-- Я этому не вѣрю, моя милая, потому что мнѣ кажется, что мистеръ Грейстокъ обезопасилъ себя въ этомъ отношеніи.
Все это Люси слушала и не выказывала ни малѣйшихъ признаковъ, даже движеніемъ головы, что она страдаетъ. Потомъ лэди Линлитго спросила ее, что она намѣрена дѣлать послѣ пятаго апрѣля.
-- Я вовсе не вижу, почему вамъ не остаться здѣсь, если вамъ пріятно, мисъ Морисъ -- то-есть если вы отказались отъ глупой мысли о помолвкѣ съ Фрэнкомъ Грейстокомъ.
Люси улыбнулась и даже поблагодарила графиню, но сказала, что она рѣшилась вернуться въ Ричмондъ мѣсяца на два, пока не найдетъ другого мѣста гувернантки. Потомъ она вернулась въ свою комнату и опять сѣла у окна, смотря на улицу.
Какая ей теперь нужда до того, куда она поѣдетъ? А между тѣмъ она должна поѣхать куда-нибудь и дѣлать что-нибудь. У ней оставалась скучная забота о своей личности, и пока она жива, она должна ѣсть, одѣваться и имѣть пріютъ. Она не могла вести горькую жизнь въ домѣ лэди Фонъ, ѣсть хлѣбъ изъ милости, таскаться по комнатамъ и по саду безъ пользы и въ праздности. Какъ горько ей было заботиться о своей личности, когда она чувствовала, что изъ этой личности ничего нельзя сдѣлать хорошаго! Она сомнѣвалась даже, можетъ ли она быть полезной гувернанткой и останется ли у ней энергіи зарабатывать свой хлѣбъ, преподавая какъ слѣдуетъ то немногое, что она знала. Но она должна сдѣлать попытку и продолжать до тѣхъ поръ, пока Господь въ своемъ милосердіи не возьметъ ее къ себѣ.
А между тѣмъ нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ жизнь была для нея такъ сладостна! Когда она чувствовала это, она не думала о тѣхъ короткихъ дняхъ взволнованнаго лихорадочнаго блаженства, въ которые думала, что всѣ блага міра посыплятся къ ней на колѣна, но о прежнихъ годахъ, въ которые все для нея было въ такомъ положеніи какъ теперь, -- съ единственнымъ исключеніемъ, что тогда она не была обманута. Она была полна улыбокъ, веселости, совершенно счастлива между друзьями, хотя сознавала необходимость заработывать себѣ хлѣбъ посредствомъ самой ненадежной профессіи, въ то время, когда ее не ожидала никакая надежда. Хотя она любила этого человѣка и не имѣла никакой надежды, она была счастлива. Но теперь навѣрно изъ всѣхъ дѣвушекъ и женщинъ она была самая несчастная.
Согласившись съ справедливостью мнѣнія лэди Фонъ, Люси отказалась отъ всякой надежды. Всѣ говорили это, и это была правда. Ни слова ни съ какой стороны не ободряло ее. Дѣло было кончено и она никогда болѣе не будетъ поминать его имени. Она просто попроситъ всѣхъ Фоновъ не упоминать о немъ въ ея присутствіи. Она никогда не будетъ порицать его и конечно не станетъ хвалить. На сколько она будетъ въ состояніи управлять своимъ языкомъ, его имя никогда не будетъ на ея губахъ.
Она думала одно время, что пошлетъ письмо уже написанное, другое письмо она не могла рѣшиться написать. Даже думать о Фрэнкѣ было для нея мучительно; но сообщать ему свои мысли было хуже чѣмъ мученіе. Это было бы почти сумасшествіе. Къ чему было посылать письмо? Если все кончено, стало быть кончено. Можетъ быть у ней оставалась -- безъ ея вѣдома -- слабая искра надежды, что можетъ быть еще онъ вернется къ ней.
Наконецъ она рѣшилась не посылать никакого письма и уничтожила написанное.
Но она написала записку къ лэди Фонъ, въ которой съ признательностью принимала ласковое предложеніе своего стараго друга, до того времени пока она можетъ "найти мѣсто".
