– Это все здесь знали, – ответила Ксанеппа Филипповна. – Его за глаза так и звали Референт.
– Хорошо. Продолжайте, пожалуйста, – заглянул прямо в глаза Ксанеппы Щенятов. И растерялся. Ему вдруг захотелось плюнуть на все эти вопросы-ответы, прижать эту женщину к себе и отправиться вместе с ней…
А вот куда отправиться, лучший дознаватель покуда не ведал.
– Опосля у него стало тихо, – вернул его на эту землю голос женщины. – Я подумала: угомонился, уснул. А потом мне стало как-то тревожно. Знаете, как бывает: заноет вдруг внутри тебя, засвербит. И вроде бы не от чего, а как-то тревожно, словно случилось что-то нехорошее, чего ты покуда не знаешь. Или вот-вот случится…
– Да, так и у меня бывает, – согласился Щенятов.
– Правда?! А я думала, что это только я такая ненормальная…
Проскурина вдруг ойкнула, округлила глаза и прикрыла рот ладошкой.
– Простите, ради бога, – слегка зарделась она. – Это все язык мой, без костей…
– Не надо извиняться, Ксанеппа Филипповна, – без всякой обиды произнес Щенятов. – Порой я и сам считаю себя… не очень нормальным.
– Ну вот, два сапога – пара, – хохотнула Проскурина и опять прикрыла рот ладошкой.
Теперь, в свою очередь, засмеялся Щенятов.
– Возможно, вы опять правы. Продолжайте, пожалуйста.
Эта женщина ему положительно нравилась.
– Ну, значит, тревожно мне стало, нехорошо. Сама себе говорю, мол, успокойся, спит сосед пьяный, через час-другой проснется, опохмелится и снова песни горланить будет. Он ведь спал мало, а опосля выпивки – не больше часов двух. Прошло два часа – тихо у него. Потом, где-то через час, я зайти к нему решилась, проверить, уж не помер ли от пьянки этой. На нашей улице уже двое мужиков до смерти упились, да такие крепкие, не чета ему. Собралась не сразу, пошла. Стукаюсь – никто не отвечает. Ну, вошла, значит, а он сидит, голову и грудь на стол уронивши. Спит будто. А под столом кровищи целая лужа. Ну, я ноги в руки и прямиком в участок. Вот и все.
Она посмотрела в глаза Щенятова. Взгляд ее теперь был печален, и никаких смешинок в нем не было и в помине.
– Спасибо, Ксанеппа Филипповна, – тоже с какой-то печалинкой в голосе сказал Щенятов. Похоже, им обоим не очень-то хотелось расставаться.
– Вы еще чего-нибудь спросите, – почти с мольбой сказала Проскурина. – Может, я что забыла, а вы зададите вопрос, и я вспомню.
– Да нет вроде больше вопросов, – нерешительно промолвил Щенятов, просматривая записи. – Стоп, есть, – оживился он. – Кто такая Марфушка?
– Дочка товарки моей, Степаниды. Через дом от меня живет, – охотно ответила Ксанеппа.
– Я бы хотел поговорить с ней, – придал голосу официальные нотки Щенятов.
– Так я сейчас позову, – весело отозвалась Проскурина, и в ее глазах снова заискрились смешинки. – А вы пока попейте еще чайку. А то скажете потом, был в гостях, а там меня даже чаем не угостили.
– Не скажу, – улыбнулся Щенятов, с удовольствием принимая из рук Ксанеппы цветастую чашечку.
«Хвост» не хотел отрываться и не отставал от Родионова ни на шаг. Собственно, Савелию это как раз и надо было, ибо сегодня он решил раздать легавым козырного туза. Правда, фальшивого. Дать же его им нужно было так, чтобы они посчитали этот козырь за настоящий. И Савелий Николаевич придумал. Он долго кружил по городу, будто бы стараясь оторваться от слежки, потом взял извозчика, доехал до Панаевского сада и сел за столик на террасе ресторана.
– Чего изволите? – подошел к нему официант.
– Стакан лимонада, – велел Савелий и скосил глаза на соседний столик, за которым устраивался филер.
Сделав несколько глотков, Родионов достал записную книжку, что-то записал в ней и покинул террасу. Походкой фланирующего бездельника он обошел небольшой фонтан и двинулся в глубь сада. Боковым зрением он заметил, что соглядатай осторожно последовал за ним. Медленно, очень медленно, давая филеру возможность спрятаться за деревьями, Савелий проверился, затем скорым шагом подошел к развесистому дубу, вырвал из памятной книжки листок и, воровато озираясь, сунул его в дупло дерева…
– Вот, привела, ваше благородие, – вошла в комнату Ксанеппа, держа за руку девочку лет шести-семи в ситцевом платьице.
– Меня зовут Петр Иванович, – несколько запоздало сообщил Щенятов. – Спасибо.
Он отодвинулся от стола и повернулся к девочке.
– Как тебя зовут?
– Марфуша, – доверчиво глядя Щенятову в глаза, сказала девочка.
– Значит, это ты видела позавчера утром дядю-соседа, когда он выходил из дома?
– Это котолого залезали? – с детской непосредственностью спросила девочка.
– Да, – ничего больше не нашелся ответить Щенятов.
– Ви-идела, – протянула девочка.
– А расскажи нам, что ты видела? – мягко и вкрадчиво попросил дознаватель.
– Видела, как Лефелент уходил из дому, – бойко ответила Марфуша.
– А у него что-нибудь было в руках?
– Бы-ыло.
– Что?
– Полтфель, – без тени сомнения уверила его Марфуша.
– Так, понятно, – улыбнулся Щенятов. – А еще что ты видела?
– Мальков.
– Каких мальков?
– В лечке. Я иглала у лечки и видела мальков, а дяди высли и их спугнули.
– Какие дяди? – спросил Щенятов, кожей чувствуя удачу.
– Больсие.
– А откуда они вышли? – сахарно улыбаясь, спросил Петр Иванович.
– Оттуду, – махнула девочка в сторону дома Введенского.
– Оттуда? – переспросил Щенятов, тоже махнув рукой в сторону дома покойного.
– Оттуду, – утвердительно ответила девочка. – Они высли из оголода и посли по белегу. И спугнули мальков.
– А как они спугнули мальков?
– Они блосили в воду полтфель.
– Тот самый, что был в руках Референта утром?
– Да.
– А где он?
– Он уплыл.
– Уплыл?
– Да, – подтвердила девочка.
– А тех дядей, что бросили портфель и спугнули мальков, ты их запомнила? – осторожно спросил Щенятов.
– Да.
– Какие они были из себя?
– Один лыжий, длугой в калтузе.
– Так, значит, один из них был рыжий?
– Да, – кивнула головой девочка.
– А еще чего-нибудь ты запомнила?
– Не-ет, – покачала она головой.
– Ну, спасибо. Ты молодчина, – погладил Щенятов острое плечико девочки.
– Я знаю, – серьезно ответила она.
Щенятов рассмеялся. Вслед за ним прыснула в кулачок Проскурина.
– А вы из полиции? – спросила Марфуша.
– Да, – ответил Щенятов.
– А вы поймаете тех, кто залезал Лефелента?
– Обязательно. Ведь ты нам очень помогла. И за это, – он стал шарить по карманам, – тебе полагается награда. Скажи, чего ты хочешь?
– Малципану, – заулыбалась девочка.
– На вот тебе денежку, и купи себе марципану, – протянул ей Щенятов серебряную полтину.
– И моложеное, – добавила Марфуша.
– И мороженое, – согласился Петр Иванович.
На прощание Щенятов протянул Проскуриной руку.
– Спасибо за помощь, – серьезно сказал он, слегка пожав теплую ладошку этой милой женщины. – Вы даже не представляете, как вы нам помогли.
Петр Иванович немного задержал ладонь Ксанеппы в своей руке, тщетно пытаясь поймать ее взгляд.
– Не за что, – ответила Ксанеппа, стараясь не встречаться глазами с Щенятовым. – Если что, заходите. Мы властям завсегда рады.
Щенятов наконец поймал ее взгляд.
– Ну, не такая уж я и власть, – усмехнулся он. – Но за приглашение спасибо. Я им непременно воспользуюсь.
Глава 22ПОРЯДОК И БЛАГОЧИНИЕ БЛЮСТИ ДОЛЖНО
Старый заезженный фонограф хрипло играл «Не белы снеги». В трактире стоял гул нетрезвых голосов, смолкший сразу, как только в «черную» половину вошел Щенятов. Хотя он был в штатском платье – полицейские сыскного отделения имели право носить таковое и в служебное время, – наметанный глаз сразу признавал в нем легавого. А бывших уркаганов, громил, налетчиков и всякого рода крученых господ было в «Гробах» завсегда предостаточно.
Невесть откуда появился буфетчик – доложили уже, верно, про незваного гостя. Встав истуканом за стойкой, он не сводил взгляда с Щенятова. К нему-то и подошел сыскарь.
– Как тут у вас дела? – строго спросил Петр Иванович, разыгрывая роль полицейского надзирателя.
– Обнокновенно, – вымучил улыбку буфетчик.
– Драк, скандалов не наблюдается? – строго задвигал бровями Щенятов.
– Бог миловал, – переступил с ноги на ногу буфетчик.
– Это хорошо, – наставительно заметил Петр Иванович. – Порядок и благочиние блюсти должно всегда и везде.
– Верно вы говорите, ваше благородие, ой как верно, – закивал головой буфетчик. – Без порядку никак нельзя, мы ж понимаем.
Он снова осклабился и принялся деловито вытирать тряпкой пивную кружку.
– Очень хорошо, что вы так правильно все понимаете, – свел к переносице брови Щенятов. – Однако позавчера, я слышал, у вас произошел некий инциндентус….
Щенятов сказал это просто так, наудачу. Ни о каком «инциндентусе» в «Гробах» он, конечно, ничего не знал, но ведь нужно же было как-то перейти к расспросам о Референте и о позавчерашней встрече его с лицом, возможно передавшим ему деньги.
Петр Иванович ожидал, что сейчас буфетчик округлит глаза и скажет, что все это слухи, что у него всегда тихо и спокойно, а ежели кто из посетителей, выпив лишку, начинает вести себя неладно, нарушая, стало быть, порядок и благочиние в трактире, его тотчас выводят на воздух крепкие ребята. Однако буфетчик, потупившись, как не выучивший урок школяр, тихо произнес:
– Было. Правду вы говорите, ваше благородие.
– Рассказывайте все по порядку, – строго потребовал Щенятов, доставая памятную книжку.
– Значица, так, – облизнул толстые губы буфетчик. – Поначалу все было мирно и чинно. А потом пришел этот длинный и подсел за столик к Референту.
– Гражданину Введенскому, – поправил его Щенятов, стараясь выдерживать тон строгого и прямолинейного служаки и выказывая свою полнейшую осведомленность.