Савелий посмотрел на Лизу и театрально поднял кверху указательный палец.
– А то, что я могу вывести их на ложный след.
Через несколько дней Савинский телефонировал Алексею Ивановичу.
– Полицмейстер Васильев слушает.
– Это Савинский. Здравия желаю, ваше высокородие.
– Ну-ну, ты меня еще «превосходительством» повеличай, – буркнул полицмейстер.
– А что, чай, и этот чин не за горами, – отозвался со смешком сыскарь.
– У тебя дело ко мне или просто поболтать решил со скуки? Ежели это так, то мне скучать, в отличие от вас, господин Савинский, некогда, – отозвался в раствор переговорной трубки Васильев.
– Ладно, не бурчи. – Николай Иванович выдержал небольшую паузу. – Он проявился!
– Медвежатник наш? Не может быть!
– Может, – возбужденно выдохнул в трубку Савинский. – Несколько раз он пытался уйти от слежки, после чего его видели возле Купеческого банка.
– Значит, Купеческий?
– Похоже, Алексей Иванович.
– Я дам указание усилить охрану банка.
– Нет, не надо, – возразил ему Савинский. – Спугнем.
– Насколько мне известно, этого Родионова подобные меры никогда не останавливали, – в свою очередь, возразил Савинскому Васильев.
– Судя по материалам, что вы мне дали, Алексей Иванович, в последнее время он как раз стал осторожничать, – продолжал настаивать на своем Савинский.
– Что ты предлагаешь? – начал сдаваться Васильев.
– Оставить все как есть, – заявил ему Николай Иванович. – Мы ведь хотим взять его с поличным, не забыл?
– Но смотри, глаз не спускай с банка.
– Само собой, Алексей Иванович. Сработаем все по принципу мышеловки: вор хватает сладкую наживку, а в это время мы его хлоп! Попался, голубчик. А ну-ка, будьте добры ваши умелые ручки в наши ковы…
– Ладно, делай, как задумал, – согласился с доводами сыскаря Васильев. – А ты что, телефон себе наконец провел?
– Нет.
– А откуда звонишь?
– Ну, Алексей Иванович…
– От мадамы своей? Вот что, Николай Иванович, даю тебе сроку две недели, и чтобы телефон в твоей конторе был проведен.
– Слушаюсь, ваше превосходительство.
– Чтобы провел! – крикнул в трубку Васильев.
– Алексей Иванович, вот возьмем этого медвежатника, и проведу. Ей-богу, ваше высокопреосвященство!
– Они подумают, что я буду брать Купеческий банк, – потирая шкуркой подушечки пальцев, дабы истончить кожу и сделать предельно чувствительными подходящие к пальцам нервические окончания, усмехнулся Савелий, – и устроят мне там ловушку. Но меня там не будет. Хотя, вероятно, шумнуть в этом банке все же придется. Впрочем, все это еще не проблемы.
– А что проблемы? – нахмурила матовый лобик Лиза.
– Их две, дорогуша, – вновь заходил по комнате Савелий. – Первая: как раздобыть план здания банка и схему сигнализации. И второе: как вывезти корону из города.
– Ну, первую проблему я могу помочь тебе решить, – улыбнулась Елизавета. – Устроюсь на службу в банк и все разузнаю. Надо только сделать парочку фальшивых рекомендательных писем, очень чисто, чтоб комар носу не подточил, ведь это все же Государственный банк.
– Ты хочешь вспомнить прошлое? – с благодарностью посмотрел на нее Савелий.
– А что? Помнится, у меня неплохо получалось. Национальный банк в Москве тоже был учреждением серьезным, но я же справилась!
– Да, помню. Ты устроилась туда уборщицей.
– Технический работник, так называлась моя должность, – поправила Савелия Лизавета. – Кстати, это по твоей воле я, потомственная дворянка, целый месяц махала ведром и половой тряпкой. Зато все разузнала. Не хочешь повторить это здесь?
– Нет, не хочу, – серьезно ответил Савелий. – За нами здесь всюду «хвост», и даже малейшее внимание кого-либо из нас к Государственному банку может испортить все дело.
– А как тогда быть? Может, мне охмурить кого-нибудь из служащих?
– Этого тоже нельзя делать, – посмотрел на нее Савелий. – Легавые догадаются, что твой интерес к какому-нибудь начальнику экономического отдела банка напрямую связан с интересом к самому банку. Ведь ты – моя жена. А кроме того, я всегда испытывал перед тобой вину, когда тебе приходилось изображать из себя кокетку.
– Тебе было стыдно?
– Да.
– За меня или за себя? – пытливо глянула на мужа Лизавета.
– Скорее за себя, – ответил Савелий. – И я не хочу больше никогда использовать этот прием.
– Милый, – обняла Савелия Лиза. – Я так люблю тебя.
Он нежно поцеловал ее в античное ушко, потом в щечку, шею, губы. Его руки заскользили по ее бедрам, приподнимая подол газового пеньюара, и легли на две упругие ягодицы, прячущиеся под тонким шелком люстриновых кружевных штанишек. Лиза, глядя на Савелия широко раскрытыми глазами, в которых была бездна желания и страсти, прижалась к нему так, будто хотела войти в него и раствориться вся без остатка.
