– То есть, ваш отец так и не получил свое наследство?
Кирилл Львович повздыхал и обтер губы платочком:
– Нет, ни колье с пейнитом, ни другие завещанные ему ценности так до него и не дошли.
– Ну так это же, наверное, хорошо? – предположила Анна. – Если камень проклят, то это к лучшему, не так ли?
– Так да не так, – старик сморщенной рукой вращал чашку. – Семья Романовых владела колье на протяжении многих лет и снять с нас проклятье можем только мы сами.
– Значит, оно все еще действует… – еле слышно отозвался Степан.
– Именно. Проклятье все еще давлеет над нашим родом, и я этому живое подтверждение, – сокрушенно покачав головой, подтвердил Кирилл Львович. – Мои отец и мать погибли в горах при сходе лавины. Я тогда чудом спасся, но через двадцать лет после страшной и необъяснимой автомобильной катастрофы оказался, как видите, в инвалидном кресле. А потом погиб мой сын с женой и тоже в автомобильной катастрофе. Причем Алена не поехала с ними в тот день по чистой случайности, ее задержали в школе.
– Какой кошмар, – прошептала Анна.
– Да, сущий ужас. Вот и скажите мне, верить или нет после этого в проклятье пейнита?
Анна не знала, что возразить, история звучала очень убедительно. – Камень приносит несчастье всем, кто хоть ненадолго оказывается во власти его дьявольской красоты, – продолжил Кирилл Львович. – Даже если человек просто на него смотрит, а не владеет им, он уже находится под угрозой!
И тут Анна вспомнила, как она в первый раз подошла к стенду с колье, и как через некоторое время ей ужасно захотелось снова вернуться к нему, и она вернулась… стояла и долго смотрела, просто не могла оторвать от него глаз – а потом с ней произошло все то, что произошло. Неужели и вправду проклятый пейнит имеет отношение ко всем этим событиям?
– И особенно быстро и сильно проклятье начинает действовать, если человеку открывается вспыхнувшая внутри камня звезда. Это своего рода черная метка, – мрачно добавил старик.
Анна похолодела – она же видела эту звезду и даже не один раз! У нее и сейчас стояло в глазах завораживающее зеленое сияние в самом центре кроваво-красного камня.
– Вас не затруднит подождать? – вдруг засуетился Кирилл Львович.
– Да нет…
– Ну вот и хорошо. Я сейчас кое-что принесу, а вы пока книжки посмотрите, – заторопился старик, махнув рукой на стеллажи, и покатился по проходу, потом завернул налево, и скоро где-то в глубине магазина хлопнула тяжелая металлическая дверь.
– Вы ему доверяете? – шепотом спросила Анна, в глазах которой все еще стояла вовсе уже не казавшаяся ей такой прекрасной, как на презентации, звезда.
Степан холодно улыбнулся:
– Я, Анечка, никому не доверяю…
Опять это «Анечка», подумала она и вслух спросила:
– Неужели совсем никому?
– Совсем. – покачал головой Степан. – Так, знаете ли, легче жить.
Анна посмотрела на него как на чудовище.
– Ну… не такой уж я ужасный, – взмолился Степан. – Вот поживете с мое и тоже поймете, что, к сожалению, дружить как кот Леопольд со всеми, невозможно. В конце концов, и ваш Оскар Уайльд говорил, что настоящий друг зарежет тебя спереди.
На самом деле Анна знала по собственному опыту, что иной раз не только посторонним людям доверять перестаешь, а даже самым близким верить опасаешься, с бывшим мужем у нее примерно так и произошло. Тем не менее она не желала превращаться в «железную леди», хоть Аглашка и тянула ее все больше в эту западню. В глубине души Анна хотела доверять людям, как когда-то… так хотела, аж до слез.
А мультик про кота Лепольда, кстати, был ее самым любимым в детстве…
– Я вас понимаю, – сказала она, отметив про себя, что он запомнил фотографию Уайльда у нее на холодильнике.
Степан уставился на нее с удивлением. Странно, он ожидал, что она сейчас начнет читать ему мораль и говорить всякие банальности типа «без светлого чувства доверия и жить не стоит», а она – я вас понимаю!
– Что вы так на меня смотрите? – усмехнулась Анна. – Разочарованы?
– Вовсе нет. Скорее радуюсь.
И он действительно радовался, сам не зная чему, но радовался. То ли тому, что она его понимает, ведь давно уже не мечтал встретить такую женщину, то ли еще почему-то…
Анна встала и направилась к стеллажам – даже в этот казалось бы совсем неподходящий момент ей хотелось пощупать, полистать книги. И потом, надо же как-то отвлечься… На полпути ее нога зацепилась за толстый провод, протянутый прямо по полу, и она упала бы, если б не Степан – он среагировал молниеносно, тут же подхватив ее.
– Ой, спасибо, – прикосновение его сильных рук отозвалось дрожью по всему ее телу.
– Надо быть осторожней, – пожурил Степан и аккуратно поставил ее на пол.
– Вы можете меня отпустить, – сказала Анна.
