той минуты, отъ которой зависѣлъ выигрышъ борьбы и въ которую было необходимо собраться съ мужествомъ? Увы! иногда борьба наступаетъ, а мужества недостаетъ. Лэди Юстэсъ была сама не своя, когда ея тетка вошла въ комнату. "О, съ миромъ или съ войной приходишь ты?" сказала бы она, еслибъ смѣла. Тетка послала ей поклонъ -- если только ея порученіе передали вѣрно, но какіе дружескіе поклоны могутъ быть между ними?
Графиня тотчасъ приступила къ дѣлу, не дѣлая намековъ на неблагодарное поведеніе Лиззи.
-- Лиззи, сказала она:-- я пріѣхала къ тебѣ по порученію мистера Кэмпердауна! Я сяду съ твоего позволенія
-- О! конечно, тетушка Пенелопа... мистера Кэмпердауна!
-- Да;-- мистера Кэмпердауна. Ты знаешь кто онъ. Онъ былъ у меня, какъ у ближайшей твоей родственницы. Я дѣйствительно самая близкая твоя родственница и поэтому пріѣхала, хотя, говорю тебѣ, мнѣ это не нравится.
-- Однако, вы сдѣлали это для собственнаго своего удовольствія, сказала Лиззи дерзкимъ тономъ, который хорошо быль знакомъ въ прежнее время лэди Линлитго.
-- Нѣтъ, мисъ. Я пріѣхала вовсе не для моего собственнаго удовольстія; я пріѣхала ради чести нашей фамиліи, если только можно ее спасти. Ты куда-то запрятала брилліанты твоего мужа и должна ихъ возвратить.
-- Брилліанты, принадлежавшіе моему мужу, принадлежатъ и мнѣ, съ твердостью сказала Лиззи.
-- Это брилліанты фамильные, наслѣдственные -- старинная собственность Юстэсовъ, точно такая же какъ и ихъ помѣстья. Сэр-Флоріанъ не могъ дарить ихъ и не захотѣлъ бы, еслибъ могъ. Такія вещи не дарятся такимъ образомъ. Это вздоръ и ты должна отдать ихъ.
-- Кто это говоритъ?
-- Я это говорю.
-- Это ничего не значитъ, тетушка Пенелопа.
-- Ничего? Ты увидишь. Такъ говоритъ мистеръ Кэмпердаунъ. Всѣ это скажутъ. Если ты не поостережешься, моя милая, ты попадешь въ судъ и услышишь, какъ это скажутъ присяжные. Вотъ до чего это дойдетъ. Какую пользу получишь ты изъ этого? Ты продать ихъ не можешь, и носить не можешь, какъ вдова. Если выйдешь замужъ, ты не захочешь безславить своего мужа, выставляя напоказъ Юстэсовскіе брилліанты. Но вѣдь ты никогда не понимала благородныхъ чувствъ.
-- Я все понимаю не хуже васъ, тетушка Пенелопа, и вовсе не желаю получать отъ васъ уроки.
-- Отдашь ты брилліанты мистеру Кэмпердауну?
-- Нѣтъ, -- не отдамъ.
-- И ювелирамъ не отдашь?
-- Нѣтъ, не отдамъ. Я намѣрена... оставить ихъ у себя... для... моего сына.
Тутъ послышалось рыданіе, полились слезы и Лиззи поднесла къ глазамъ носовой платокъ.
-- Для твоего сына! Развѣ ювелиры не съумѣютъ сберечь этихъ брилліантовъ и для него, и для фамиліи? Я не вѣрю, чтобъ ты очень заботилась о своемъ сынѣ.
-- Тетушка Пенелопа, прошу васъ остерегаться.
-- Я буду говорить, что думаю, Лиззи. Ты не можешь испугать меня. Дѣло въ томъ, что ты безславишь фамилію твоего мужа, а такъ какъ ты моя племянница...
-- Я никого не безславлю. Это вы всѣхъ безславите.
-- Такъ-какъ ты моя племянница, я обѣщала пріѣхать къ тебѣ и сказать, что если ты не обѣщаешь отдать ихъ чрезъ недѣлю, съ тобою начнутъ процесъ за то, что ты украла ихъ.
Лэди Линлитго, произнося эту страшную угрозу, закивала головой племянницѣ, для того чтобъ придать этимъ силу своимъ словамъ. Все вмѣстѣ, слова, тонъ и движеніе, дѣйствительно были ужасны.
