-- Я полагаю, меня не могутъ съѣсть, сказала она, улыбаясь сквозь слезы.
-- Нѣтъ, -- васъ не съѣдятъ, отвѣтилъ онъ серіозно.
-- И вы поѣдете со мною?
-- Да, я полагаю, что мнѣ лучше ѣхать.
-- Ахъ, это было бы такъ мило!
Мысль о сценѣ въ полиціи была вовсе не "мила" для Фрэнка Грейстока.
-- Мнѣ все-равно, что мнѣ скажутъ, когда вы будете находиться возлѣ меня. Всѣ узнаютъ, что эти брилліанты принадлежали мнѣ -- не правда ли?
-- И потомъ будетъ процесъ.
-- Другой процесъ?
Тутъ онъ объяснилъ ей положеніе дѣлъ -- что воровъ вѣроятно будутъ судить въ Карлейлѣ за то, что они украли сундучокъ, а потомъ опять въ Лондонѣ, за то, что они украли брилліанты -- что были совершены два отдѣльныхъ воровства и что ея показаніе потребуется въ обоихъ случаяхъ. Онъ сказалъ ей также, что ея присутствіе предъ судьей въ пятницу будетъ только предварительной церемоніей и что прежде чѣмъ дѣло кончится, ей придется вынести много непріятностей и отвѣчать на много непріятныхъ вопросовъ.
-- Мнѣ рѣшительно все-равно, если только вы будете возлѣ меня! воскликнула она.
Онъ очень уговаривалъ ее поѣхать въ Шотландію какъ только кончится ея допросъ, и очень удивился предлогу, на который она сослалась, чтобъ не дѣлать этого. Мистрисъ Карбункль заняла у ней всѣ ея наличныя деньги; но такъ какъ она теперь жила въ домѣ мистрисъ Карбункль, она могла возвратить часть займа, пользуясь и домомъ, и столомъ. Она не сказала именно, сколько мистрисъ Карбункль заняла у нея, но оставила въ душѣ Фрэнка то впечатлѣніе, что эта сумма въ десять разъ больше настоящей. Этимъ предлогомъ онъ остался недоволенъ и сказалъ ей, что она должна ѣхать въ Шотландію, хотя бы только для того, чтобъ избавиться отъ мистрисъ Карбункль. Она обѣщала повиноваться ему, если онъ будетъ ея провожатымъ. Приближалась Пасха и онъ не могъ сослаться на недостатокъ времени.
-- О Фрэнкъ! не отказывайте мнѣ въ этомъ; только подумайте какъ страшно одиноко мое положеніе!
Онъ не отказалъ, но и не обѣщалъ. Онъ былъ еще мягкосердеченъ къ ней, несмотря на ея гнусности. Объ одной кривизнѣ -- можетъ быть, самой худшей -- онъ еще не зналъ. Онъ еще не слыхалъ объ ея безкорыстной просьбѣ къ Люси Морисъ
Когда Фрэнкъ оставилъ Лиззи, она была почти весела на нѣсколько минутъ;-- но мысль предстоящемъ свиданіи съ Кэмпердауномъ опять нагнала на нее грусть. Она больше всего опасалась двухъ обстоятельствъ -- перваго свиданія съ кузеномъ Фрэнкомъ послѣ того, какъ онъ узнаетъ правду, и тѣхъ опасностей, которыми лордъ Джорджъ угрожалъ ей. Оба эти пугала теперь исчезли. Этотъ милый человѣкъ майоръ сказалъ ей, что такихъ опасностей не будетъ, а кузенъ Фрэнкъ, повидимому, не приписывалъ большой важности ея лжи и вѣроломству. Онъ все еще былъ дружелюбенъ къ ней; онъ будетъ поддерживать ее передъ судьей и поѣдетъ съ нею въ Шотландію. А потомъ, кто знаетъ, что можетъ случиться? Какъ сумасбродно она мучила себя -- чуть-было не умерла со страха, боясь открытія. Теперь все открылось -- и что же вышло изъ этого? Важный чиновникъ правосудія майоръ Макинтошъ былъ болѣе чѣмъ вѣжливъ къ ней, а ея дорогой кузенъ Фрэнкъ, все еще ея кузенъ -- дорогъ по прежнему. Стало быть, люди не приписывали большой важности ложной присягѣ, такой ложной присягѣ, какъ ея, относительно ея собственности. Это противный лорд-Джорджъ напугалъ ее, вмѣсто того, чтобъ утѣшить, какъ онъ сдѣлалъ бы, будь въ немъ искра настоящей корсаровской поэзіи. Она не чувствовала въ себѣ спокойной увѣренности относительно того, что скажутъ о ней лэди Гленкора и герцогъ Омніумъ, но почти готова была думать, что лэди Глэнкора поддержитъ ее. Лэди Гленкора была не жалкое, сладкорѣчивое существо, а свѣтская женщина понимавшая въ чемъ дѣло. Конечно, Лиззи желала, чтобъ процесы и допросы кончились,-- но ея деньги были въ безопасности. Отъ нея не могли отнять Портрэ -- не могли лишить ее четырехъ тысячъ годового дохода. А все остальное она можетъ пережить.