А он все держал ее за талию, неуместно долго, затем спохватился и отпустил. Анна, смутившись, бросилась к книжным полкам, вытащила первый попавшийся том, оказавшийся сборником стихов Омара Хайяма, наугад открыла страницу и не поверила своим глазам:
«Быть может, алость розы —
застывший пурпур вин;
Вино в прозрачном кубке —
расплавленный рубин…»
Она прочла эти строчки вслух.
– Милое стихотворение, – саркастически заметил Степан. – Особенно про кубок…
И тут до них донесся странный, ни на что не похожий звук… Через мгновение он повторился.
Глава 20
Захватив с собой запакованные в целлофан улики: подсвечник, шарф и телефон, подполковник Галемба вышел из особняка Карецкого и пустился в обратный путь.
Над дорогой висел сплошной снежный туман, сквозь который едва пробивались огни автомобильных фар. Ехать приходилось медленно, осторожно, и самое время было поразмыслить.
В том, что убийство Карецкого связано с кражей колье, Михаил Иванович почти не сомневался. Не то чтобы у него имелись на этот счет веские доказательства, какие-то факты, нет, скорее здесь играла свою роль интуиция – профессиональное чутье, которое до сих пор редко его подводило. И теперь он вынужден был признать, что вот так, с маху, это дело раскрыть вряд ли удастся. Если бы не убийство, да еще не кого-нибудь, а такой заметной персоны, тогда бы…
Снова вспомнилась их последняя встреча. Карецкий демонстрировал уверенность, а на самом деле нервничал, и он, Галемба, сразу подумал, что с ним не все просто и он может иметь отношение к взрыву и краже, тем более, как выяснилось, у него в последнее время возникли финансовые проблемы, и просроченные кредиты тому подтверждение.
И сразу же после презентации с ним расправились. Возможно, он что-то или кого-то там видел, и после допроса преступник в панике, решив подстраховаться, устранил его как свидетеля. Или Карецкий сам на него вышел и стал шантажировать. Значит, эту игру ведет кто-то покрупнее его, раз предпочел не церемониться. И если сам Карецкий далеко не пешка, то есть вероятность, что придется схватиться с ферзем, не меньше, а такие люди имеют обыкновение мстить и мстить безжалостно. Поэтому копать предстоит с оглядкой.
Облизав пересохшие губы, Галемба достал из бардачка бутылку минералки и жадно выпил половину. Он сейчас сравнил себя с путником, которого ждет долгая изматывающая дорога, а в конце ее вожделенный стакан воды, и не известно, отравлена эта вода или нет.
Из размышлений его вывел телефонный звонок. Увидев номер Беленького, который остался на Рублевке, чтобы закончить осмотр места преступления, Галемба сразу, без всяких «алло», спросил:
– Ну как, нарыли что-нибудь?
– Я по поводу отпечатков, – вяло отозвался капитан. – Из свежих четкие только одни, остальные смазанные.
– Больше ничего?
– Ничего.
– Сейфы, кладовую его, подвал, хорошо проверили?
– Да вроде, чего только ни насмотрелись. Даже тренажерный зал весь перебрали, а он у него громадный, будь здоров, и по последнему слову техники оборудован. Только зря он его городил, раз отбиться не смог, не из пистолета же в него пальнули… А колье нигде нет.
Подполковник поморщился – докладывает, как будто в зубах ковыряет.
– Тогда так… Дуй в отдел и сразу – не утром, а сейчас, слышишь? – проведи все эти отпечатки по базе данных, и в первую очередь – с презентации. Как закончишь, ко мне. Да, и еще завтра прямо с утра обзвоните всех из списка контактов в телефоне Карецкого, сейчас-то уже поздно. Поручи кому-нибудь, кто поговорливее…
Допив минералку, Михаил Иванович сунул в рот леденец – прям каторга без курева – скривился и, открыв окно, выплюнул. А ветер не растерялся и тут же метнул в салон горсть смерзшихся комочков снега. Чертыхнувшись, он задвинул стекло, вытер лицо и снова задумался.
Да, партия закручивается все интереснее, и противник, видать, попался отчаянный – жертвует фигурами, не скупится, на все идет, так и жди, чего еще выкинет.
Снова заверещал мобильник и на экране появился дятел.
– Михал Иваныч! Алло, Михал Иваныч! – затараторил в трубке Леночкин голос. – Помехи на линии… Вы меня слышите?
– Да слышу, говори.
– Вам просили передать, что собраны данные на тех, кто был на презентации, файл вам переслали.
– Ладно, – буркнул Галемба и уныло подумал, что придется опять портить и без того севшее зрение компьютером. Он давно его освоил, даже закончил специальные курсы, но до сих пор предпочитал, так сказать, бумажные носители.
– И еще… тут нам из разных газет и журналов трезвонят, интересуются, как идет расследование. Я прям замучилась.
– А ты что? – строго спросил подполковник.
– Я? Ну… как вы учили, ограничиваюсь дежурными фразами.
– Вот и молодец. В нашем деле, главное – держать оборону. И на порог никого ни в коем случае не пускать, гнать в шею. Не дай бог эти ловцы жареного что-нибудь пронюхают, все ведь извратят, испоганят. Хуже их помешать следствию никто не может.
– Это я понимаю. А вы-то скоро приедете?
– Буду минут через двадцать, сооруди что-нибудь перекусить. А ты как сама-то, никуда не спешишь? Мне еще надо будет поработать.