Как-то на одной из парижских улиц Калиостро встретил худого, носатого корсиканца и сказал ему следующее:
«Я вижу, что вас снедает непомерное честолюбие. Утешьтесь: вы будете владеть половиною мира».
Корсиканец расхохотался магу прямо в лицо:
«Что ж, в таком случае вы должны стать моим первым министром».
«О, нет» — печально ответил Калиостро корсиканцу. — «К тому времени, когда вы достигнете цели, меня уже погубят враги мои».
Сим корсиканцем, сказывают, был сам Наполеон Бонапарт, будущий император.
Настоящую побасенку поведал мне Оливье, служивший у нас тогда в должности гувернера.
Однажды на ужине, в присутствии великосветского своего покровителя кардинала де Рогана, граф Калиостро вызвал тени Даламбера, Вольтера, Дидро и Монтескье.
Фурор был необыкновенный!
Казалось, кардинал вот-вот лишится чувств. За ним готовились последовать и остальные гости.
Кардинал, вконец сведенный с ума графом, поверил устроенному для него представлению: был потрясен и счастлив и едва не падал ниц пред обнаглевшим сицилийским шарлатаном.
Де Роган с трепетом целовал руки у графа и, чуть ли не рыдая, как со смехом говорила мне потом королева, называл его величайшим из великих. При сих словах в зале раздались бурные овации.
С криками «Божественный! Божественный!» сиятельные дамы и господа припадали к ногам Калиостро.
Две дамы (Крамайель и Романье) умерли от лекарств (ха-ха! то был «эликсир жизни»!), данных им чародеем.
Разразился грандиозный скандал.
Несмотря на это, граф пользовался большим почетом, жил роскошно на улице Сен-Клод, держал ливрейных слуг, обшитых галунами, давал блистательные балы и обеды.
Ежели бы графиня де ла Мотт де Валуа не назвала Калиостро главным зачинщиком в деле о пропавшем ожерелье из 629-ти бриллиантов, граф продолжал бы по-прежнему роскошествовать и тешить своими фокусами парижскую публику.
Калиостро прибегнул однажды к весьма странному средству, дабы доказать превосходство свое над врачами.
Граф предложил составить микстуру из сильнейших ядов, с тем, чтобы он сам и его противники выпили ее. И тогда останется жив тот, кто прав.
Ясное дело, никто на сие не согласился.
Граф Калиостро упорно пытается представить себя родоначальником еще не виданной формы масонства. На Востоке-де он познал секреты самого давнего, восходящего ко временам египетских фараонов, учения.
Между тем, египетского масонства не было и в помине. Сие есть выдумка графа, бывшего непревзойденным, можно даже сказать, что гениальным, шарлатаном.
Главную ложу египетского ритуала Калиостро утвердил еще в 1784-м году в Лионе, в пору пребывания своего в сем граде.
Там было выстроено (уже после отъезда графа в Париж) здание главной ложи, нечто вроде храма; в центре его парадного зала на фоне усеянного серебряными звездами голубого полотнища красовался бюст графа с надписью «Божественному Калиостро».
Калиостро завел в Париже женские масонские ложи, и в них устремилось множество девиц и дам самого знатного происхождения (было там даже несколько принцесс).
Вообще, шуму от этого явилось чрезвычайно много. Слухи на сей счет, один соблазнительней другого, были весьма распространены как в высшем, так и в низшем обществе.
Сказывают, что при обряде посвящения, по неуклонному требованию графа, кандидатки должны были принимать участие, примерив на себя наряд прародительницы нашей Евы.
Именно у одной из сих избранниц Калиостро, как я слышала в свое время от покойной Амалии Ивановны Свешниковой, и оставил на сохранение 17 бриллиантов величиною с грецкий орех — из тех, что украшали знаменитое королевское ожерелье, на которое посмела посягнуть злодейка Жанна де ла Мотт де Валуа, дважды клейменная по приговору парламентского суда.
Когда готовилось похищение знаменитого ожерелья из 629-ти бриллиантов, граф Калиостро верховодил всею своею шайкою, в том числе и отъявленными негодяями супругами де ла Мотт, кои, собственно, и явились главными исполнителями его прегнусных замыслов.
Однако, как видно, в какой-то момент сия неуравновешенная парочка решила самолично завладеть всеми камушками и вышла из повиновения, но, правда, ненадолго, ибо без Калиостро, опытнейшего и чрезвычайно увертливого шарлатана, им пришлось бы совсем худо.
И супруги де ла Мотт добровольно вернулись к «великому кофту» и опять послушно и неукоснительно стали исполнять дававшиеся им указания.
Но, конечно, семнадцать крупнейших бриллиантов (а их Калиостро захватил сразу) не давали им ни малейшего покоя.
Тем не менее, судя по всему, Жанна и Николя де ла Мотт так и остались с одним бриллиантовым мусором.
Семнадцать наикрупнейших камней, увы, так и исчезли, и совершенно бесследно.
История о том, что Калиостро оставил их у одной из новоявленных масонок, по правде говоря, доверия у меня отнюдь не вызывает.
Это — сказочка, рассчитанная на простаков, кои не имеют совершенно никакого представления о великом алхимике и гроссмейстере египетского масонства.
Граф слишком любил бриллианты, чтобы оставлять их у кого бы то ни было. И сие есть непреложный, многократно подтвержденный факт.
Королева как-то сказала мне, что Калиостро, если к чему и испытывал страсть, так к сверкающим камушкам.
ПОДНЕВНЫЙ ЖУРНАЛ АМАЛИИ ИГНАТЬЕВНЫ СВЕШНИКОВОЙ, КОМПАНЬОНКИ КНЯГИНИ НАТАЛИИ ПЕТРОВНЫ ГОЛИЦЫНОЙ
(несколько извлечений)
Рукопись подготовил к печати академик Александр Лаврушкин
С французского перевел Александр Долинкин при участии Романа Оспоменчика
Научный редактор профессор Николай Богомольников, почти академик.
ОТ ПУБЛИКАТОРА
А.И. Свешникова (1743–1785) происходила из обедневших дворян Смоленской губернии, по матери своей принадлежа к внебрачной ветви рода князей Прозоровских (они именовались Розоровскими).
В 1781-м — 1785-м годах она была компаньонкою княгини Н.П.Голицыной.
В обязанности А.И.Свешниковой как компаньонки, прежде всего, входило следующее. Она ежедневно после вечернего чая читала вслух статьи из философского словаря Д’Аламбера, Вольтера и компании, а на сон грядущий знакомила княгиню с изделиями французской эротической музы (при этом за каждый двусмысленный оборот, примененный легкомысленными галлами, получала от Наталии Петровны звонкую оплеуху).
А.П.Свешникова скончалась в Париже в последних числах марта 1785-го года при весьма неожиданных обстоятельствах: по одним слухам, от побоев, причиненных ей княгинею (но побои в любом случае имели место), а по другим — от лечения графа Калиостро (и оно также имело свое место).
Дневники А.И. Свешниковой (21 тетрадка) полностью сохранились в составе архива Н.П. Голицыной.
Полный текст дневников готовится к печати в издательстве «Новое литературное оборзение» (в комментировании принимают также участие проф. Николай Богомольников, доктор филологии Роман Лейбун и кандидат педагогических наук Абрам Блинблат; шеф-редактор Ирина Прошкина).
А.В.Лаврушкин,
академик.
Санкт-Петербург.
12-го февраля 2008-го года.
Париж
Марта 22-го дня 1785-го года
Графу Калиостро, великому моему учителю, давно уже нет равных в отыскании кладов и в разоблачении воров.
Граф не раз объявлял, что ему дано знать свыше о существовании места, где зарыты важные магические рукописи и драгоценности.
А как Калиостро угадывает выигрышные номера лотерей — сие просто непостижимо! Но это еще не все, и даже далеко не все.
В свое время, светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину граф, будучи искуснейшим и непревзойденнейшим алхимиком, вдвое увеличил его золотой запас. Светлейший был потрясен.
Да, так именно и было. Сие сведение есть самое что ни на есть вернейшее.
Да и на что только он не способен, великий учитель мой, неподражаемый маг и чародей, живший еще до потопа и спасшийся, между прочим, с Ноем в его ковчеге!
Не постигаю я никак: почему это княгиня Наталия Петровна именует графа «величайшим обманщиком», «наипервейшим вором» и в сердцах обзывает его даже не раз «сицилийским разбойником», «подлым алхимиком» и «фокусником»?!
Сии в высшей степени несправедливые характеристики не раз уже доводили меня до самых неутешных рыданий.
Мне даже кажется порою, что княгиня просто дразнит меня, в душе испытывая к Калиостро самую несомненную симпатию, ежели не прямой восторг.
А подразнить меня Наталия Петровна очень даже любит, даже почитает сие своим прямым долгом.
Собственно, я и не представляю вовсе, как же это можно, не восхищаться графом и творимыми им необыкновенными чудесами, как же это можно, не верить в его божественность.
Марта 23-го дня
Я ощущаю облегчение и радость уже от одного взгляда великого чародея.
Под его неоценимым наставничеством я беседую с великими покойниками прошедших эпох, с особою охотою разговаривая с Вольтером, Д’Аламбером и Монтескье и с невыразимым нетерпением ожидаю вознесения своего на следующую ступень.
Граф Калиостро обещал непременно отправить меня в духовное путешествие по планетам.
Мне единственной выпадет счастье посетить обитаемые миры, после чего я буду возведена в степень защитницы земного шара.
И это еще не предел!
По словам великого моего учителя, я и сама смогу потом создавать новые земли, как это уже делали, как он говорит, Моисей, Илия и Христос.
Неужели сие окажется возможным?!
Коли так, он и вправду божественен — граф Алессандро Калиостро, граф Феникс!
Кто же способен еще подарить мне большее блаженство, нежели он?!
Я уже сейчас чувствую безудержные приливы грядущего счастья!
Марта 24-го дня.