"Относительно другого предмета, писала она: "я знаю, что вы правы. Пожалуйста пусть все будетъ такъ, какъ будто ни было никогда".
LXI.ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫЙ ДРУГЪ ЛИЗЗИ.
Настало наконецъ утро той субботы, когда лордъ Фонъ обѣщалъ быть у Лиззи; знаменательный то былъ день въ неизвѣстномъ домѣ въ Гертфордской улицѣ -- преимущественно, разумѣется, по случаю посѣщенія его сіятельства, но также и въ силу другихъ событій, которыя столпились какъ-разъ въ эту субботу. Мы зашли немного впередъ въ нашемъ разсказѣ, такъ какъ лэди Линлитго только въ слѣдующій понедѣльникъ прочла въ газетахъ и сообщила Люси, что схваченъ какой-то человѣкъ по поводу кражи брилліантовъ. Рано поутру въ субботу сэр-Грифинъ Тьюитъ прикатилъ въ Гертфордскую улицу и бурная произошла сцена сперва между нимъ и Лучиндою, а потомъ между нимъ и мистрисъ Карбункль. Сама Лиззи ничего не видала, но мистрисъ Карбункль пересказала ей обо всемъ. Она въ послѣдніе дни совсѣмъ перемѣнила свое обращеніе съ Лиззи и была съ нею очень ласкова, а между тѣмъ въ теченіе почти всего февраля мѣсяца настоящая хозяйка дома почти и вѣжливости не соблюдала въ отношеніи своей прибыльной гостьи, намекая не разъ, что условія, на которыхъ онѣ сошлись, было бы лучше уничтожить.
-- Видите ли, лэди Юстэсъ, сказала однажды мистрисъ Карбункль:-- тревоги по поводу всѣхъ этихъ кражъ мнѣ не подъ силу.
Лиззи, въ то время еще больная и въ постоянномъ страхѣ, чтобъ отъ нея не потребовали отчета въ пропавшихъ брилліантахъ, воспользовалась своимъ положеніемъ больной, чтобъ отказаться обсуждать вопросъ о своемъ переѣздѣ. Теперь же она считалась выздоравливающею, но мистрисъ Карбункль стала по прежнему дружественна. На то безъ сомнѣнія была причина -- и причина явная въ глазахъ Лиззи. Лэди Гленкора навѣстила ее -- разумѣется, Лиззи понимала, что одно это совсѣмъ измѣняло ея положеніе. И потомъ, хотя она лишилась своихъ брилліантовъ, хотя воры, укравшіе ихъ, несомнѣнно посвящены въ тайну перваго воровства, и хотя она сама открыла эту тайну лорду Джорджу, котораго съ той поры не видала болѣе -- несмотря на всѣ эти поводы къ безпокойству, она въ послѣднее время постепенно выходила изъ того состоянія глубокаго унынія, въ которое впала, пока брилліанты находились у нея. Она знала, что теперь ей возвращается прежній вѣсъ, потому когда мистрисъ Карбункль пришла сообщить ей оскорбительныя слова, которыми внизу помѣнялись сэр-Грифинъ и его невѣста, и спросить ея совѣта, какъ теперь быть, Лиззи нисколько не изумилась и сказала:
-- Насколько я понимаю, партіи не суждено состояться.
-- О! ради Бога, не говорите такихъ ужасныхъ словъ послѣ всего, что я вынесла. Не намекайте Лучиндѣ на что-либо подобное.
-- Но судя по тому, что вы сейчасъ мнѣ разсказывали, онъ навѣрно никогда болѣе не вернется.
-- Какъ бы не такъ! Не безпокойтесь. У него только такая замашка.
-- Признаться, очень непріятная.
-- Безъ сомнѣнія, лэди Юстэсъ. Но что прикажете, нельзя вкушать одну сладость. Должна быть и горечь. Насколько мнѣ извѣстно, онъ получитъ имѣніе чрезъ нѣсколько лѣтъ -- и наконецъ Лучиндѣ положительно необходимо на что-нибудь рѣшиться. Она приняла его предложеніе -- ну и держись этого.
-- Она мнѣ кажется очень убита, мистрисъ Карбункль.
