– А у нас подозреваемых тоже немного, – заявил Вадик. – Из них…
– Да погоди, не мешай выстраивать логику! – воскликнул Гена. – Архип Лукич, я вот что думаю. Раз убийца не рискнул сам зайти в дом, а доверился алкоголику, значит, у них были теплые отношения, дружеские.
– Ну… – протянул Щукин, – в общем-то, ты прав. Первому встречному в таком деле не доверишься. Тогда выходит, что убийца знал Пушко задолго до его падения. По-другому быть не может. Каким бы ни был Пушко алкоголиком, а не воровал. Во всяком случае, не попадался на воровстве. Так? А тут вдруг забрался в чужой дом. Видимо, его уговорил убийца. Пушко ему доверял, потому что знал давно, поэтому и рискнул. Но не выдержала душа, денег не было, а выпить хотелось, вот он загнал колье Грелке, так как не получилось продать часы…
– И не предполагал, какие будут последствия, – закончил Вадик.
– О последствиях он, конечно, не думал. А вот приятель Пушко наверняка завалил бы его в любом случае. Даже если б получил колье, – заявил Щукин. – Ведь это куча бриллиантов! Лет пятнадцать назад из-за бриллианта в десять карат творилось нечто подобное, а тут… Трудно вообразить, сколько это колье стоит. Оно пошло ходить по рукам, чего убийца не ожидал, и в результате ему пришлось отсекать хвосты сразу же, едва он выяснял, у кого находятся бриллианты. У Казимира Лаврентьевича колье не нашли. Интересно, оно снова перешло в следующие руки или убийца забрал его у ювелира? Еще мне непонятно, почему Казимир Лаврентьевич торчал в мастерской?
– Как царь Кощей, над бриллиантами чах, – пошутил Вадик.
– Ну и забрал бы их домой, положил бы под подушку и чах себе на здоровье, – проворчал Гена. – Я думаю, Архип Лукич, над этим вообще не стоит голову ломать, так как это несущественно. Ювелир убит, колье было у него, сын это подтвердил. Ему принесла колье Вера Антоновна… Стоп! Значит, Грелка сообразила, что «бусы» дорогие! Наверняка она заломила цену, поэтому директриса решила установить точную стоимость у ювелира. Архип Лукич, я думаю, сейчас колье у преступника.
– Хорошо, будем считать, что убийца получил колье. Каковы его дальнейшие планы, действия?
– Ну, здесь его продавать он не станет, – уверенно заявил Гена. – Поедет в Москву, в Питер или…
– Мне кажется, вы ошибаетесь, – просипел Слава, потерявший голос после непривычно длительного чтения. – Обычно такие вещи везут за рубеж.
– А что, у нас некому купить горку брюликов? – скептически заметил Вадик. – Дворцы и замки покупают наши граждане, отели и острова…
– У нас есть кому купить, – согласился Слава, хотя в тоне его прозвучало возражение, – но достойную цену не дадут. Наши богачи жадные, привыкли к халяве. А за границей… выставил на аукцион, и, если какой-нибудь миллиардер выпадет в осадок от безделушки, он заплатит любую астрономическую сумму. Вторая причина, по которой только псих станет загонять колье здесь, – опасность попасть в руки органов. Колье же в розыске…
– А ты, Слава, молодец, – похвалил Щукин. – Значит, убийца постарается улизнуть за границу. Я завтра же с утра дам список фамилий в ОВИР, чтобы сразу, как только появятся оные граждане, сообщили нам.
– А если у него уже есть загранпаспорт? – предположил Вадик.
– Тогда возьмем под особый контроль кассы аэрофлота и аэропорт… – Видя, что тот собрался и дальше строить предположения, Щукин упредил его: – И железнодорожные кассы предупредим, и все посты ГИБДД.
– А он уедет на автобусе, – не унимался Вадик. – На автобус билеты дают без паспорта и не вносят фамилию в компьютер. Все автобусы и личные автомобили останавливать не станут. А он доедет до ближайшей границы и…
– Из города этот товарищ не выедет, – пообещал Щукин.
– Пешком уйдет, – закончил Вадик. – Я бы так и сделал. Сел бы на велосипед, доехал бы до ближайшего городка…
– Слушай, хватит базар разводить! – возмутился Гена.
– Не надо, Гена, – пресек дальнейшие споры Щукин. – Вадим правильно ищет контрдоводы. Мы должны предусмотреть все возможные варианты, но он не должен уйти даже пешком, даже ползком!
– Кто – он? – осведомился Слава.
– Круг подозреваемых мы определили, – сказал Щукин. – Это те, кому показывала колье Ксения Николаевна.
– А зять? – напомнил Слава. – У него нет алиби.
– Кроме охранника, ни у одного подозреваемого нет алиби. Пока нет.
– И зять входит в это число. Итого: без Казимира Лаврентьевича четверо, – подытожил Щукин. – Но как раз зять вызывает у меня большие сомнения.
– А у меня не вызывает, – сказал Слава. – И я докажу…
Раздался звонок мобильника Гены. Он поднес трубку к уху и услышал тихий голос:
– Это я… Батон… Он открывает замок…
– Батон? Кто и где открывает замок? – не понял Гена.
– Дай трубу! – кинулся к нему Вадик. – Батон? Что там?
– Замок… – шепотом говорил Батон. – У меня простой… не английский…
– Толком базарь! – рявкнул Вадик.
– Кто-то дверь открывает…
– Жди нас! – крикнул Вадик. – К Батону лезут. Это он!
1930 год, Харбин.
В китайском ресторане не было ни души. Разместились за столиком на воздухе. Анастасия настроилась на большой кутеж:
– Ну, Левка, закажем все самое лучшее?
– Анастасия Львовна, а Николка вас искал. Много лет искал.
Сначала остановилось сердце, хотя Анастасия еще не осмыслила в полной мере слова Левки. Но именно потому, что смысл его слов был прозрачно ясен, он и врезался в сердце. И оно остановилось. Потом перед глазами Анастасии пронеслись десять лет. Десять серых, скучных, без светлых проблесков, без любви лет, которые она прожила по инерции. А все могло быть иначе… Слова Левки казались невозможными.
– Что ты сказал? Как это – искал? Он же погиб…
– Та не, не погиб. Я ж сказывал: буряты нас подобрали… Год мы у них были, опосля стали вас искать. Слухи дошли, что вы в Монголию подались с семеновцами и калмыковцами. Ну, мы в Монголию… а оттудова в Китай… Вам плохо?
Анастасия сидела оглушенная. Все закачалось, как на чаше весов, – немногочисленные столики, Левка, люди, стены. Она закрыла лицо ладонями, чтоб не упасть. И сердце отстукивало: неправда, так не бывает, не верь. Сердце не верило, а в голове трубило: искал, много лет искал… Она убрала с лица руки, уставилась на Левку так, будто собиралась убить его.
– Он жив? Где он? Нет! Не говори! Если скажешь, что он здесь, я умру.
– Тады не скажу, – насупился Левка.
– Николай в Харбине?! – Анастасия поднялась, глядя на Левку с ужасом.
– Здеся Стрижак, уж три года мы в Харбине… Куды вы?
Анастасия, как ошалелая, понеслась к дороге, заметалась по улицам, точно не зная, что делать и куда бежать. Левка носился за ней и мямлил что-то, только Анастасия не вникала в его слова – они не имели значения. Конечно, она хотела безотлагательно увидеться с Николкой, убедиться, что он жив. Наконец остановилась, спросила:
– Как его найти? Где?
– Дык на Сунгари, у китайцев грузит…
Анастасия остановила пролетку.
– Рикшу возьмите, дешевше станет. Ноги человечьи ничего не стоят, а на лошади дорого… – забормотал Левка.
– Садись! – рявкнула Анастасия.
Она подгоняла кучера, только по узким, заполненным народом улицам ехать быстро невозможно, но кучер старался, потому что плата обещалась двойная. А Левка упрекал ее в неразумности, мол, деньги даром не достаются и Стрижак «никуды» не денется. Анастасия не слушала. Она никак не могла поверить, что чудеса все-таки случаются на свете. Это была самая длинная дорога, длиннее, чем переход от Украины на Дальний Восток.
Реку загромоздили суденышки и бесчисленные лодки, народу тьма, да и Левка точно не знал, где найти Николку. Раза два он останавливал китайцев, спрашивал их о чем-то по-китайски, потом делал знак рукой, и Анастасия следовала за ним.
Он слишком отличался от щуплых и маленьких китайцев, которых под мешками на горбу и не заметишь – казалось, это у мешков выросли человеческие ноги. Но Стрижак был похож на Голиафа – огромный. Анастасия, как только увидела его, стала, как вкопанная, не имея сил окликнуть, только губами прошептала: «Николай!» Но разве мог он услышать шепот?
Левка свистнул, Стрижак с мешком на плечах обернулся… увидел… выпрямился, сбросив с плеч мешок, и ринулся к Анастасии. Он остановился в трех метрах от нее, смотрел во все глаза и… не решался приблизиться. Очевидно, думал, что перед ним мираж. Стрижак изменился: еще больше раздался в плечах, отрастил усы. Но, собственно, все это было несущественным. Перед Анастасией стоял Николай Стрижак и никто другой.
К нему подбежал толстый китаец, начал грозить, что не заплатит, а Николка бросил ему, не глядя, по-русски:
– Катись к… Настя…
В следующий миг она целовала его лицо, рыдала чуть ли не в голос:
– Коленька… любимый… родной…
– Да что ж ты плачешь, дурочка? – прижимал ее к себе Стрижак, прижимал так сильно, что перебивалось дыхание. – Я уж отчаялся тебя искать… Настенька…
Левка стоял в сторонке и отгонял хихикающих китайцев, которые не проходили мимо целующейся пары, а останавливались и потешались, указывая на них друг другу пальцами. Покрикивал:
– Пшли, пшли отсель. Экий народ! Людей не видали?
Оказывается, и в Харбине можно отыскать спокойное место. Ночь стояла в квартале на удивление тихая. Здесь жили трудяги, днем они работали, не разгибая спины, а ночью валились с ног. Левка, сидя на пороге новой квартиры Анастасии, держал в руке бутылку водки, тут же на блюде рядом с ним лежала еда. Как верный страж, он охранял покой Стрижака и Анастасии, разговаривая с бездомным псом, которому бросал кусочки. Изредка до уха Левки долетали стоны, тогда он втягивал голову в плечи, ставил бутылку у ног и прикладывал палец к губам: