– К сожалению, мадам, я не знаю. Я сам разыскиваю вашего сына. Он пропал вместе с отпрыском одного знатного лица. Мне поручено найти этого молодого человека, а я привык исполнять поручения. Найдя одного, я найду и второго. Единственное, что я вам могу обещать, мадам, это то, что я незамедлительно сообщу вам о результатах розысков. Позвольте задать вам еще несколько вопросов, мадам.
– Конечно, конечно, спрашивайте!
– Нет ли у вас фотографической карточки сына?
Проговорив с немкой еще с полчаса и заручившись ее обещанием прислать карточку Георга в отель, Мечислав Николаевич распрощался и вернулся в ресторан. Там он опять заказал пива. «Нет, все-таки немецкое действительно лучше, надо будет взять с собой в поезд полдюжины», – решил коллежский секретарь, оплатил счет и пошел узнавать расписание. Ему нужно было срочно ехать домой.
Глава 8
«Приезжающие, как говорится, налегке весьма свободно могут доехать до известной части города по конным или паровым железным дорогам, сеть которых расходится по всем направлениям столицы, даже в загородные ее части.
Всех линий – 30; из них три линии: 1) Невская, 2) Садовая и 3) Адмиралтейская принадлежат 1-му Товариществу. Александро-Невская (паровая) – Акционерному Общ. Невской пригородной жел. дороги. Все остальные линии – 2-му Акционерному обществу конно-железных дорог в С.-Петербурге».
Петербург встретил путешественника дождем. Поезд прибыл вечером, и у коллежского секретаря была целая ночь, чтобы отдохнуть от долгой дороги и привести себя в порядок. Но отдохнуть не получилось – сожительница, пришедшая в восторг от бельгийских кружев и парижской шляпки, выпив французского шампанского, решила благодарить своего благоверного до тех пор, пока у него останутся силы.
На следующий день Мечислав Николаевич едва поспел к утреннему рапорту.
– Ааа! Коман са ва? – приветствовал его Чулицкий, поднимаясь из-за стола и протягивая руку.
– Мерси, месье бригадер, тре бьен, – вслед за начальником принял игривый тон Кунцевич. – Вот-с, вам сувенир. – Мечислав Николаевич достал из саквояжа литровую бутылку темного стекла, обвитую лозой. – Коньяк-с. Тридцать лет выдерживался.
– А вот за это мерси! Гран мерси, мон шер ами! – Чулицкий еще раз потряс руку подчиненному и, спрятав коньяк в шкаф, жестом предложил коллежскому секретарю присаживаться. – Ну-с, каковы наши успехи? Нашли шталмейстеровского сынка?
– Пока нет, Михаил Фролович.
– Так чего же вернулись? – недоумевающе спросил начальник.
– Следы Ильи Давыдова привели меня обратно в Петербург. Точнее, не его следы, а следы некоего лица…
Выслушав подробный доклад подчиненного, начальник сыскного отделения задумался.
– Да-с, запутанная история. И почему-то она мне очень сильно не нравится. Что предполагаете делать?
Изложив свой план розысков руководству и получив одобрение, Мечислав Николаевич принялся реализовывать задуманное.
Визит к мадам Давыдовой ничего, кроме расстройства нервов, не принес. Софья Порфирьевна, осмотрев карточку Гуттентага, заявила, что он ей абсолютно незнаком, обвинила Кунцевича в преступном бездействии, в том, что он, вместо того чтобы искать ее сына, занимается какими-то пустяками, и немного смягчилась лишь после того, как получила под расписку изъятые у ювелира Эрбелена бриллиантовые украшения.
Посещение особняка шталмейстера дало более весомые результаты. Самого Василия Ильича дома не было – по делам службы он вынужден был отправиться в длительную командировку на Кавказ, но его лакей уверенно опознал в изображенном на фото лице того молодого человека, который приходил к Илье Васильевичу за бумагами его превосходительства.
Из Витебского переулка Кунцевич отправился в контору Акционерного общества конно-железных дорог, которая располагалась в доме 35 по Литейному проспекту. Город уже приобрел конки Первого общества, посему Второе Акционерное сейчас называлось просто Акционерным. Но и ему существовать оставалось недолго – городская власть планировала прибрать общество к рукам до конца года.
Главный контролер сборов Федор Леопольдович Геллер, выслушав коллежского секретаря и внимательно осмотрев обнаруженный в бумажнике Гуттентага билет, переписал его номер на клочок бумаги и, оставив Кунцевича в своем кабинете, надолго исчез. Наконец он вернулся и сообщил, что билет с указанным нумером был продан 29 сего марта.
– Вы мне письменную справочку подготовьте, пожалуйста, и соблаговолите прислать в сыскную, – попросил Мечислав Николаевич и откланялся.
Взяв извозчика, чиновник для поручений поехал на Садовую, 8, в полицейский дом Спасской части, где располагался адресный стол.
