Я тихо прибалдела. Часть третьего этажа занимал зимний сад с прозрачными стеклянными лесенками и мостиками.
– Я один банан съела, – сообщила Татьяна. – Давай еще по апельсину сопрем?
– Успеется, – ответила я.
– Юлька, может, ты за банкира замуж сходишь, а? Я к тебе буду приходить бананы и апельсины с дерева жрать.
– Мне Глинских на фиг не нужен. Как, впрочем, и я ему. Тем более я не разведена.
– Юль, ты подумай…
– Не нужен. Вместе со всеми садами и огородами, – прошипела я.
Тут в саду нарисовался сбледнувший с лица судмедэксперт с «отрубленной головой» под мышкой. К трупам он был привычен, причем ко всяким и разным и в разной степени разложения, а вот со змеями лицом к лицу столкнулся впервые.
– Таня, что ты их таскаешь? – спросил.
– Да вот думаю, забрать их домой или как? Мне бы как раз Лизоньку надо скрестить.
– Какую Лизоньку? – простонал Василий.
– Да девочку мою. Вот с этим, – она подняла вверх правую руку, критически осматривая самца. – У нее муж помер. Я думала купить ей, а тут вон подходящий. Если снесет яиц тридцать… Вообще-то в последний раз снесла тридцать восемь. Потом детки вылупились.
– А у змей бывают двойняшки? – спросил Василий.
– Бывают, – ответила Татьяна, внимательнейшим образом рассматривая добычу на предмет брака.
Я в этом ничего не понимаю и в беседе не участвовала, хотя про двойняшек знала. Татьяна тогда всем знакомым хвасталась.
– А вторая – самка? – Василий кивнул на левую Татьянину руку.
– Угу. Только старая. Нет, пожалуй, возьму-ка я самца себе. Банкир еще купит. Не зря, не зря мы сюда пришли. Как мне интуиция подсказала! А ты ломалась!
– Таня… – хотела я укорить соседку.
– Что «Таня»? У меня бизнес! И вообще чья бы корова мычала! Ты не теряй времени, ищи что тебе надо. Василий, давай помогай Юле. А я пока еще змеек посмотрю. Может, еще где ползают.
– Не надо, – прошептал Василий.
– Что «не надо»? – взъелась на него Татьяна. – Тебе не надо, а мне надо. Я их развожу.
Я решила спасти Василия от обморока, подошла к нему и взяла под руку, свободную от «отрубленной головы».
– Пойдем посмотрим, что тут еще есть, – предложила.
Василий с большой радостью покинул зимний сад и змей.
– Где вы их встретили? – спросила, когда мы осматривали спальни наверху.
– Одна по лестнице навстречу спускалась, вторая по коридору ползла. Если бы не Татьяна… – Он закатил глаза.
– Кстати, это ты делал вскрытие убитой здесь модели? Или только на труп приезжал? Ты сказал Андрею, что Ольгу молотком или чем-то таким по виску шарахнули?
– Я, – вздохнул Василий. – В самом деле шарахнули. Во-первых, не может такого удара быть об рояль! Во-вторых, в месте соударения остались микрочастицы железа. Я же не первый год работаю!
– И?.. – Я с трудом сдерживала возбуждение.
Василий помолчал, вздохнул, потом махнул рукой.
– Только я все буду отрицать, слышишь? Я знаешь, почему сегодня с вами сюда пошел? Потому что хотел тот молоток найти. Ну и… Ты банкира хочешь на чистую воду вывести. И я хочу! И гадость этой сволочи сделать!
– То есть тебя заставили переписать…
– Ага. Надавили с самого верха. Это не первый раз такое. И не последний. Ты сама прекрасно знаешь, к какой категории относится Глинских.
Я вздохнула. Я прекрасно поняла, какое деление имеет в виду Василий. Правосудие по-российски – вещь весьма специфическая и непонятная, например, американцам, у которых закон един для всех, будь ты президент или дворник. У нас же есть каста неприкасаемых, для которых закон не писан. Они могут творить все, что заблагорассудится, и не опасаться наказания. Все сойдет с рук. Могут только схлестнуться друг с другом из-за какого-то лакомого куска. В следующую за ними группу входят банкиры, бизнесмены, чиновники среднего уровня, бандюганы (конечно, не мелочь, а покрупнее), то есть те, кто в состоянии откупиться от «правосудия». Ну и, наконец, третья группа, самая многочисленная, куда входят остальные граждане России, которые откупиться не могут, у которых нет нужных связей и рычагов давления. Их могут привлечь за что угодно, навесить любое преступление (если так выгодно «правосудию» и вершащим его) и делать с ними все, что угодно, – отрабатывать на них удары по почкам, выбивая нужное признание, калечить, даже убить.
– Мне что, больше всех надо? – говорил Василий. – Ну ты сама понимаешь. Это я тебе сейчас после стресса рассказываю… И на Андрея твоего надавили. Вернее… Я бумажку переписал, ему позвонил, сказал: ошибся. Андрюха-то все понял. Потом мы с Олегом, парнем из его отдела, напились. Олег и сказал: да, им тоже звонили с самого верха. Типа: что вам еще надо? Дело передали в суд. Ну и пошел парень по этапу. Не он первый, не он последний. Мы с Олегом несколько раз пили вместе. Потом с Олегом и с Пашкой.
– Про меня что-то говорилось?
Василий помолчал с минуту, пока мы осматривали очередную комнату, и кивнул.