Она приказала заложить карету, чтобъ ѣхать къ Кэмпердауну, и принарядилась какъ слѣдуетъ. По-крайней-мѣрѣ, онъ не долженъ думать по ея наружности, что она стыдится самое себя. Но передъ отъѣздомъ она перекинулась словцомъ съ мистрисъ Карбункль.
-- Мнѣ кажется, я поѣду въ Шотландію въ субботу, сказала она, провозглашая свою новость не весьма любезно.
-- То-есть, если васъ отпустятъ, сказала мистрисъ Карбункль.
-- Что вы хотите сказать? Кто можетъ мнѣ помѣшать?
-- Полиція. Я все знаю, лэди Юстэсъ; вамъ нечего смотрѣть такимъ образомъ. Лордъ Джорджъ сообщилъ мнѣ, что васъ вѣроятно запрутъ въ тюрьму сегодня или завтра.
-- Лордъ Джорджъ лгунъ. Но я не вѣрю, чтобъ онъ это сказалъ, а если сказалъ то онъ ничего не знаетъ.
-- Онъ долженъ знать, соображая все, что вы заставили его выстрадать. Чтобъ вы все время держали ожерелье въ вашей шкатулкѣ, допуская думать, что онъ взялъ его, и принимая его вниманіе между тѣмъ -- вотъ чего я не могу понять! А какъ вы могли глядѣть въ лицо всѣмъ этимъ людямъ въ Карлейлѣ, это свыше моего понятія. Разумѣется, лэди Юстэсъ, вы не можете оставаться здѣсь послѣ того, что случилось.
-- Я останусь сколько хочу, мистрисъ Карбункль.
-- Бѣдная, милая Лучинда! я не удивляюсь, что она лишилась разсудка, услышавъ такую ужасную исторію. Она не могла выдержать сознанія, что жила все время въ одномъ домѣ съ женщиной, обманувшей всю полицію -- всю полицію! И я не могу этого выдержать.
А между тѣмъ, какъ Лиззи тотчасъ поняла, мистрисъ Карбункль знала все это въ то время, когда просила взять ее въ Портрэ. И эта женщина занимала у нея деньги на прошлой недѣлѣ, эту женщину она угощала нѣсколько мѣсяцевъ въ Портрэ, эта женщина выдавала себя за ея искренняго друга!
-- Вы очень хорошо сдѣлаете, если поѣдете въ Шотландію какъ можно скорѣе -- если васъ отпустятъ, продолжала мистрисъ Карбункль:-- разумѣется, вы не можете оставаться здѣсь. До пятницы я могу это позволить, но пусть слуги подаютъ вамъ обѣдать въ вашихъ комнатахъ.
-- Какъ смѣете вы говорить со мною такимъ образомъ? взвизгнула Лиззи.
-- Когда женщина дала ложную присягу, сказала мистрисъ Карбункль, поднявъ кверху обѣ руки съ ужасомъ и горестью: -- о ней позволительно говорить все дурное. Вы виновны въ нарушеніи законовъ страны и я полагаю, что васъ могутъ отдать въ рабочій домъ и посадить на хлѣбъ и воду на нѣсколько мѣсяцевъ -- а можетъ быть и лѣтъ.
Произнеся этотъ страшный приговоръ, мистрисъ Карбункль величественно вышла изъ комнаты.
-- Ваше имѣніе могутъ взять подъ секвестръ въ пользу вашихъ кредиторовъ, я это знаю, сказала она, вернувшись чрезъ минуту и сунувъ голову въ дверь.
Карета была готова и Лиззи пора была ѣхать, если она имѣла намѣреніе сдержать слово, данное Кэмпердауну. Она была очень взволнована растерялась отъ оскорбленія мистрисъ Карбункль и съ трудомъ удерживалась отъ слезъ. А между тѣмъ слова этой женщины были несправедливы отъ начала до конца. Дѣвушка, которая замѣнила Пэшенсъ Крабстикъ, должна была сопровождать ее. Когда она проходила переднюю, то настолько уже владѣла собою, что могла скрыть свое смущеніе отъ слугъ.
