не могу быть обвиненъ въ нескромномъ вмѣшательствѣ въ частныя дѣла, когда скажу, что случайно до меня дошли всѣ подробности двухъ покражъ, которыми васъ такъ жестоко преслѣдовали.
Э! да онъ явился по поводу брилліантовъ, а не предложеніе дѣлать! Лиззи подняла брови и едва замѣтно наклонила голову.
-- Не знаю, насколько друзья ваши или публика осуждаютъ васъ, но...
-- Мои друзья меня вовсе не осуждаютъ, милостивый государь.
-- Я очень радъ это слышать.
-- Никто не осмѣливался осуждать меня, кромѣ безстыдной женщины, которая ищетъ предлога не заплатить мнѣ того, что должна.
-- Я въ восхищеніи. Итакъ, я намѣревался высказать вамъ, что хотя вы и нарушили букву закона и подлежите судебному преслѣдованію, которое можетъ быть непріятно...
-- Я не подлежу рѣшительно ничему непріятному, мистеръ Эмиліусъ.
-- Вы меня очень успокоиваете. Я собирался выразить мнѣніе, такъ какъ слышалъ, что въ свѣтѣ есть люди, которые осмѣливаются обвинять васъ въ... въ ложной присягѣ...
-- Никто не осмѣливался обвинять меня въ чемъ-либо. Съ какой стати приходите вы ко мнѣ говорить подобныя вещи?
-- Ахъ, лэди Юстэсъ! Мною руководитъ то, что эти клеветы говорятся открыто за вашей спиной.
-- Кто говорить ихъ? Мистрисъ Карбункль и лордъ Джорджъ Карутерсъ -- мои враги?
Эмиліусъ чувствовалъ, что не подвигается впередъ.
-- Я только хотѣлъ вамъ сказать, какъ я смотрю на вопросъ. Взглянувъ на него съ точки зрѣнія духовнаго лица, я нахожу, что вы были правы въ тѣхъ мѣрахъ, какія приняли для огражденія своей собственности, на которую злоумышленники намѣревались запустить лапу.
-- Разумѣется, я была права.
-- Вамъ лучше знать, лэди Юстэсъ, могу ли я оказать вамъ помощь въ чемъ-нибудь.
-- Ни въ какой помощи я не нуждаюсь, мистеръ Эмиліусъ, благодарю.
-- Мнѣ сообщили, что тѣ, которые съ сердечною преданностью должны бы поддерживать васъ въ это время, можно сказать, скорби, бросили васъ съ холодною эгоистичностью.
-- Да никакой скорби нѣтъ и никто меня не бросалъ.
-- Мнѣ говорили, что лордъ Фонъ...
-- Лордъ Фонъ идіотъ.
-- Безъ сомнѣнія.
-- И я бросила его. Сегодня утромъ я отвѣтила на его убѣдительное письмо возобновить нашу помолвку, что объ этомъ не можетъ быть рѣчи. Я презираю лорда Фона, а сердце своего я никогда не отдамъ тому, кто не имѣетъ моего уваженія.
-- Это возвышенный взглядъ, лэди Юстэсъ, которому я вполнѣ сочувствую. Теперь же позвольте мнѣ приступить къ настоящей цѣли моего сегодняшняго посѣщенія, сладостной цѣли моего прихода въ это утро. Предварительно однако увѣривъ васъ, что я не предложилъ бы вамъ своего сердца, еслибъ съ сердцемъ вмѣстѣ не было сопряжено совершеннѣйшее уваженіе, когда-либо питаемое мужчиною къ женщинѣ.
Эмиліусъ счелъ нужнымъ прямо приступить къ дѣлу, когда лэди Юстэсъ не позволила ему дойти до него окольнымъ путемъ, какъ онъ намѣревался. Все-таки онъ полагалъ, что сказанное имъ не останется безъ дѣйствія, такъ какъ онъ ни минуты не вѣрилъ ея увѣреніямъ на счетъ друзей и отсутствія скорби. Она только бодрѣе выносила всѣ эти невзгоды, чѣмъ онъ ожидалъ, а потому заставила его измѣнить планъ атаки. Не теряя времени онъ воспользовался первымъ удобнымъ случаемъ.
-- Что вы хотите сказать, мистеръ Эмиліусъ?
-- То, что повергаю къ вашимъ ногамъ мое сердце, руку, счастье, званіе и карьеру. Я рѣшаюсь сказать про себя, что однимъ краснорѣчіемъ и собственнымъ умомъ завоевалъ себѣ значительное положеніе въ этой кишащей народомъ столицѣ. Я понимаю, лэди Юстэсъ, какъ высоко вы стоите. Вашу плѣнительную красоту я сознаю -- увы! всею душою. Мнѣ сказали, что вы богаты. Но и я, дерзающій выступить въ качествѣ искателя вашей руки, и я не ничтоженъ въ этомъ мірѣ. Кровь, которая течетъ въ моихъ жилахъ, не менѣе знаменита, чѣмъ ваша, я потомокъ знатнаго и древняго рода въ моей отчизнѣ. Званіе, избранное мною, самое возвышенное, которое когда-либо воодушевляло благороднымъ честолюбіемъ человѣческое сердце. Мнѣ едва минуло тридцать-два года и я уже извѣстенъ какъ величайшій проповѣдникъ моего времени, хотя проповѣдую не на родномъ языкѣ. Ваша палата пэровъ была бы мнѣ открыта какъ духовному лицу, еслибъ я снизошелъ на условія, предлагаемыя мнѣ тѣми, кто нуждается въ моемъ содѣйствіи. Я двигаю массами. Я трогаю сердца. Въ этомъ громадномъ скопищѣ народа, которое вы называете Лондономъ, я могу избрать себѣ кружокъ людей близкихъ среди самыхъ высокопоставленныхъ лицъ въ этой странѣ. Лэди Юстэсъ, не согласитесь ли вы раздѣлить мою карьеру и мою судьбу? Я прошу вашей руки, потому что вы единственная женщина, къ которой сердце мое снизошло, которую я полюбилъ.
Человѣкъ этотъ былъ противный, сальный, лживый, косой, жидъ-перекрещенецъ, обманщикъ, сорока лѣтъ слишкомъ, котораго величайшій успѣхъ въ свѣтѣ состоялъ въ доставленномъ ему чрезъ посредство мистрисъ Карбункль доступѣ въ замокъ Портрэ. Къ епископской митрѣ онъ былъ такъ же близокъ, какъ великій человѣкъ прошлаго поколѣнія, депутатъ Шепгердъ. Къ такому существу можно было питать одно отвращеніе -- онъ быль гнусно саленъ, лгунъ и обманщикъ, новъ немъ проглядывало нѣкоторое мужество. Онъ не боялся этой женщины, и говоря за себя, онъ держалъ высоко голову. Онъ изучилъ свою рѣчь и зналъ, какъ слѣдовало произнести каждое слово. Онъ не краснѣлъ, не запинался и не раболѣпствовалъ. Весьма вѣроятно, онъ никогда не слыхивалъ о своемъ дѣдѣ или бабкѣ, однако говорилъ о своихъ благородныхъ предкахъ такимъ тономъ, что заставилъ Лиззи повѣрить ему. Онъ почти убѣдилъ ее и въ томъ, что признанъ всѣмъ міромъ какъ величайшій проповѣдникъ своего времени. Пока онъ говорилъ свою рѣчь, она почти плѣнилась его косымъ глазомъ. Его сальная и гнусная фигура нравилась ей безспорно. Предполагая, какъ и было естественно, что многое изъ сказаннаго имъ неправда, ей и ложь эта понравилась. Въ немъ вообще былъ оттѣнокъ поэзіи, а поэзія, думала она, несовмѣстна съ пошлою правдивостью. Мужчина, чтобъ вполнѣ быть мужчиной въ ея глазахъ, долженъ умѣть побожиться, что всѣ его гуси настоящіе лебеди и что онъ считаетъ ихъ десятками, хоть бы ему не принадлежало на самомъ дѣлѣ и перышка отъ гусинаго крыла. Ей понравилась его смѣлость; наконецъ, въ своемъ объясненіи онъ не побоялся открыто высказаться насчетъ своихъ чувствъ. Тѣмъ не менѣе онъ былъ только пасторъ Эмиліусъ, и она знала, что его доходъ далеко не роскошенъ. Хотя она восхищалась его обращеніемъ и разговоромъ, она знала очень хорошо, что онъ гонится за ея деньгами. Съ той минуты, какъ Лиззи уяснила себѣ его цѣль, она твердо рѣшилась не быть его женою, пока сохранится малѣйшая надежда завладѣть Фрэнкомъ Грейстокомъ.
-- Мнѣ говорили, мистеръ Эмиліусъ, что вы женаты.
-- Это сущая ложь, лэди Юстэсъ. Изъ одного состраданія я пріютилъ отдаленную родственницу. Въ то время я находился въ чужой странѣ и злословіе коснулось моего образа жизни. Не жалуясь, я отослалъ обратно родственницу на ея родину. Помогать ей изъ состраданія я могъ точно такъ же тамъ, какъ и здѣсь.
-- Стало быть, вы содержите ее?
Эмиліусъ помолчалъ съ минуту. Опасно было бы сказать, что на немъ лежитъ подобная обуза.
-- Я помогалъ ей, пока она не нашла себѣ собственнаго дома, сдѣлавшись женой честнаго человѣка.
-- О! въ-самомъ-дѣдѣ? Я рада слышать это.
-- А теперь, лэди Юстэсъ, могу ли я надѣяться на благопріятный отвѣтъ?
Лиззи отвѣтила такою же длинною и почти такою же ловкою рѣчью, какъ была его собственная. Сердце ея вынесло въ послѣднее время много испытаній. Она лишилась лучшаго изъ мужей, какого когда-либо боготворила жена. Она подумала было для своего ребенка, хотя не могла теперь пояснить, въ какихъ именно видахъ, о вступленіи во второй бракъ съ человѣкомъ высокаго званія, который однако оказался недостойнымъ ея. Она отступилась отъ него -- съ великолѣпнымъ выраженіемъ презрѣнія -- Лиззи представила въ лицахъ, какъ она отступилась -- и не желала болѣе думать ни о какомъ бракѣ. Выслушавъ ее, Эмиліусъ отвѣсилъ низкій поклонъ, и наружная дверь еще не закрылась за нимъ, какъ онъ соображалъ, сколько ему будетъ стоить поѣздка въ Шотландію.
Глава LXXIV.ЛИЗЗИ ВЪ ПОЛИЦІИ.
Въ среду и четвергъ Лиззи торжествовала. Она безспорно вышла цѣла и невредима изъ кабинета Кэмпердауна, а женщина, разумѣется, можетъ назвать побѣдой, когда мужчина повергаетъ къ ея ногамъ свою руку, сердце, счастье и все, что имѣетъ. Однако, когда настала пятница, хотя Лиззи и твердо рѣшилась не унывать, страхъ все-таки овладѣлъ ею. Она очень хорошо понимала, что ее пригласятъ публично сознаться въ томъ, что она два раза ложно показывала подъ присягой. Хотя очевидно ей не грозило никакого существеннаго наказанія, все-таки она подвергнется очень невыгоднымъ для нея замѣчаніямъ какъ со стороны судьи, такъ и со стороны защитника обвиняемыхъ. Легла она спать въ прекрасномъ расположеніи духа, но утромъ проснулась въ страхѣ и горѣ. Она одѣлась въ черное съ ногъ до головы и приготовила себѣ толстую черную вуаль. Она велѣла привести извощичій фаэтонъ для этого случая, не находя разумнымъ выставить на видъ свой собственный экипажъ. Позавтракала она рано и выпила большой стаканъ вина, чтобъ подкрѣпиться. Когда Фрэнкъ пріѣхалъ къ ней безъ четверти въ десять, она была уже совсѣмъ готова и схватила его за руку, почти не сказавъ ни слова. Она только поглядѣла ему въ лицо глазами полными слезъ.
-- Все скоро кончится, сказалъ онъ.
Она пожала ему руку и сдѣлала знакъ, что готова выйти вслѣдъ за нимъ.
-- Этимъ дѣломъ начнутъ, замѣтилъ онъ: -- вамъ не долго придется ждать.
-- О, вы такъ добры -- такъ добры ко мнѣ!
Она пожала его руку, на которую опиралась, и не сказала ни слова болѣе во всю дорогу. У входа въ судъ толпилось множество народа. Переулокъ былъ узенькій и такъ расположенъ, что фаэтонъ Лиззи едва могъ пробраться до двери. Но предъ нею тотчасъ разступились, когда Фрэнкъ высадилъ ее изъ экипажа, и полицейскіе, которые тутъ дежурили, оказали ей такое вниманіе, какъ-будто она жена лорда-канцлера. О преступныхъ дѣяніяхъ мягко будутъ отзываться, понизивъ голосъ, даже полицейскіе, когда преступники пріѣзжаютъ въ экипажѣ и носятъ титулъ. Лиззи провели въ отдѣльную комнату и ей сообщили, что она прождетъ тутъ не болѣе нѣсколькихъ минутъ. Фрэнкъ вошелъ въ присутствіе и увидалъ, что двое судей только что заняли свои мѣста. Одного было достаточно; но дѣло представляло рѣдкій интересъ и даже члены полицейскаго суда подвержены человѣческимъ слабостямъ. Грейстоку было дозволено обойти вокругъ стола и шепнуть два слова на ухо тому изъ судей, который предсѣдательствовалъ въ этотъ день. Судья кивнулъ головой и приступили къ дѣлу.