-- Я ихъ не украла. Мой мужъ самъ подарилъ ихъ мнѣ.
-- Ты не отвѣчала на письма мистера Кэмпердауна. Это одно осуждаетъ тебя. Послѣ этого нечего объ этомъ и говорить. Кэмпердаунъ фамильный повѣренный Юстэсовъ, онъ пишетъ тебѣ письмо за письмомъ, а ты такъ же мало обращаешь на него вниманіе, какъ и на собаку!
Старуха дѣйствительно употребляла очень сильныя выраженія. Тонъ, которымъ она произнесла послѣднее слово, пристыдилъ лэди Юстэсъ.
-- Оставила ли бы ты его письма безъ отвѣта, еслибъ не знала, что ты не права? Разумѣется, ты сама знаешь, что ты не права.
-- Нѣтъ я этого не знаю. Я не обязана отвѣчать на всякое письмо.
-- Очень хорошо. Тебѣ придется сказать это въ судѣ, потому что ты будешь отдана подъ судъ. Говорю тебѣ, Лиззи Грейстокъ или Юстэсъ, или какъ бы тебя тамъ ни звали, что это просто воровство. Вѣрно ты хочешь продать эти брилліанты?
-- Я этого не стерплю, тетушка Пенелопа! сказала Лиззи вставая.
-- Должна стерпѣть -- тебѣ придется терпѣть и не то еще. Неужели ты полагаешь, что мистеръ Кэмпердаунъ заставилъ меня пріѣхать сюда по пустякамъ? Если ты не хочешь, чтобъ тебя публично назвали воровкой...
-- Я этого не стерплю! вскрикнула Лиззи: -- съ какой стати вы пріѣзжаете сюда и говорите мнѣ такія вещи? Это мой домъ.
-- Я скажу все, что хочу.
-- Мисъ Мэкнёльти, подите сюда.
Лиззи отворила настежъ дверь, сама не зная, какъ можетъ ей помочь эта слабая союзница, но принужденная силою битвы искать помощи гдѣ-нибудь. Мисъ Мэкнёльти, которая сидѣла у двери и не могла не слышать каждаго слова, больше ничего не оставалось какъ выйти. Изъ всѣхъ человѣческихъ существъ лэди Линлитго казалась ей самой страшной, а между тѣмъ въ нѣкоторомъ отношеніи она любила старуху. Мисъ Мэкнёльти была ничтожна, труслива, раболѣпна, но она была не глупа и понимала розницу между истиной и ложью. Она вынесла страшныя притѣсненія отъ лэди Линлитго, но знала, что гнѣвъ лэди Линлитго служитъ болѣе надежнымъ покровительствомъ, чѣмъ мни мая дружба.
-- Такъ вы здѣсь, здѣсь? сказала графиня.
-- Да -- я здѣсь, лэди Линлитго.
-- Вѣрно подслушивали. Ну -- тѣмъ лучше. Вы знаете все хорошо и можете объяснить ей. Вы не глупы, хотя боитесь раскрыть ротъ.
-- Джулія, сказала лэди Юстэсъ: -- потрудитесь велѣть проводить тетушку до кареты. Я не могу вносить ея дерзостей и пойду наверхъ.
Говоря это, она очень граціозно направилась въ заднюю гостиную, откуда могла ускользнуть въ свою спальню.
Но тетка пустила въ нее послѣднюю стрѣлу.
-- Если ты не сдѣлаешь, какъ тебѣ велятъ, Лиззи, ты непремѣнно попадешь въ тюрьму.
Когда племянница не могла уже слышать ея словъ, она обернулась къ мисъ Мэкнёльти:
-- Вы вѣрно слышали объ этихъ брилліантахъ, Мэкнёльти?
-- Я знаю, что они у нея, лэди Линлитго.
-- Она такое же имѣетъ на нихъ, право какъ и вы. Вы навѣрно боитесь ей сказать, чтобъ она не выгнала васъ; -- но ей слѣдуетъ объ этомъ знать. Я исполнила мою обязанность. Не трудитесь посылать слугу. Я сама найду дорогу.
Однако, позвонили въ колокольчикъ и графиню проводили въ карету съ должнымъ уваженіемъ.
