МЭТР ТИТОН: Занятно, занятно — ничего не скажешь. Шевалье, а в Париж вы тоже прибыли вместе?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, конечно же, вместе. Нас разлучила только Бастилия. Но до Парижа мы еще отправились в Страсбург. Там графиня де ла Мотт приобрела двух кавалеров-советчиков: кардинала де Рогана и графа Калиостро. Собственно, вскоре они стали полноправными членами нашего семейства. Причем, вначале кардинал начал волочиться за графиней, заплатив все ее долги, и одновременно стал обожествлять Калиостро, который вылечил его от астмы и обещал увеличить, по меньшей мере, вдвое бриллианты на его перстнях. Все это привело в итоге к тому, что образовалось новое семейство, во главе которого стоял уже Калиостро, хотя роль графини отнюдь не упала. И едва ли не каждую ночь мы все пировали в Саверне, роскошнейшем кардинальском дворце, и строили весьма заманчивые планы на будущее.
МЭТР ТИТОН: И что же потом, шевалье? Давайте приблизимся уже к Парижу.
ДЕ ВИЛЛЕТ: В Париж мы отправились втроем — в прежнем составе: графиня, граф и я. Предварительно был выработан план похищения королевского ожерелья (при этом кардинал был посвящен лишь в отдельные детали), и Калиостро должен был появиться в Париже, когда заветное ожерелье будет уже находиться в худеньких, но нестерпимо очаровательных ручках Жанны. Все и было совершено по сему плану.
МЭТР ТИТОН: Шевалье, а Калиостро прибыл один? Его кто-нибудь сопровождал?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, да кардинал просто уже не отходил от Калиостро. Глядел на него с диким обожанием, рыдал от восторга и вертелся, вертелся вокруг. И формально это кардинал привез Калиостро в Париж, дабы тот излечил от гангрены кардинальского дядюшку маршала Субиза. И Калиостро вылечил маршала, в результате чего преклонение кардинала пред графом вышло уже совершенно за пределы приличия. Жанна подсмеивалась, а сам Калиостро, казалось, ничего не замечал, принимая подобострастие обезумевшего де Рогана как должное.
МЭТР ТИТОН: Должен признаться, шевалье, что кардинала отрезвила только Бастилия. Именно в этих стенах в нем и заговорил голос разума. Что ж, отдыхайте, а мы наш интереснейший разговор еще продолжим.
ДЕЛО ОБ ОЖЕРЕЛЬЕ.
КОРОЛЕВСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ.
ДОПРОС N 16.
МЭТР ТИТОН: Обвиняемая, соблаговолите назвать себя.
ЖАННА ДЕ ЛА МОТТ: баронесса де Сен Реми графиня де ла Мотт де Валуа
МЭТР ТИТОН: Что вы можете поведать, любезнейшая графиня, о некоем шевалье Рето де Виллете?
ЖАННА ДЕ ЛА МОТТ: Пустейший малый, весьма мало чтящий закон и способный на любую авантюру. Но зато он сочинял милые песенки и превосходно играл на мандолине, а мне он даже посвятил игривую поэмку «Бриллиант моей страсти». Мне она не очень-то нравилась, но вот граф де ла Мотт был в восторге. Да, а еще он рисовал, правда, все в порнографическом вкусе, но рисовал, надо сказать, отменно. И еще де Виллет писал разными почерками. Сочинит какую-нибудь несуразность или гадость и пошлет под чьим-нибудь именем своим знакомым. Бывало, что люди после того не раз ссорились люто, даже до дуэлей доходило.
МЭТР ТИТОН: Вот это уже по-настоящему интересно. Так это шевалье де Виллет писал для Рогана письма от имени королевы?!
ЖАННА ДЕ ЛА МОТТ: Кто ж еще?! Конечно, он.
МЭТР ТИТОН: А кто же, любезная графиня, привлек его к сему занятию? Вы не в курсе случайно?
ЖАННА ДЕ ЛА МОТТ: Естественно, я в курсе. К писанию писем королевы Рето привлек граф Калиостро (это ведь он у нас был заправилой), но Рето при этом говорил, что идет на это только ради меня — дурачок ведь был влюблен в меня и даже не раз громогласно заявлял, что когда-нибудь сделает меня своею супругою. Но я лично считаю, что он, по примеру графа де ла Мотта, хотел к своей завалящей фамилии было добавить сверкающее слово «де Валуа». Между прочим, когда пошел у нас дележ бриллиантов, то сей Рето, говоривший прежде, что подделывает письма только ради меня, вдруг объявился и стал требовать своей доли и таки вытребовал.
МЭТР ТИТОН: Графиня, значит вы подтверждаете, что письма от имени королевы изготавливал шевалье Рето де Виллет?
ЖАННА ДЕ ЛА МОТТ: Именно так, господин королевский советник. Это был он и только он.
МЭТР ТИТОН: Это все, что я сейчас намеревался узнать у вас.
ДЕЛО ОБ ОЖЕРЕЛЬЕ.
КОРОЛЕВСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ.
ДОПРОС N 17.
МЭТР ТИТОН: Обвиняемый, соблаговолите назвать себя.
ДЕ ВИЛЛЕТ: я — шевалье Рето де Виллет.
МЭТР ТИТОН: Шевалье, что вы можете сказать относительно писем Ее Величества, полученных кардиналом де Роганом.
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, королева никогда не писала этих писем.
МЭТР ТИТОН: Кто же их писал в таком случае?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Их писал я.
МЭТР ТИТОН: Вы, шевалье?! По поручению королевы?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Что вы, господин королевский советник! Королева мне ничего не поручала.