– Чтоб до тебя это все ни в коем случае не дошло. А то полезешь куда не надо.
Потом хмыкнул и хитро посмотрел на меня.
– Лезь, Юля. Чем могу – помогу.
Он помолчал и добавил:
– Знаешь, я, наверное, на первый этаж пойду. Если молоток или что-то подобное тут и есть, то там лежит, не в спальне. И ведь банкир-то возвращался с улицы… Зашел на первый этаж, прихватил орудие убийства и отправился наверх.
Я сказала, что еще посмотрю спальни. Василий кивнул, отдал мне голову и пошел вниз. Татьяна, по всей вероятности, оставалась в зимнем саду. Больше всего меня интересовала спальня Виктора Анатольевича. Она выделялась в ряду других, по всей видимости, гостевых.
Огромная, я бы сказала – четырехспальная кровать под балдахином и с колоннами. Причем каждая колонна была украшена крылатым конем. Не исключаю – золотым или, по крайней мере, позолоченным. Балдахин был малинового цвета, покрывало – золотое. Стены отделаны также в этих тонах.
Пройдя мимо окна, я внезапно обратила внимание на мигнувшие во дворе фары. Окна спальни выходили во двор. Туда как раз заезжала машина. Уж не банкир ли вернулся?
Оказалось – он самый с дамою.
Я выскочила в коридор и натолкнулась на Пашку, искавшего меня, чтобы сообщить: все корешки книг засняты.
– Отлично! Остальные где?
– Васька в кладовке роется. Таня – в зимнем саду.
Внизу грохнула входная дверь.
– Юля!.. – открыл рот Пашка.
– Давай под кровать! – приняла решение я, приподняла покрывало, простыню, увидела, что под кровать мы залезем без труда, и полезла первой. Пашка последовал за мной. Чихнул.
– Горничные плохо работают, – заметил он.
– Ты свою квартиру вспомни, – прошептала.
– У меня же отродясь не было горничной, – справедливо заметил Пашка. – А тут целых две.
– Ну они же не предполагают, что незваные гости будут прятаться под банкирской кроватью. И жены у него нет, чтобы любовников прятать. Кстати, сколько времени камера еще сможет работать?
– Не беспокойся, – хмыкнул Пашка. – Что нужно – заснимем.
Потом предложил положить «отрубленную голову» банкиру на подушку.
Я обдумала предложение и отказалась. Может, мы найдем нашему ужастику лучшее применение. Между делом заглянула себе в сумку. В ней лежал мой светящийся плащ и каучуковый паук. Остальное добро осталось у Татьяны.
– Дорогая, по коктейлю? – вдруг донесся до нас из коридора голос банкира.
Затем дверь спальни отворилась, вспыхнул свет.
– Садись в кресло, я сейчас принесу.
В комнату вошел кто-то на каблуках и отправился в угол, где стояли два кресла, обитых золотом и малиновым бархатом. Девушка села в кресло, щелкнул замочек сумочки. Она стала что-то оттуда доставать. Видимо, хотела посмотреть на себя в зеркало и припудрить носик. Что обычно делает женщина, если мужчина покидает ее на пару минут. Но девушка достала сотовый и кому-то позвонила.
– Я у него в особняке, – сказала она и отключила связь.
Но банкир отсутствовал дольше, чем она предполагала. Девушка занервничала. Встала, выглянула в коридор. Буркнула себе под нос: «Где он шляется?», прошлась по комнате, видимо, смотрела картину и бюст. Хмыкнула, ругнулась на банкира. Как я предполагала, банкир искал своих змей. Интересно, где сейчас Татьяна с его красавицами? И что предпримет Глинских, если не найдет своих охранников?
По моим часам (я специально выбирала такие, циферблат которых виден в темноте) он отсутствовал минут двадцать.
– А где коктейли? – недовольно спросила девица, когда Виктор Анатольевич вернулся.
Откуда же тебе знать, милая, что ему не до коктейлей…
Судя по звуку, банкир хлопнул себя по лбу и опять ушел. Девица процедила: «Козел!» и отправилась в ванную. Дверь за собой закрыла.
– Юль, дай паука, – прошептал Пашка мне в ухо.
Я извлекла его из сумки и протянула оператору. Он быстренько выбрался из-под кровати и положил паука в кресло под сумочку девицы. Потом юркнул назад. Мы стали ждать.
Вскоре услышали шум воды. Девица вернулась в спальню, видимо, хотела подвинуть сумочку. Или положить к себе на колени. Или переложить на столик – этого мы видеть не могли.
И дико заорала. С воплем выскочила из комнаты.
Пашка тут же выскочил из-под кровати, забрал паука и опять вернулся ко мне. Мы стали ждать продолжения.
Девица орала где-то в доме. Как мы поняли, встретилась с хозяином. Он повел ее назад в спальню, успокаивая.
– Покажи мне их! Покажи!
– Не их, а его, – поправила немного успокоившаяся девица.
– Его, его, – согласился банкир. – Где он был?
– На кресле! Заполз, пока я была в ванной! Черный, огромный паук!
– Должна быть змея, – совершенно серьезно сказал Виктор Анатольевич.
Девица ответила ему так, что опытный моряк бы позавидовал. Банкир влепил ей пощечину. Она, по всей вероятности, лягнула его. Начался скандал. Продолжался минут пятнадцать.
Прервался жутким воплем девицы.
– Там! Там! Там! – начала твердить она как заведенная. – Привидение! Привидение! Привидение!