом скажешь, что играла в прятки. А если тебя долго не будет, твоя мама очень испугается и подумает, что с тобой что-нибудь случилось. А потом так обрадуется, что ты цела, что начнёт тебя обнимать и забудет рассердиться.
Мэри посмотрела на меня с сожалением.
— Мама никогда не забывает рассердиться, — сказала она.
— А-а, ну что ж. Может, тогда лучше не надо. Я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности.
Мэри немного подумала.
— У меня уже неприятности, — сказала она. — Пошли, Дикси. Мне так хочется посмотреть твой дом и какая у тебя комната.
— У меня пока нет своей комнаты, — предупредила я. — Может, мы её вообразим?
Мэри явно удивилась, но радостно кивнула. Она осторожно отперла калитку. Пружина у замка была тугая, и Мэри оцарапала руку, но даже не вскрикнула. Кончики пальцев у неё все ещё были ярко-красные.
— А почему у тебя неприятности?
— Мама проверила мою комнату, пока я была в школе, и сказала, что у меня ужасный беспорядок. Она сказала, что я не заслужила, чтобы у меня были такие чудесные игрушки, раз я не умею держать их в порядке. Она нашла моего мишку под кроватью и выбросила его, потому что, говорит, он теперь весь грязный и я могу от него набраться глистов.
— Она, наверное, не по-настоящему его выбросила.
— По-настоящему! Она выбросила его в помойное ведро, а сверху бросила чайные пакетики, яичную скорлупу и картофельные очистки, так что его теперь не отмоешь, — сказала Мэри, всхлипывая.
— По-моему, твою маму надо бросить в помойное ведро, раз она так с тобой обращается, — сказала я. — А почему ты не скажешь папе?
— Он приходит, когда я уже сплю. А когда я пытаюсь ему что-нибудь рассказать, мама говорит, что я выдумываю глупости, чтобы на меня побольше обращали внимание. Мама умеет все перевернуть. Она скажет, что это я сама выбросила мишку.
— Тогда, может быть, папа купит тебе нового мишку? — сказала я, помогая Мэри взобраться на стену. — Ну вот, сиди на моей кофте. Видишь, как легко. Подожди, я сейчас тоже к тебе залезу. Давай я первая спущусь с той стороны, а ты прыгнешь мне прямо в руки.
Я быстренько перелезла через стену. Мэри наверху испуганно вцепилась в мою кофту.
— Ой, как высоко! — взвизгнула она.
— Это просто ты маленькая. Все будет нормально, обещаю. Давай прыгай, а я тебя поймаю.
— Не могу! Я разобьюсь! Ой, Дикси, я тут останусь навсегда.
— Не останешься. Не реви. Прыгай. Гляди, Фиалка тебе поможет.
Я встала на цыпочки и протянула её Мэри. Она схватила Фиалку и прижала к груди.
— Давай, держи её покрепче. Теперь тебе надо только прыгнуть, а Фиалка расправит крылья и принесёт тебя прямо мне в руки. Ну, пробуй!
Мэри попробовала. Она прыгнула, прижимая к себе Фиалку, и я подхватила обеих. Под их тяжестью я опрокинулась назад, но трава была густая, как подушка, и мы устроили весёлую куча-мала и хохотали, пока Мэри не испугалась, что испачкала одежду.
Она встала и тщательно отряхнулась. Я помогла ей вытащить травинки из волос. Она улыбнулась мне:
— Ты такая добрая, Дикси. Хорошо бы ты была моей сестрой.
— Я тоже думаю, хорошо бы ты была моей сестрой, Мэри. Я бы обменяла на тебя Рошель хоть сейчас. Слушай, перебирайся к нам, будешь тоже Бриллиантовой девочкой.
— Я бы рада, — сказала Мэри. — Но ведь нельзя.
«Не расстраивайся, Мэри, — сказала ей Фиалка у меня в руках. — Как только захочешь пойти к Дикси поиграть, сожми меня покрепче, и я в мгновение ока перенесу тебя к ней».
И она принялась порхать у Мэри над головой, а Мэри смеялась и пыталась её поймать. Когда она стала терять надежду, Фиалка медленно опустилась и нежно клюнула её в нос.
— Она щекочется, — сказала Мэри. — Трава тоже щекочется!
— Так мы ведь в джунглях — чего же ты хотела? Давай поищем зверей!
Мэри, кажется, испугалась, но послушно кивнула.
— Посмотри туда, вон за тем кустом! Видишь, какой огромный, с гривой! Только бы он не проснулся. Если проснётся, берегись, он, наверное, голодный!
Мэри уставилась на старый половик, на который я показывала.
— Не может у тебя в саду быть настоящий лев, — сказала она, а сама вцепилась в мою руку
— У меня целая стая львов. Вон там мама-львица, видишь, с детёнышами. Смотри, они дерутся понарошку. Здоровские, правда? — Я показала на перевёрнутую сумку на колёсиках.
Мэри сморгнула несколько раз, ожидая, чтобы львы материализовались.
— Что там за трубный звук? А, это слоны! Видишь, какие у них большие мягкие уши? Угостим их булочкой?
Я показала ей на заброшенный на дерево сломанный зонтик. Потянулась к нему, кормя «слонов», и Мэри сделала, как я, но вид у неё был растерянный.