– Позвольте сорочку Аксенова у вас забрать на время.
– А зачем? – удивился следователь.
– Кое-что проверить.
– Мечислав Николаевич, вы же чин полиции, а не присяжный поверенный! Впрочем, берите, проверяйте, коли вам заняться нечем. Я же не зверь, в конце концов. Докажете, что Остров не при делах, – сниму с него обвинения. Только, как мне кажется, этого никто, кроме вас, не хочет. Даже сам Аксенов.
В городской лаборатории над ним только посмеялись:
– Эка вы хватанули, молодой человек, – разобрать, чья кровь – человечья или, скажем, собачья! – улыбался старший лаборант магистр химии Правин. – Нет, мы этого делать еще не можем.
– Но, позвольте, я же недавно читал в «Журнале Министерства юстиции» об открытии какого-то немецкого доктора!
Правин вмиг посерьезнел:
– Вы имеете в виду серодиагностический метод профессора Уленгута?
– Я название метода не помню, да и фамилию профессора тоже. Я, знаете ли, так просто, почитываю для саморазвития… Вот и запомнилось…
– Вы правы, есть такой метод. Открыт в прошлом году. Но у нас пока не применяется. Во-первых, он до конца не разработан, вероятность ошибки еще довольно высока, а во-вторых, – здесь химик вздохнул, – еще не выпущен циркуляр, который разрешал бы нам его применение. А без циркуляра… сами понимаете. Никто ответственности на себя брать не будет. Если только какое-нибудь частное лицо, приватным образом.
«Лазен!» – осенило Кунцевича. Он наскоро попрощался и поспешил на Васильевский остров.
– Да, да, да! Я вам помогу, конечно же, помогу! Признаюсь честно, я сам давно хотел провести такое исследование, – глаза таможенника горели. – Вы полдюжины кроликов достать сможете?
– Чего, простите?
– Кроликов. Ведь они же необходимы! Вы сказали, что читали об этом методе?
– В заметке про кроликов не было ни слова. Она вообще маленькой была – найден, мол, метод, позволяющий отличать человеческую кровь от крови животного, и все.
– Тогда позвольте я вам прочту небольшую лекцию. При помощи серодиагностического метода можно совершенно безошибочно отличить человеческую кровь от крови иных млекопитающих.
– Безошибочно? А мне сказали, что метод недостаточно точен.
– Какой дурак вам это сказал? – возмутился Лазен. – Метод, открытый доктором Уленгутом и усовершенствованный профессорами Вассерманом и Щютце, обладает безусловной научной достоверностью! Лозаннский профессор Стржижовский в своем труде «Biochimie normale et pathologique», давая описание этого метода, совершенно правильно замечает, что применение серодиагностики для определения происхождения крови является, несомненно, одним из самых интереснейших открытий последнего времени! Сущность этого исследования сводится к следующему. Если впрыснуть животному какой-нибудь одной породы, скажем кролику, кровяную сыворотку животного другой породы, то сыворотка крови первого приобретает свойство вызывать осадок в сыворотке крови второго. Таким образом, кролик, которому была впрыснута в кровь сыворотка собаки, вырабатывает в своем организме такое свойство крови, при котором сыворотка этой крови будет преципитировать только кровь собаки или ее сородича волка.
– Простите, что будет делать? – опять перебил коллежский секретарь.
– Что? А! Преципитировать – это значит вызывать помутнение и осадок. Теперь вам понятно?
– Понятно. А зачем нам полдюжины кроликов? Они нынче дороги. Одного не будет достаточно?
– Как вы думаете, чья на рубахе кровь? – вопросом на вопрос ответил таможенник.
– Не знаю… Я сомневаюсь в том, что она человеческая, а вот чья, сказать не могу. Легче всего добыть бычью – достаточно сходить на бойню.
– Вот что, берите трех кролей – мы впрыснем им бычью, свиную и человечью сыворотку. Вам придется пройтись и до Скотопригонного двора и купить там кровушки этих безвинно убиенных животных.
– Бычачью и свинячью кровь я достану, а где мы возьмем человечью?
– У человека, где ж еще! И этим человеком будете вы! Не пугайтесь, мне надо всего сороковку[32]. Испугались? Шучу. Вашей крови нужно гораздо меньше.
Глава 4Беседы с умными людьми
Амбросимов внимательно прочитал все три листка заключения, посмотрел на Кунцевича, покачал головой и сказал:
– Значит, кровь бычья. Ну и что вы мне прикажете со всем этим делать?
Мечислав Николаевич поднялся:
– Надобно передопросить Аксенова.
– Конечно, я его передопрошу. Эх, хотел в этом месяце дело в суд направить, а тут вы… – Следователь поиграл по столу пальцами. – Передопрошу, только вряд ли он свои показания поменяет. За убийство солдата ему так и так бессрочная каторга, поэтому убийством больше, убийством меньше… Тот, кто все это затеял, прекрасно это понимал. И Остров это понимает. Ему за самооговор наверняка грев[33] обещали, и отказываться от него у Аксенова нет никакого резона. Нет, будет молчать Васька.
– Разрешите я с ним поговорю! Дозвольте сходить к нему на Шпалерную[34].
Амбросимов усмехнулся:
– Бить его станете? Нет, это уже цирк какой-то! Я понимаю, когда чин полиции бьет злодея, чтобы тот сознался, но когда наоборот, чтобы от признания отказался… Это нонсенс! Вот что, сидите здесь, я пойду посоветуюсь с прокурором.