-- Всегда она была такой. Въ жизнь свою она не бывала весела и беззаботна, какъ другія дѣвушки. Я не видывала ее ни разу что называется счастливою.
-- Она вѣдь любитъ охоту?
-- Да -- любитъ скакать очертя голову, чтобъ забыться. Я сдѣлала для нея все, что могла; она должна теперь довести до конца затѣянное дѣло. И отступить-то нельзя; говоря по правдѣ, у насъ на это и средствъ не хватило бы.
-- Въ такомъ случаѣ старайтесь держать его въ лучшемъ расположеніи духа.
-- Не его собственно я и опасаюсь наиболѣе; но вотъ что, любезная лэди Юстэсъ, мы васъ попросимъ помочь намъ немного.
-- Какъ я могу?
-- И очень можете. Не одолжите ли вы намъ двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ только на шесть недѣль?
Въ лицѣ Лиззи мгновенно произошла перемѣна и глаза ея приняли пресеріозное выраженіе. Шутка ли, двѣсти-пятьдесятъ фунтовъ!
-- Конечно, вы вполнѣ будете обезпечены. Не давайте Лучиндѣ подарка, пока я не заплачу вамъ; это уже составитъ сорокъ-пять фунтовъ.
-- Тридцать-пять, поправила Лиззи съ сердцемъ.
-- Мнѣ казалось, что мы остановились на сорока-пяти, когда ночь шла о прислугѣ;-- потомъ вы можете сказать извощику, что я обязана платить за экипажъ и лошадей. Вы дадите ваши деньги, пожалуй всего только одною недѣлею ранѣе или около того, а между тѣмъ можете спасти этимъ Лучинду въ настоящую минуту.
-- Отчего вы не обращаетесь къ лорду Джорджу?
-- Къ лорду Джорджу! Да у него нѣтъ денегъ. Скорѣе онъ попроситъ у меня. Не знаю право, что съ нимъ сдѣлалось въ послѣднее время. Я думаю сначала, что между вами и имъ что-нибудь устроится. Эти двѣ кражи его просто съ ума свели. Но, милая Лиззи -- вѣдь вы можете одолжить насъ?
Мысль объ этомъ займѣ вовсе не понравилась Лиззи, а предложенное ей обезпеченіе она не ставила ни во что. Положимъ, она сказала бы извощику, что мистрисъ Карбункль обязана заплатить по счету вмѣсто нея, но что тогда будетъ, если мистрисъ Карбункль не заплатитъ? Что-жъ касается подарка Лучиндѣ, то ей крайне было непріятно, чтобъ имъ располагали такимъ образомъ, тогда какъ она имѣла въ виду добровольный дружескій подарокъ будущей лэди Тьюитъ. Однако и возстановлять противъ себя мистрисъ Карбункль она не хотѣла.
-- Никогда въ жизни я не бывала такъ бѣдна, какъ въ настоящую минуту -- то-есть со времени моего замужства, сказала она.
-- Бѣдны вы быть не можете, милая лэди Юстэсъ.
-- Вѣдь у меня же взяли всѣ мои деньги изъ шкатулки.
-- Сорокъ-три фунта, возразила мистрисъ Карбункль, разумѣется коротко ознакомленная со всѣми подробностями воровства.
-- Едва ли вы угадаете, что мнѣ стоила осень въ Портрэ. Счеты мнѣ подаются только теперь и право они порой пугаютъ меня до того, что я просто не знаю, что мнѣ дѣлать. У меня нѣтъ лишнихъ денегъ, могу васъ увѣрить.
-- Вы все получите обратно до послѣдняго пенни ровно чрезъ шесть недѣль, сказала мисъ Карбункль, лицо которой уже разгоралось отъ гнѣва.
Она намѣрена была насказать много непріятнаго свой "любезной лэди Юстэсъ" или своей "милой Лиззи", если не достигнетъ желаемаго; а какъ за дѣло взяться, это она знала отлично. Говоря по правдѣ, Лиззи боялась этой женщины. Ей почти невозможно было не опасаться тѣхъ, съ кѣмъ она жила. Столько говорило противъ нея -- столько было источниковъ опасеній!