– Милый, милый мой…
Он почувствовал, как шелковистый локон скользнул по руке и теплые, мягкие губы прижались к его запястью. Этого Савелий вынести уже не мог. Он опрокинул Лизавету на диван, подмял под себя и, чувствуя, что волна желания скоро накроет его с головой, почти с болью оторвался от ее губ и напряженно взглянул в родные, изумрудного цвета глаза.
– Ты – моя! Слышишь! Моя! Поклянись, что никогда не оставишь меня!
Лизавета с трудом перевела дыхание, уже плохо воспринимая его слова.
– О чем ты?
– Поклянись, что не покинешь меня! – настойчиво повторил Савелий.
– Глупый. Какой же ты глупый, – улыбнулась она одними глазами и прошептала: – Клянусь, что не покину тебя… пока ты сам этого не захочешь, но и тогда…
– Никаких «тогда» не будет, – не дал ей договорить Савелий. – Ты моя, от самого крохотного завиточка волос на твоей ветреной и непослушной голове до мизинчиков на твоих точеных ножках.
Необдуманно упомянув о «точеных ножках», Савелий немедленно переключил свое внимание на эту соблазнительную часть ее тела, и тут уж им стало не до разговоров. Для обоих распахнула двери волшебная страна, превратив гостиничный нумер в сладкий уголок рая.
Савелий ласкал ее нежно, не спеша, и Лизавета отвечала тем же. Ее прохладные пальчики знали все чувственные места мужа, она касалась их нежно, мягко, и эти прикосновения приводили его в состояние крайнего, почти болезненного возбуждения. Она то медленно, то убыстряя темп водила пальчиками по стволу его восставшей плоти, ладонью другой руки перебирая его набухшие яички. Он, в свою очередь, положив ладонь на мягкий бугорок между ее ног, скользил пальцами по ее мягкому венчику вверху повлажневших складочек, распустившихся, словно лепестки розы. Они находили друг у друга самые сладкие места и, как скрипка от прикосновения смычка, чутко отвечали ласкам друг друга тихими вздохами, содроганиями и стонами неги и наслаждения. И когда терпеть уже не было сил, Савелий накрыл собой ждущее вторжения тело Елизаветы и вошел в нее сильным глубоким толчком. Ритмично двигаясь и подчинив ее своему ритму, он глухо застонал. Она ответила ему долгим и громким стоном. С каждым мгновением стон ее становился все громче, пока не перешел в крик, наполненный страстью и блаженством…
Когда они немного успокоились, Елизавета прикоснулась губами к его горячему плечу и прошептала:
– Я люблю тебя…
Савелий повернулся к ней и поцеловал в губы. Потом они лежали и смотрели друг на друга, а затем ее ладошка, скользнув по его животу вниз, мягко обхватила его плоть и принялась ласкать ее движениями вверх-вниз, все убыстряя темп. Скоро естество Савелия вновь стало наливаться и расти, и тогда Лизавета, спустившись по его телу и не забывая целовать грудь и живот, обхватила его твердую, как железо, плоть венцом своих пухлых губ…
– Лизанька, девочка моя, – сжал он ее в своих объятиях, запрокинув на подушки голову и закрыв от неизбывного наслаждения глаза. И вновь желание его достигло такого предела, за которым сравнялись в своей значимости страсть и погибель. Через мгновение они слились в единое существо, неистовое и страстное. Окружающий мир перестал существовать, исчезло время, мысли превратились в ничто, и все, что имело для них до того какое-то значение, стало пустым и незначимым. А потом это единое целое пронизала дрожь, и оно снова превратилось в два тела, две половинки единого, оживающие не сразу, а постепенно и беспомощно, словно заново научаясь жить отдельно друг от друга.
А потом они долго лежали с открытыми глазами, окутанные полутьмой наступившего вечера, и молчали, думая каждый о своем.
Но и это свое было их общим.
И делиться им они не собирались ни с кем…
Глава 17НАЙДЕТСЯ ЛИ ДЕЛО ДЛЯ МЕНЯ?
– Все. Знаю, – после очередного променада из угла в угол вдруг произнес Савелий.
– Что ты там говоришь, не слышу? – донесся из будуара голос Лизаветы.
– Я говорю, знаю, кто может нам помочь! – крикнул он в сторону спальни. – Я тут встретился с одним человеком…
– Что за человек? – вышла в гостиную Лиза с лицом, сплошь покрытым какой-то желтоватой мазью.
– Да-а, встретился тут с одним старым знакомым, – неопределенно ответил Савелий, с испугом глядя на ее лицо.
– А что за знакомый, я его знаю? – дольше обычного посмотрела на него Лизавета.
– Вряд ли. Может, только в лицо. Хотя если ты его и видела раньше, то теперь вряд ли бы узнала.
– А что, он так сильно изменился?
– Да, – ответил Савелий. – А что это?
– Где? – спросила Лизавета.
– На твоем лице?
– А, это, – засмеялась Лиза. – Это крем. Изготовлен из китовой спермы.
– Из чего? – оторопел Савелий.
– Из китовой спермы. Очень полезно для кожи лица и шеи. Он ее питает и не дает появляться морщинам.
– А-а, – как бы понимающе протянул Савелий. – А какой-нибудь другой крем нельзя использовать?
– Этот самый лучший. – Она сузила глаза. – А у тебя есть предложить мне что-то другое?
– Есть, – ответил Савелий и тоже сощурился.