Ну что ей дѣлать въ настоящую минуту? Она поглядѣла на часы и увидала, что второй часъ. Мистрисъ Карбункль сидѣла запершись наверху съ Лучиндою, свадьба которой была назначена въ слѣдующій понедѣльникъ. Была пятница. Обратись она за помощью къ мистрисъ Карбункль, та не оказала бы ей никакой, развѣ только еслибъ она покаялась ей во всемъ. Она даже и на это была готова. А между тѣмъ какъ неосторожно поступила бы она, еслибъ по приходѣ майора оказалось, что онъ ничего самъ не знаетъ! Ни одной минуты она не предполагала, чтобъ мистрисъ Карбункль сохранила ея тайну. Какъ ни жаждала она совѣта и утѣшеній дружбы, она тотчасъ сказала себѣ, что не купитъ ихъ, выдавъ свою тайну женщинѣ.
Не представлялось ли ей средства убѣжать? Она не имѣла точнаго понятія о законахъ, полагала, что нельзя подвергнуться наказанію за то, что она не сдержитъ слова, даннаго даже такому сильному лицу какъ майоръ Макинтошъ. Она могла оставить записку, въ которой говорилось бы, что дѣло не терпящее отлагательства вынудило ее уѣхать. Опять и то сказать, куда же ей ѣхать? Она было придумала отправиться въ кэбѣ въ Нижнюю Палату, вызвать Фрэнка Грейстока и сказать ему всю правду. Гораздо лучше было бы, еслибъ съ майоромъ видѣлся онъ. Однако, опять ей пришло на умъ, что она можетъ ошибаться относительно размѣра свѣдѣній майора. Немного погодя она чуть не рѣшилась бѣжать въ Шотландію, оставивъ два слова, что вынуждена была немедленно ѣхать къ своему сыну. Какъ на грѣхъ не оказывалось прямого поѣзда въ Шотландію ранѣе восьми или девяти часовъ вечера, а въ эти промежуточные часы полиціи достаточно будетъ времени уловить ее. Куда бы ей дѣваться на эти часы? Ахъ! будь у нея теперь скала, чтобъ ей не было надобности полагаться на одинъ собственный свои умъ!
По мѣрѣ того какъ минута летѣла за минутою, она приходила къ убѣжденію, что ей надо видѣться съ майоромъ. Да, чтожъ она сдѣлала? Она ничего не украла. Ничьего имущества она не касалась? Ее обокрали подлѣйшимъ образомъ и полиція ничего не сдѣлала, чтобъ вернуть ей украденное, хотя это было ея обязанностью. Она позволитъ себѣ высказать майору свое мнѣніе объ оплошности полиціи. Не одинъ майоръ будетъ вести рѣчь.
Не будь одного слова, которымъ лордъ Джорджъ огорошилъ ее, она бы не унывала. Разумѣется, она солгала -- и не разъ быть можетъ. Она очень хорошо знала, что говорила ложь. Что-жъ изъ этого? Развѣ не лгутъ люди ежедневно? Она почти и вниманія бы не обратила на обвиненіе во лжи. Но лордъ Джорджъ ей сказалъ, что она виновна въ клятвопреступленіи. Въ одномъ этомъ словѣ для нея заключалось что-то особенно страшное. И съ нимъ были связаны Богъ-вѣсть какія ужасныя наказанія. Лордъ Джорджъ грозилъ ей тюрьмой, только она не помнила, на годы или на мѣсяцы. Ей сдавалось даже, будто она слыхала, что конфисковали имѣніе людей, оказавшихся виновными въ очень важныхъ преступленіяхъ. О, зачѣмъ нѣтъ у нея скалы!
Когда пробило три, часа она не уѣхала ни въ Шотландію, ни куда бы то ни было. Вскорѣ она принимала майора. Еслибъ могла она вполнѣ положиться на слугъ, то въ послѣднюю минуту сказалась бы не дома, но она опасалась измѣны, и положеніе ея было бы еще хуже послѣ безплодной попытки скрыться. Она сидѣла одна, блѣдная, съ разстроеннымъ лицомъ и вся дрожа, когда ввели къ ней майора. Лучше будетъ сказать тотчасъ, что майоръ зналъ или полагалъ, что знаетъ, всѣ подробности той и другой кражи, и что его предположенія были согласны съ истиною во всѣхъ отношеніяхъ. Пэшенсъ Крабстикъ и Канъ, помѣщенные безопасно, были готовы сказать все, что знаютъ. Смайлеръ сидѣлъ въ тюрьмѣ, а Бенджаминъ находился въ Вѣнѣ во власти австрійской полиціи, готовой, по совершеніи извѣстныхъ формальностей, требуемыхъ закономъ, сдать его на руки тѣхъ, кто желалъ его присутствія въ Англіи. Не подлежало сомнѣнію, что Бенджаминъ и Смайлеръ будутъ преданы суду; послѣдній за воровство, а первый за участіе въ замыслѣ грабежа и за сокрытіе краденныхъ вещей. Одного не могли рѣшить -- что сдѣлать съ лэди Юстэсъ. Въ настоящую минуту это было главною заботою лондонской полиціи. Въ послѣднія три недѣли приняли всѣ мѣры, чтобъ сохранять это дѣло втайнѣ, и мы не возьмемъ на себя лишняго, утверждая, что интересы Лиззи соблюдались не только со всѣмъ вниманіемъ, но и съ нѣжнымъ участіемъ.
-- Мнѣ очень жаль, что я долженъ тревожить васъ, лэди Юстэсъ, сказалъ майоръ.-- Человѣкъ, котораго я присылалъ утромъ, вѣроятно, заявилъ вамъ, кто я.
-- Я очень хорошо знаю, кто вы.
Лиззи дѣлала невѣроятныя усилія, чтобъ скрыть свой страхъ; она совсѣмъ упала духомъ. Майоръ этого однако не примѣчалъ, повидимому, и самъ былъ до крайности смущенъ, стараясь избавить ее отъ лишнихъ мукъ. Онъ былъ высокій, худощавый человѣкъ лѣтъ сорока, съ большими, добрыми глазами; тѣмъ не менѣе Лиззи только къ концу своего свиданія съ нимъ ободрилась настолько, чтобы взглянуть ему въ лицо.
-- Я прихожу, какъ вамъ извѣстно, лэди Юстэсъ, по поводу воровства, совершившагося здѣсь въ домѣ -- и другого въ Карлейлѣ.
-- Меня такъ измучили этими ужасными кражами! Иногда мнѣ кажется, что онѣ уложатъ меня въ могилу.
-- Полагаю, мы открыли теперь всю истину.
-- О! странно, отчего... вы такъ долго... не могли до нея добраться.
-- Намъ пришлось имѣть дѣло съ очень искусными людьми, и я боюсь, что украденнаго мы никогда не будемъ въ состояніи вернуть.
-- Я ни во что не ставлю своего ожерелья, сэръ, хотя оно безспорно принадлежало мнѣ. Кромѣ меня никто убытка не потерпѣлъ и я не вижу причины, почему не бросить совсѣмъ этого дѣла, когда я нисколько имъ не интересуюсь. Кто бы ни взялъ брилліанты, пусть ими и владѣетъ.
-- По нашей обязанности мы должны были раскрыть истину и, полагаю, раскрыли ее наконецъ. Быть можетъ, какъ вы говорите, намъ слѣдовало бы ранѣе прійти къ этому результату.
-- О! мнѣ все-равно.
-- У насъ содержатся двое, лэди Юстэсъ, которые должны дать показанія, какъ свидѣтели и, я боюсь, мы будемъ вынуждены пригласить и васъ -- дать показаніе.
Лиззи пришло на умъ, что ее не могли въ одно и тоже время засадить въ тюрьму и вызывать въ качествѣ свидѣтельницы, но она ничего не сказала. Послѣ того майоръ приступилъ къ единственному вопросу существенной важности.
-- Разумѣется, вы не обязаны говорить мнѣ-что либо, лэди Юстэсъ, иначе какъ если сами того пожелаете; позвольте васъ увѣрить, что я нисколько не имѣю въ виду побудить васъ выдать себя.
-- Не понимаю, что вы этимъ хотите сказать.
-- Если вы сами поступили незаконно, я не требую отъ васъ сознанія.
-- Въ чемъ же? что у меня украли всѣ мои брилліанты? Быть можетъ, я и дурно сдѣлала, что имѣла ихъ при себѣ.
-- Вернемтесь къ моему вопросу. Полагаю, мы съ вами не станемъ оспаривать, что брилліантовое ожерелье находилось въ вашей письменной шкатулкѣ, когда воры вошли въ этотъ домъ, взломали вашу шкатулку и украли ожерелье вмѣстѣ съ деньгами?