– Как вы сказали? Гуттенморген? – Леночка, его «персональная» алфавитчица, которой он ежемесячно покупал бонбоньерку шоколадных конфектов, а по праздникам дарил более дорогие подарки, очаровательно улыбнулась.
– Гуттентаг, Елена Терентьевна, Георг Гуттентаг.
– Вам и белые, и синие?[9]
– Полный комплект.
– Обождите две минуты.
По данным адресного учета, герр Гуттентаг прописался в столице Империи в октябре 1900 года, несколько раз сменил место жительства и убыл из города 29 марта этого года «за границу». Посетив последнее место прописки разыскиваемого, Мечислав Николаевич узнал, что тот служил сторожем в Столичном врачебном управлении. Кунцевич поехал на Большую Морскую. Экзекутор управления Гуттентага вспомнил сразу:
– Господи, не дай бог никому такого работничка. Чуть отвернешься, глядь, а он спрятался где-нибудь в уголке да и спит. Имел невероятную способность засыпать мгновенно, в любой обстановке. К тому же по-русски едва говорил, уж и сердились за это на него господа посетители! А у нас иной раз и очень важные особы бывают-с!
– Так чего же вы его держали? – поинтересовался Кунцевич.
– Протекция-с. За него откуда-то с самого верху хлопотали!
– А кто хлопотал?
– Не могу знать, – экзекутор понизил голос, – а только привел его ко мне и велел на место принять сам господин инспектор!
– И долго он у вас прослужил?
– В конце ноября явился, а в конце марта и ушел. Сам, добровольно. Я аж свечку Богу поставил. Правда, надо должное ему отдать, за службу по-нашенски балакать боле-мене научился.
– А куда ушел, не сказывал?
– Определенного ничего-с не говорил, сказал только, что уезжает из Петербурга.
– Спасибо вам большое, вы мне очень помогли, – поблагодарил экзекутора Кунцевич. – А что, инспектор в присутствии?
Экзекутор выглянул во двор, куда выходили окна его кабинета:
– Да, вон его лошадки стоят. Только… – чиновник замялся, – прошу вас, не говорите его высокородию, что это я вам про его протекцию рассказал.
– Не буду, не буду, не беспокойтесь.
Кунцевич вышел из кабинета экзекутора, прошел по широкому коридору мимо нескольких дверей и оказался в приемной статского советника Качевского. Он попросил секретаря доложить о себе и через пять минут был принят. Мечислав Николаевич порасспрашивал господина инспектора о его странном протеже, но тот так и не смог вспомнить, кто хлопотал за Гуттентага:
– Ко мне, милостивый государь, почитай каждый день с записочками от высокопоставленных особ разные лица являются. И никому не откажешь. У нас почти все частные врачи[10] по протекции место получили, вот о тех, кто за них хлопотал, я прекрасно помню, ибо… – Руководитель столичной медицины улыбнулся. – Да-с. А здесь – сторож! Ну попросил кто-то из знакомых, я и устроил, это же пустяк.
Надо было снова ехать за границу.
Чулицкий внимательно выслушал доклад Кунцевича и, пожевав губами, сказал:
– А вы знаете, что мадам Давыдова опять попросила прекратить дело?
– Нет! – удивился коллежский секретарь. – С чего это она?
– В Градоначальстве мне сказали, что она весьма недовольна вами и считает, что толку от официального следствия не будет. Софья Порфирьевна намеревается выехать в Париж и заключить там условие с одним из частных разыскных бюро. Вы понимаете, что теперь о вашей командировке не может быть и речи?
– Михаил Фролович, а если там убийство?
Начальник сыскного отделения опустил глаза:
– А вот вы сначала докажите, что оно есть, а потом командировок требуйте.
– Но для того, чтобы доказать или опровергнуть это, мне и надобно в командировку!
– Мечислав Николаевич, ну я же вам все сказал, а вы все поняли.
– Да. Виноват-с. – Кунцевич побарабанил пальцами по столу. – Ваше высокородие, а в отпуск вы меня отпустите?
Чулицкий усмехнулся:
– Желаете прокатиться в Париж на свой счет?
– Для начала мне нужно в Берлин.
Глава 9
«Провинциалы, побывавшие в Берлине шестидесятых годов, положительно не узнают его теперь, потому что на берегу мутной Шпрее уже не прежняя резиденция прусского короля, а столица Германской империи, своей культурой, удобствами жизни и внешним видом слишком непохожая на прежний проезжий городок средней Европы.
Огромный приток населения со стороны, сосредоточение политической и духовной жизни, развитие промышленности и торговли – все это резко изменило физиономию Берлина, создав на месте старого новый город.
Город строится и разрастается, захватывая в свою черту окрестности и предместья, где еще так недавно стояли домики поселян. На их месте возвышаются теперь четырех- и пятиэтажные дома богачей, построенные, конечно, не для удовольствия самого хозяина, но с целью отдачи под квартиры».
Из-за хлопот с оформлением нового паспорта[11]