МЭТР ТИТОН: А кто же тогда получил? Может быть, граф Калиостро он же граф Феникс, он же маркиз Пелегрини?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, граф Калиостро со мною вообще никогда не говорил о письмах королевы к кардиналу де Рогану и, соответственно, ничего не поручал на сей счет.
МЭТР ТИТОН: Может тогда вы по собственному почину сочиняли сии письма, шевалье? Или все-таки вы делали это по чьему-то поручению?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, мне поручили изготовить письма от имени Ее Величества королевы.
МЭТР ТИТОН: И кто же это был, если это не был Калиостро? Отвечайте же, шевалье. Я весь внимание. Отвечайте — не медлите.
ДЕ ВИЛЛЕТ: Графиня де ла Мотт… Она даже не поручила, а приказала мне сделать это. Я отказался, но тогда графиня пришла в исступление и крикнула, что в таком случае отрекается от меня. И я согласился, господин королевский советник. Изготавливая письмо, я вручал его Жанне, а она уже затем передавала кардиналу, естественно, каждый раз говоря ему, что письмо передала ей самолично Мария Антуанетта.
МЭТР ТИТОН: Что ж, шевалье, с этим как будто все ясно. Но у меня к есть к вам еще вопросец, и немаловажный. Касается он гарантийного письма, которое кардинал де Роган вручил королевским ювелирам Боемеру и Бассанжу, владельцам заветного ожерелья. На этом письме есть отметки, сделанные королевой Марией Антуанеттой, и есть даже ее подпись.
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, это тоже моя работа, совершенная опять же под давлением графини де ла Мотт.
МЭТР ТИТОН: Шевалье, значит, вы расписались вместо королевы?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Именно так, господин королевский советник.
МЭТР ТИТОН: Я видел эту бумагу; на ней написано: «Одобряю. Мария-Антуанетта Французская».
ДЕ ВИЛЛЕТ: Так я и написал.
МЭТР ТИТОН: Но почему, шевалье, вы так написали? Известно ведь всем, и вам в том числе, что королева подписывалась «Мария-Антуанетта Австрийская», и никак иначе. Вы все ставили под удар. Слава Господу, ювелиры ничего не заметили. Разъясните, вы сделали это не подумав?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский прокурор, я, конечно же, знал, что Ее Величество не подписывается «Мария-Антуанетта Французская». И забыть сего никак не мог. Дело вот в чем. История мне эта никак не нравилась. Дело шло к краже королевского ожерелья, что грозило нам, по меньшей мере, галерами. Вот и я решил предупредить ювелиров Боемера и Бассанжа о приближающейся катастрофе. Написав «Мария-Антуанетта Французская», я тем самым ставил сигнал опасности. Но, увы, королевские ювелиры так ничего и не заметили, как не заметил моего предупреждения и кардинал де Роган, вручивший им документ с фальшивою королевскою подписью.
МЭТР ТИТОН: Сложно, очень сложно, шевалье, но постараюсь вам поверить, хоть это очень непросто.
ДЕЛО ОБ ОЖЕРЕЛЬЕ.
КОРОЛЕВСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ.
ДОПРОС N 18.
МЭТР ТИТОН: Обвиняемый, соблаговолите назвать себя.
ДЕ ВИЛЛЕТ: я — шевалье Рето де Виллет.
МЭТР ТИТОН: Шевалье, на сей раз у меня к вам возникли вопросы, связанные с дележом ожерелья.
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, об этом я мало что знаю.
МЭТР ТИТОН: Шевалье, а вот графиня де ла Мотт прямо показывает, что вы были в доле.
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевские советник, мое дело было написать письма, что я и сделал из почтения к графине, и это все.
МЭТР ТИТОН: И что же, шевалье, вам не перепало ни одного бриллианта?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Графиня де ла Мотт подарила мне три мелких бриллиантика, но какая же это доля?
МЭТР ТИТОН: Три бриллиантика, конечно, никак не могут составлять какой бы то ни было доли, ведь в ожерелье было 629 камней. Но неужели графиня подарила вам всего три бриллиантика?! Неужели она настолько скупа?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Я также был потрясен ничтожностью дара; точнее, это был не дар, а плата за сочинение королевских писем. И плата, надо сказать, была чрезвычайно низкой.
МЭТР ТИТОН: А вот графиня де ла Мотт с упорством утверждает, что вручила Вам не менее десяти бриллиантов и были они более или менее крупными.
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, может быть, она собиралась это сделать, но, увы, не сделала. Три махоньких бриллиантика, и все.
МЭТР ТИТОН: Шевалье, и где теперь эти бриллиантики? Можно на них взглянуть?
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, это невозможно, ибо у меня купила их за тысячу ливров княгиня Наталия Петровна Голицына, дочь бывшего российского посланника у нас, та самая, которую называют «московской Венерой». Но княгиня покамест пребывает в Париже; справьтесь у нее; я думаю, что она согласится показать.
МЭТР ТИТОН: К княгине непременно обращусь, будьте уверены. Шевалье, а знаете ли вы что-нибудь о той доле бриллиантов, что досталась Калиостро? Все дело в том, что он начисто отрицает это, в то время как графиня де ла Мотт утверждает, что он забрал и унес с собою 17 самых крупных бриллиантов.
ДЕ ВИЛЛЕТ: Господин королевский советник, кардинал де Роган при мне привез на квартиру графине заветное колье, я еще был там. На следующий день из Лиона явился собственною персоною Калиостро — он был вызван запискою ла Мотта — и, несмотря на яростное противодействие Жанны (видел опять же собственными своими глазами), схватил 17 камней из разломанного колье.