Глава LXXII.ТОРЖЕСТВО ЛИЗЗИ.
Разумѣется, до Кэмпердауна дошелъ слухъ о настоящей исторіи съ Юстэсовскими брилліантами. Онъ узналъ, что еврей-ювелиръ принималъ отчаянныя мѣры, чтобъ овладѣть ими, сначала нанялъ воровъ вломиться къ Лиззи въ Карлейлѣ, а потомъ въ домъ въ Гертфордской улицѣ, какъ скоро только онъ узналъ, что сама лэди Юстэсъ скрывала ихъ у себя. Всѣ эти свѣдѣнія доходили до него мало-по-малу, однако не такимъ способомъ, чтобъ онъ могъ быть убѣжденъ въ ихъ справедливости. Теперь же лэди Юстэсъ пріѣзжала къ нему, какъ онъ полагалъ, чтобъ во всемъ сознаться.
Когда до него донеслась первая вѣсть о покражѣ брилліантовъ въ Карлейлѣ, онъ жарко спорилъ съ Джономъ Юстэсомъ, утверждая, что отвѣтственность вдовы относительно утраченнаго имущества нисколько не уменьшалась изъ-за того, что она допустила его украсть, благодаря своему дурацкому упорству. Онъ посовѣтовался съ своимъ другомъ Довомъ, который пользовался его полнымъ довѣріемъ, представивъ на его обсужденіе новый вопросъ. Довъ выразилъ ему такое мнѣніе, что если сперва докажутъ, что брилліанты были не собственностью лэди Юстэсъ, а частью юстэсовкаго имущества, да сверхъ того, что они были украдены по ея оплошности, только тогда и было бы возможно вытребовать стоимость брилліантовъ изъ ея имущества. Такъ какъ она таскала съ собою брилліанты самымъ нелѣпымъ образомъ, то отвѣтственность ея въ этомъ случаѣ еще могла быть признана,-- но отрицаніе ея права собственности сперва должно быть утверждено вице-канцлеромъ, при чемъ представляется всякое вѣроятіе что она подастъ на апеляцію въ высшую инстанцію и палату пэровъ. Прежде всего надо подать просьбу куда надлежитъ для рѣшенія вопроса о правѣ особенности, и тогда, еслибъ брилліанты наконецъ признаны были фамильнымъ имуществомъ, можно бы обыкновеннымъ судебнымъ порядкомъ потребовать вознагражденія за имущество, утраченное по милости вдовы.
Таково было мнѣніе Дова и Кэмпердаунъ немедленно склонился предъ рѣшеніемъ своего великаго юридическаго руководителя. Но услыхавъ объ этомъ, Джонъ Юстэсъ положительно объявилъ, что онъ несогласенъ на дальнѣйшія затраты для возвращенія имущества, которое вовлекло бы въ два процеса, и даже въ такомъ случаѣ, когда они были бы выиграны, еще неизвѣстно, удалось ли бы вернуть его.
-- Какъ мы заставимъ ее заплатить десять тысячъ фунтовъ? Она можетъ умереть прежде, говорилъ Джонъ Юстэсъ.
Кэмпердауну пришлось уступить. Но тутъ случилось второе воровство и мало-по-малу стали распространяться слухи, что брилліанты все время находились въ Гертфордской улицѣ, что ихъ совсѣмъ не крали въ Карлейлѣ, зато теперь уже несомнѣнно наконецъ похитили.
Опять закипятился Кэмпердаунъ. Опять онъ прибѣгнулъ за совѣтомъ къ Дову и совѣщался съ Джономъ Юстэсомъ. Отъ полиціи онъ узналъ все, что ему расположены были сообщить, а теперь вся истина должна ему быть открыта самою главною виновницей. На взглядъ Кэмпердауна, два вора и Пэшенсъ Крабстикъ -- даже самъ Бенджаминъ -- были бѣлѣе снѣга въ сравненіи съ чернотою лэди Юстэсъ. На его взглядъ не было наказанія, достаточно сильнаго для нея -- а между тѣмъ онъ приходилъ къ убѣжденію, что она отдѣлается цѣлою и невредимою. Ея свидѣтельство понадобится для уличенія воровъ, а нельзя же будетъ подвергнуть ее суду за ложное показаніе подъ присягой, когда е