е оказывался достоинъ. Холостой человѣкъ, который жертвуетъ своей свободой, въ женскихъ глазахъ всегда заслуживаетъ отличіе и лавровый вѣнокъ. Во всѣхъ Фонахъ было такъ мало эгоизма, какъ только можетъ быть -- даже между женщинами. Грейстокъ не женится ни на одной изъ нихъ, но только на ихъ гувернанткѣ. А все-таки, хотя онъ не хотѣлъ ни ѣсть, ни пить въ этомъ часу, для него приготовили особенное блюдо и достали изъ погреба бутылку хорошаго вина. Всѣ грѣхи ему отпустились. Ни одного вопроса ему не сдѣлали относительно его грубыхъ проступковъ въ послѣдніе полгода. Не спрашивали съ него никакого увѣренія или ручательства насчетъ будущаго. Онъ явился женихомъ, и закололи упитаннаго тельца.
Послѣ ранняго обѣда Фрэнку тотчасъ надо было возвратиться въ городъ и Люси выпросила разрѣшеніе проводить его до станціи. Теперь ей казалось, что онъ ничѣмъ виноватъ и не былъ. Все произошло такъ, какъ быть, надлежало. Еслибъ кто-нибудь намекнулъ на его провинности, она заступалась бы за него до послѣдней возможности. Между ними было упомянуто о Лиззи, но вовсе не изъ ревности. Прошло много мѣсяцевъ, прежде чѣмъ Люси разсказала о запискѣ Лиззи и своемъ свиданіи съ нею въ Гертфордской улицѣ. Рѣчь зашла объ ожерельѣ и Люси содрогнулась, услыхавъ о ложныхъ присягахъ.
-- Право я теперь думаю, что лордъ Фонъ былъ правъ, сказала она, взглянувъ Фрэнку въ лицо.
-- Только то надо замѣтить, что онъ отказался до этого.
-- Какъ они добры и милы, не правда ли? говорила Люси о своихъ друзьяхъ.-- Съ кѣмъ, спрашиваю я, обращались такъ, какъ они со мною? Вотъ я вамъ что скажу, сударь, вы не должны болѣе ссориться съ лордомъ Фономъ. Я не позволю этого.
Она вернулась со станціи одна, почти не помня себя отъ счастья. Въ этотъ вечеръ лэди Фонъ пожелала объясненія, но ничего не узнала. Когда Люси спросили, отчего онъ такъ долго хранилъ молчаніе, Люси полушутя и полусеріозно вспылила и объявила, что все шло самымъ естественнымъ порядкомъ. Онъ не могъ пріѣзжать въ домъ лэди Линлитго. Лэди Линлитго его не принимала. Разумѣется, она потеряла терпѣніе, но въ этомъ была ея вина. Развѣ не явился онъ къ ней въ самый первый день по ея возвращеніи въ Ричмондъ? Когда Августа намекнула на письма, которыя могли быть написаны, Люси отвѣтила ей рѣзко:
-- Кто-жъ говоритъ, что онъ не писалъ? Онъ писалъ. Если я довольна, странно, чтобъ другія обвиняли его.
-- О! я нисколько не обвиняю, возразила Августа.
Тутъ послѣдовали разспросы относительно будущаго -- разспросы, на которые лэди Фонъ имѣла право. Что намѣренъ теперь дѣлать мистеръ Грейстокъ? Тутъ Люси опять заплакала. Сквозь слезы и рыданія, но съ торжествующимъ отъ любви и счастья лицомъ она объявила, что будетъ жить въ домѣ декана. Фрэнкъ привезъ ей записку отъ матери, въ который та приглашала ее поселиться на первый случай въ Бобсборо.
-- И вы уѣзжаете отъ насъ, едва пріѣхавъ? спросила Нина.
-- Останьтесь на мѣсяцъ, милочка моя, сказала лэди Фонъ: -- чтобъ всѣ знали, что мы друзья, а тамъ, разумѣется, всего приличнѣе для васъ жить въ домѣ декана.
Такъ и рѣшили.