Лиззи задыхалась и не въ силахъ была отвѣчать. Майоръ говорилъ кротко и снисходительно -- но какъ же ей допустить этотъ фактъ? Именно на немъ все и основывалось.
-- Пэшенсъ Крабстикъ созналась во всемъ, продолжалъ майоръ:-- она покажетъ подъ присягою, что видѣла ожерелье въ вашихъ рукахъ въ Гертфордской улицѣ, когда вы убирали его въ письменную шкатулку. Это она сообщила Бенджамину -- какъ прежде извѣщала его относительно вашего путешествія въ Шотландію -- и ее свели съ двумя людьми, которыхъ она впустила въ домъ. Одного изъ нихъ, который также долженъ будетъ показать, что знаетъ, она видѣла прежде въ Карлейлѣ. При ней ожерелье было вынуто. Тотъ самый, кто взломалъ замокъ шкатулки и вынулъ изъ нея брилліанты, вырѣзалъ и дверь въ Карлейлѣ. Онъ такъ и покажетъ въ судѣ. Тотъ, кто вынесъ ожерелье изъ дома и взломалъ сундучокъ въ Карлейлѣ, будетъ судиться, какъ и Бенджаминъ, который сбылъ брилліанты. Я теперь разсказалъ вамъ все, что мнѣ сообщено горничною Крабстикъ. Разумѣется, если это неправда, вы вольны опровергать ея слова.
Лиззи сидѣла молча и неподвижно, устремивъ глаза въ полъ. Она не въ силахъ была говорить.
-- Еслибъ вы позволили мнѣ, лэди Юстэсъ, дать вамъ совѣтъ -- истинно дружескій совѣтъ.
-- О! прошу васъ.
-- Вамъ лучше бы прямо сознаться, что все это справедливо.
-- Брилліанты вѣдь были мои собственные, едва слышно молвила она.
-- По-крайней-мѣрѣ, вы такъ полагали. На этотъ счетъ едвали возможно сомнѣніе. Никто не думаетъ, чтобъ воровство въ Карлейлѣ было устроено вами.
-- О, нѣтъ!
-- Но вы, вѣроятно, вынули ожерелье изъ сундучка передъ тѣмъ, какъ легли спать?
-- Нѣтъ, не тогда.
-- Все же вы его вынули?
-- Я сдѣлала это въ утро моего отъѣзда изъ Портрэ. Меня напугали тѣмъ, что сундучокъ украдутъ.
-- Именно такъ -- и вы положили ихъ въ письменную шкатулку въ этомъ домѣ?
-- Это правда, сэръ.
-- Я вамъ скажу, что не сомнѣвался относительно этого прежде чѣмъ пріѣхалъ къ вамъ. Ужъ я давно рѣшилъ въ умѣ, что иначе быть не можетъ; мое предположеніе подтвердилось недавно показаніями двухъ изъ соучастниковъ. Одинъ изъ воровъ и брилліантщикъ будутъ преданы уголовному суду и я боюсь, что вамъ предстоитъ непріятность находиться въ числѣ свидѣтелей.
-- Что-же со мною сдѣлаютъ, майоръ Макинтошъ?
Лиззи въ первый разъ взглянула ему въ глаза и почувствовала въ нихъ доброту. Не онъ ли ея скала? Кажется, онъ говорилъ съ нею не враждебно; да и то сказать, кто могъ знать лучше его, какимъ образомъ выйти изъ затрудненія.
-- Васъ попросятъ сказать всю правду.
-- Я непремѣнно это и сдѣлаю, отвѣтила Лиззи, не сообразивъ, что послѣ всего, что она налгала, очень будетъ трудно сказать правду.
-- И васъ, вѣроятно, пригласятъ повторять это на всѣ лады, способомъ, который вамъ покажется непріятенъ. Вотъ видите ли, и здѣсь въ Лондонѣ, и въ Карлейлѣ вы... вы давали невѣрныя показанія.
-- Знаю. Но ожерелье принадлежало мнѣ. Вѣдь въ этомъ не было ничего безчестнаго -- не такъ ли, майоръ Макинтошъ? Когда ко мнѣ пришли вы комнату въ Карлейлѣ, я совсѣмъ потерялась и не знала почти, что говорю. А разъ какъ дала невѣрное показаніе, я ужъ и не знала, какъ мнѣ взять слова свои назадъ.