Обѣ дамы поѣхали въ оперу и только по возвращеніи, когда собирались ложиться спать, онѣ начали говорить объ ожерельѣ и о посѣщеніи графини. Мисъ Мэкнёльти разговора не начинала, а Лиззи умышленно откладывала его. Но ни на минуту не выходило это изъ мысли лэди Юстэсъ. Она не очень любила музыку, хотя увѣряла и даже думала, будто любитъ. Но въ этотъ вечеръ, еслибъ она даже и была въ другое время рабой св. Цециліи, она освободилась бы отъ рабства. Угрозы старухи вошли въ самую кровь ея сердца. Ее такъ сильно напугали воровствомъ, тюрьмой, присяжными и судьями, что она была почти оглушена. Неужели въ-самомъ-дѣлѣ ее обвинятъ въ воровствѣ? Она была лэди Юстэсъ, а кто кромѣ лэди Юстэсъ могъ владѣть этими брилліантами или имѣть право ихъ носить? Никто не могъ сказать, что сэр-Флоріанъ не подарилъ ихъ ей. Неужели ей поставятъ въ преступленіе, что она не отвѣчала на письма мистера Кэмпердауна? Навѣрно она ничего не знала. Ея идеи о законахъ и судебныхъ преслѣдованіяхъ были очень смутны. О томъ, что было хорошо, и о томъ, что было дурно, она имѣла ясное понятіе. Она знала очень хорошо, что старалась украсть фамильные брилліанты Юстэсовъ, но она не знала, какую силу имѣетъ законъ, чтобъ не допустить ее до этого воровства или наказать ее за намѣреніе. Она знала хорошо, что это вещи не ея, но по ея мнѣнію за нее говорило такъ много обстоятельствъ, что ей казалось жестокостью, если кто-нибудь будетъ стараться отнять у ней краденную вещь. Развѣ она не единственная лэди Юстэсъ, находящаяся въ живыхъ? Относительно угрозъ Кэмпердауна и лэди Линлитго, она чувствовала, что, справедливы эти угрозы или нѣтъ, а онѣ будутъ пущены въ ходъ противъ нея. Сердце ея сокрушится, если она откажется отъ своей добычи, а потомъ найдетъ, что Кэмпердаунъ ничего не могъ бы съ нею сдѣлать, еслибъ она попридержала ихъ у себя. Но кто могъ сказать ей правду? Она было на столько проницательна, чтобъ понять, или по-крайней-мѣрѣ на столько подозрительна, чтобъ вѣрить, что Мопусомъ руководитъ только желаніе взять съ нея деньги.
-- Душа моя, сказала она мисъ Мэкнёльти, когда онѣ шли спать послѣ оперы: -- войдите ко мнѣ въ комнату на минуту. Вы слышали все, что говорила тетушка?
-- Я не могла не слышать. Вы велѣли мнѣ остаться, а дверь была полуотворена.
-- Я хотѣла, чтобъ вы слышали. Разумѣется, она говорила самый нелѣпый вздоръ.
-- Я этого не знаю.
-- Когда она говорила о томъ, будто меня засадятъ въ тюрьму за то, что я не отвѣчала на письма повѣреннаго, это должно быть вздоръ.
-- Должно быть такъ.
-- Притомъ она такая свирѣпая вѣдьма -- просто старая карга. Развѣ это не правда, что она свирѣпая вѣдьма?
Лиззи помолчала, ожидая отвѣта, желая, чтобъ ея собесѣдница раздѣлила ея непріязнь къ теткѣ, но мисъ Мэкнёльти не желала ничего говорить противъ своей бывшей, а можетъ быть и будущей покровительницы.
-- Неужели вы скажете, что не ненавидите ее? сказала Лиззи:-- если вы не ненавидите ее послѣ всего того, что она сдѣлала съ вами, я буду васъ презирать. Неужели вы не ненавидите ее?
-- Я нахожу ее очень непріятной старухой, сказала мисъ Мэкнёльти.
-- О, вы бѣдное созданіе! Такъ это все, что вы осмѣливаетесь сказать о ней?
-- Я поневолѣ бѣдное созданіе, сказала мисъ Мэкнёльти и на щекахъ ея выступили красныя пятна.
Лэди Юстэсъ поняла и смягчилась.
-- Но вамъ нечего бояться сказать мнѣ, что вы думаете, продолжала она.
-- То-есть о брилліантахъ?