-----
Взаключеніе мы только скажемъ, что Люси Морисъ была встрѣчена въ домѣ декана съ величайшею любовью, какую могла оказать мистрисъ Грейстокъ пріемной дочери. Она никогда и не возставала собственно противъ Люси, но только противъ непріятнаго обстоятельства, что сынъ ея не возьметъ за женою денегъ. Въ Бобсборо Люси провела счастливыхъ пятнадцать мѣсяцевъ и по прошествіи этого времени сдѣлалась мистрисъ Грейстокъ. Цѣлая толпа дѣвицъ Фонъ провожала ее къ вѣнцу. Дѣйствующія лица разсказа подобнаго этому должны бы понастоящему всѣ взаимно вліять другъ на друга, почему желательно было бы, чтобъ разскащикъ могъ сообщить, что бракъ былъ совершенъ Эмиліусомъ. Но это оказалось невозможно. Свадьба была въ концѣ лѣта, а мистеръ Эмиліусъ въ то время никогда не оставался въ городѣ по окончаніи сезона. Обрядъ вѣнчанія совершалъ самъ деканъ при помощи одного изъ младшихъ канониковъ.
L XXVIII.СУДЪ.
Кончивъ исторію Люси Морисъ, авторъ долженъ возвратиться къ главнымъ лицамъ въ этомъ разсказѣ. Было начало апрѣля, когда Лиззи Юстэсъ уѣхала въ Шотландію, сопровождаемая кузеномъ, а дѣло Бенджамина и Смайлера назначено было къ слушанію въ центральномъ уголовномъ судѣ около половины мая. Въ началѣ мая адвокатъ отъ правительства обратился къ Грейстоку съ запросомъ, не приметъ ли онъ на себя распоряженія по поводу явки въ судъ лэди Юстэсъ, извѣщая его притомъ, что ее формально призвали. За этимъ онъ написалъ Лизси, что ей лучше сдѣлать, очень ласково -- какъ-будто ихъ дружелюбныя отношенія не прекращались; предлагалъ поѣхать съ нею въ судъ -- и называлъ гостинницу, въ которой совѣтовалъ ей остановиться на то короткое время, которое она останется въ Лондонѣ. Она отвѣчала на это письмо. Съ сожалѣніемъ должна она сказать, что она нездорова и не только ѣхать, но и думать о путешествіи не можетъ; таково было ея настоящее положеніе, что она очень сомнѣвалась, будетъ ли она когда-нибудь въ состояніи выйти изъ тѣхъ двухъ комнатъ, въ которыхъ она теперь заключена. Ей осталось только смотрѣть на голубыя волны изъ окна замка своего милаго мужа -- того окна, у котораго она любила сидѣть, и находить счастье въ улыбкахъ своего сына. Чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ все кончится, и тогда можетъ быть; тѣ, которые вогнали ее въ гробъ, почувствуютъ угрызеніе при мысли о ея преждевременной смерти. Она уже давала показаніе и сказала правду -- хотя она теперь знала, что ей не слѣдовало дѣлать этого, такъ какъ лишилась очень цѣнной собственности по милости грубаго небреженія полиціи. Ей теперь говорили люди, настоящимъ образомъ понимавшіе законъ, что она можетъ получить стоимость брилліантовъ, подаренныхъ ей милымъ, милымъ мужемъ, отъ владѣльцевъ прихода, въ которомъ произошло воровство. Она боялась, что ея здоровье не позволитъ ей принять необходимыя мѣры. А то она перевернула бы все верхъ дномъ, чтобы получить стоимость своей собственности -- не по причинѣ цѣнности, по потому что съ нею такъ дурно обошлись Кэмпердаунъ и полиція. Потомъ она прибавляла въ припискѣ, что ни о какомъ путешествіи ея не можетъ быть и рѣчи прежде шести мѣсяцевъ.
Читателю врядъ-ли нужно, говорить, что Грейстокъ не повѣрилъ ни одному слову. Онъ былъ увѣренъ, что Лиззи не больна. Въ письмѣ была энергія, не согласовавшаяся съ болѣзнью. Но онъ не могъ заставить ее пріѣхать. Конечно, онъ не имѣлъ намѣренія опять ѣхать въ Шотландію за нею -- и даже еслибъ поѣхалъ, то не могъ принудить ее ѣхать съ нимъ. Онъ могъ только отправиться къ повѣреннымъ, занимавшимся этимъ дