— Значит, если не хватит, они заберут мою тоже? — уточнила Стаська с тихим бешенством.
Вот, что ее волнует! Конечно, можно было догадаться…
— Все возможно, Стася, — ответила Альбина Яковлевна. А ведь и правда, могут забрать! Значит, ты с нами в одной лодке, девочка моя…
— Черт бы его побрал, козла старого, — отчетливо выругалась дочь, снова нацепила наушники и упала на диван. Аудиенция окончена.
Альбина Яковлевна тихо вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.
Что ж, вполне вероятно, что теперь, когда затронуты не абстрактно-родственные, а прямые личные интересы дочери, она начнет двигаться активней. Иначе и сама без крыши над головой останется.
Альбина Яковлевна вернулась на кухню и начала убирать со стола. Привычные домашние хлопоты успокоили натянутые нервы и, ставя на место вымытую посуду, она даже подумала: не пойти ли переговорить с Феденькой по поводу работы? Конечно, такие разговоры ей дорого стоят, но сын должен понимать, что его ждет, если родители больше не смогут его содержать.
— Мама!
— Ой!
Альбина Яковлевна чуть не выронила из рук чашку, так бесшумно подкралась к ней дочь.
— Да не пугайся ты заранее! — поморщившись, сказала Стаська. И велела:
— Отца позови. Я хочу с вами поговорить.
— А Федя? — испуганно спросила мать.
— А Федя пускай посидит в детской. Потом сама ему все растолкуешь. В перерывах между агуканьем.
И дочь уселась за стол. Разложила на нем красивые холеные руки и холодно уставилась на мать.
— Я жду, — напомнила она.
Альбина Яковлевна метнулась в глубину просторной квартиры. Без стука влетела в спальню, затрясла мужа, лежавшего на кровати.
— Быстрей! Иди на кухню!
— Зачем? — спросил тот, не вставая.
— Стаська велела! Быстрее, она ждет!
И так же бегом вернулась обратно. Села напротив дочери и впилась взглядом ей в лицо, пытаясь понять, что же их ждет… Казнить, нельзя помиловать… Или казнить нельзя, помиловать?
Торопливо вошел муж, как всегда прячущий глаза. Сел на стул и замер, ожидая, что скажет дочь.
— Значит, так, — сразу взяла быка за рога Стаська. — Я хочу, чтобы мы совершили родственный обмен. Завтра принесу договор, вы его подпишите. Мою квартиру в Медведково меняем на вашу. Я прописываюсь здесь, вы втроем — там. Жить пока будете здесь. Потом посмотрим.
— Это ничего не даст, — сразу ответил Евгений Павлович. — Та квартира не покроет и третьей части долга.
— Неважно, — нетерпеливо ответила Стаська. — Забрать мою квартиру твои кредиторы не смогут по закону.
— Заберут не по закону, — ответил отец и пожал плечами. — Не будь наивной…
— Я договорюсь об отсрочке, — быстро сказала Стаська. — Это не твои проблемы… Я хочу, чтобы эта квартира была моей, Взамен я решу твои проблемы. Но только в том случае, если вы поступите так, как я говорю.
— Что ты собираешься делать? — спросил Евгений Павлович, переглянувшись с женой.
— Неважно. Ваше дело — подписать бумаги, которые я принесу. И сделать так, чтобы ваш ущербный сынок их подписал. Все остальное вас не касается.
— Как это «нас не касается»? — попробовал возмутиться отец. — Речь идет о нашей жизни! Как же я могу не интересоваться…
— А ты поинтересовался моим мнением, прежде чем удариться в свои авантюры? — спросила Стаська, сузив красивые глаза.
— Стася! Ты же моя дочь!
— Хватит! — отрубила дочь. — Времени нет, так что кончай свои игры в короля Лира. Я тебе ничем не обязана. Полцарства ты мне не дарил…
— Господи… Ты моя дочь? — повторил отец, но уже с вопросительной интонацией.
— Сама поражаюсь. Впрочем, отцовство вообще родство сомнительное. Не дергайся, мама, я шучу… Короче: вы передаете мне права на эту квартиру, я взамен отдаю вам мою и делаю так, чтобы ее у вас не отобрали.
— Две смежные комнаты взамен четырех раздельных…
— Предпочитаешь остаться вообще безо всего? — поинтересовалась дочь, вставая из-за стола. — Ради бога! Тебе крыша головой обеспечена годика на четыре-пять, а вот где будут жить твоя жена с сыном, видимо, уже не важно. На мою двушку можешь не рассчитывать: я ее завтра же продам. Итак?..
— Женя, делай так, как она говорит, — впервые подала голос Альбина Яковлевна.
— Но, Аля…
— Делай, как она говорит! — металлическим голосом отрубила жена и повернулась к дочери:
— Я все подпишу. И отец тоже.
— И Федька, — напомнила Стася.
— И Федька, — согласилась мать. — Я сама с ним поговорю! — успокоила она мужа, сделавшего нервное движение.
— Тогда считайте, что вы со мной расплатились за все, — помедлив, сказала дочь. — И за то, что жили на мои деньги… И будете на них жить еще неизвестно сколько… Расписки я вам верну после того, как вы подпишите бумаги. Все, мне нужно бежать.
И направилась к двери.
— Я поговорю с Федей? — спросила мать.
— Не сейчас. Вечером. Сейчас он мне нужен, — ответила дочь и вышла в коридор.
Минуту на кухне царило молчание. Потом Евгений Павлович поднялся с места и с пафосом спросил:
— Аля! Моя ли это дочь?!
Альбина Яковлевна попыталась отложить новое кольцо в спираль, стиснувшую грудь, но у нее не получилось.
Все, поняла она. Больше не могу.
Подошла к шкафу, достала фарфоровую чашку из парадного сервиза и изо всех сил метнула ее в стену. Чашка расколотилась с тонким жалобным треском.
Стаська шла в комнату брата. Без стука открыла дверь, оглядела пустое пространство. В задумчивости постояла несколько минут и на цыпочках направилась в ванную. Сильным толчком распахнула дверь и уставилась на брата, скрючившегося на полу.
— Деньги ищешь? — поинтересовалась Стася ровным голосом. — Я их в сумке больше не держу…
Федька распрямился, и стало видно, что он прикрывал неуклюжим рыхлым телом изящную дамскую сумочку, содержимое которой валялось на утепленной кафельной плитке пола.
— Заработать хочешь? — так же спокойно спросила сестра, присаживаясь на край ванной-джакузи.
— Ну? — осторожно ответил брат.
— Сейчас поедешь следом за мной. На моей машине.
— А ты на чем?
— На такси. У меня встреча с одним человеком. Он приедет на серой «девятке». Я сяду к нему в машину, и мы немного поговорим. Потом я уйду, а ты проследишь, куда он поедет. И с кем он будет общаться после нашего разговора. Понял?
— Понял, — ответил брат и поднялся с пола. — Сколько?
— Сто баксов.
— У-у-у, — разочарованно протянул брат.
— И дам мою машину на весь день.
— У-у-у…
— Не хочешь, не надо, — пожав плечами, заключила Стаська. Поднялась с ванной и пошла в коридор. Набрала номер телефона и заговорила веселым голосом:
— Олежек! Привет, солнышко! Извини, закрутилась… Слушай, у меня к тебе просьба…
Трубку вырвали у нее из рук. Стаська, не сопротивляясь, смотрела на брата, который разъединил ее с абонентом.
— Я согласен, — сказала он угрюмо.
— Умница, Филя! Дело-то семейное, — одобрила сестра.
— Не смей меня так называть!
— Ладно, буду называть Фиделем. Нравится? Тоже нет? Тогда молчи и слушай меня внимательно. Деньги получишь только в том случае, если разузнаешь все, что меня интересует.
Стаська поманила брата за собой в свою комнату и плотно прикрыла дверь.
Утро субботнего дня началось для Вальки с приятного предвкушения встречи. Проснулась она поздно, но еще несколько минут уютно лежала под одеялом, прикрыв глаза. Наконец откинула одеяло, села на диванчике, потянулась. И, как была в пижаме, отправилась на кухню, откуда уже несся вкусный запах утреннего кофе.
Мама встретила ее приветливо. Вчерашнего холодного отчуждения как ни бывало. Чмокнула дочь в щеку и сразу поставила перед ней чашку с дымящимся кофе.
— Выспалась?
— Угу…
Валька покрутила в руках маленькую ложечку. Странно. В детстве ей запрещалось садиться за стол неумытой и неодетой. Зато, чем старше она становилась, тем демократичней становился характер требований, предъявлявшийся к ней. Оказывается, только дети обязаны быть хорошо воспитанными людьми.
— Какие планы на сегодня? — спросила мама и подвинула к дочери тарелку с блинчиками.
— Мы с Арсеном к бабушке едем, — ответила Валька.
— А!
И мама сразу же замолчала.
— Ты обиделась? — спросила Валька.
— Да нет, — ответила мама. — Просто могла бы его хоть раз домой пригласить. Со мной познакомить, к примеру…
— Мам, у нас пока все не настолько официально.
— А я и не жду от него сватовства. Мне интересно, что за человек этот твой… цыган.
Валька сложила блинчик вчетверо и осторожно надкусила аппетитный краешек.
— Если хочешь, я тебя с ним познакомлю, — пообещала она.
— Спасибо.
Несколько минут в кухне стояла тишина. Валька с аппетитом уничтожала блины, а мама бегло просматривала газету.
— Мам, а тебя не смущает его национальность? — спросила Валька.
— Конечно, нет! — ответила мама, складывая газетный лист. — Меня гораздо больше интересуют другие вещи.
— Например?
— Ну, например, много ли у него родственников.
— А какая разница? — удивилась Валька.
Мама усмехнулась и погладила ее по щеке.
— Если это у вас так и останется… не официальным… тогда никакой. А вот если ты за него замуж соберешься… Тогда чем меньше, тем лучше.
— Да? — спросила Валька с набитым ртом.
— Да. Жуй тщательно, не глотай такие огромные куски, желудок испортишь…
— Я опаздываю.
— Ничего, подождет.
И мама снова раздернула газету.
Внезапно со двора донесся короткий деликатный сигнал.
— Приехал! — ахнула Валька. — Уже десять?!
— Без пяти, — уточнила мама.
Валька открыла окно и высунулась наружу. Знакомый синий джип стоял возле подъезда. Увидев, что открылось окно, цыган выпрыгнул наружу и махнул ей рукой. Валька радостно махнула ему в ответ.
— Подожди! — крикнула она так громко, как могла. — Я быстро! Только оденусь!
— Конечно, эту подробность должен знать весь двор, — заметила мама, не отрываясь от газеты.