– Я вас в коридоре подожду.
– Как вам будет угодно.
Вернулся следователь примерно через час. Он отомкнул дверь и кивком пригласил изнывавшего на подоконнике коллежского секретаря в свой кабинет.
– Послушайте, а кто таков этот ваш сведущий человек фон Лазен? Он где служит?
– Сейчас он служит на таможне, но за плечами имеет университет и ученое звание…
– Я так и думал… Короче, его превосходительство изволили приказать мне дурью не маяться и готовить дело в суд, а вам велели заниматься изобличением преступников, а не их укрывательством. И еще они заметили, что если о ваших с Лазеном опытах узнает кто-нибудь из присяжных поверенных, то оба вы вылетите со службы, как пробка из бутылки. Впрочем, это скорее перестраховка, защиты мы не боимся. Метод, который вы использовали, не проверен, циркулярно не утвержден. Смахивает на шарлатанство! Не смею вас больше задерживать!
Кунцевич приехал на Офицерскую, зашел в свой кабинет и устало плюхнулся на стул. Но долго побыть одному не удалось – позвали к начальству.
«Ну вот, начинается! Сейчас получу взбучку, куплю коньяку и поеду к Лазену, а завтра пошлю на службу записку и скажусь больным. Ну их всех к чертям собачьим!»
Прошло две недели. Кунцевич занимался текущими делами и мыслями был уже за обеденным столом, когда в дверь постучали. На пороге показалась смутно знакомая мужская фигура. За ней виднелась еще одна.
– Разрешите, Мечислав Николаевич?
– А! Господин Забродский! – узнал посетителя коллежский секретарь. – Милости прошу.
Вслед за сахарозаводчиком в кабинет вошел еще один господин – пятидесятилетний поджарый мужчина в прекрасно сидящем простом летнем костюме. Известный щеголь Кунцевич сразу оценил, сколько стоит эта простота.
– Позвольте представить моего спутника, – начал церемонию знакомства Забродский. – Алексей Феликсович Веккер, один из учредителей нашего товарищества.
Хозяин кабинета и гость обменялись крепкими рукопожатиями.
– Давно воротились из заграницы? – поинтересовался чиновник для поручений у Забродского.
– Я там вовсе не был. Мечислав Николаевич, нам надобно приватно поговорить.
– Прошу. – Кунцевич указал на стулья.
В это время в кабинет просунулась физиономия сыскного надзирателя Левикова:
– Прошу прощения, господа! Ваше высокоблагородие, разрешите вас на минуточку.
Коллежский секретарь извинился и вышел в коридор. Вернулся он буквально через пять минут, сел за стол и спросил:
– Так чем могу служить?
– Видите ли, господин Кунцевич, при первой нашей встрече я немного слукавил. Я не мог поступить иначе, и вот почему…
Входная дверь распахнулась без стука, в кабинет влетел коллежский регистратор Кислов и радостно выпалил:
– Мечислав Николаевич, Нехлюдова с поличным взяли!
– Вы не видите, что я занят? – не разделил радости подчиненного чиновник для поручений. – Будьте любезны, уйдите, я вас вызову, когда освобожусь. Извините, господа, так чем, собственно?
– Вы обедали сегодня? – неожиданно спросил Веккер.
– Нет.
– Тогда мы вас приглашаем. Только, будьте любезны, порекомендуйте нам, провинциалам, какое-нибудь приличное заведение. Да, и чтобы там непременно было хорошее пиво, желательно немецкое, мне без пива кусок в горло не лезет.
– Лучшее пиво в городе подают в «Толстом барине» на Думской, но это далековато отсюда.
– А мы извозчика возьмем.
У ворот Казанской части[35] сахарозаводчиков ждал высокий юноша в белом костюме и канотье.
– Павел Андреевич, мой секретарь, – представил юношу Забродский. – Паша, кликни-ка нам извозчиков.
– Действительно неплохо! – Веккер поставил на стол пивную кружку и обтер губы салфеткой. – Напоминает «Гинзбургер». Пивали?
– Нет, не приходилось. – ответил Кунцевич.
– Я вам пришлю дюжину. Ну, бог с ним, с пивом, давайте обсудим то дело, ради которого мы отнимаем ваше драгоценное время. Лев Соломонович!
– Да, – включился в разговор Забродский. – Так вот. При первой нашей встрече мне пришлось вас немного обмануть. Я знал, что инженер Горянский приехал в Питер. Кроме того, его ревизия была внеплановой.
– Так почему же вы этого нам не сказали? – возмутился сыщик.
– Дело вот в чем, – ответил за Забродского Веккер. – Двадцатого минувшего апреля отмечали мы тридцатилетний юбилей создания нашего товарищества. Собрали в Киеве торговых представителей со всего Отечества и устроили торжественный обед. Сняли лучший ресторан, заказали яства и напитки, произнесли все положенные в таких случаях речи и стали веселиться. Я сам на том обеде недолго был, не люблю я многолюдных сборищ, а вот другие члены правления сей крест от начала и до конца несли. А на следующий день, когда о банкете впечатлениями делились, один из них и обмолвился, что имел беседу с нашим саратовским представителем, и господин Хохлов похвалялся ему по пьяной лавочке, что приобрел недавно у себя в городе двухэтажный каменный дом. Подозрительным нам это показалось – на трехтысячное жалованье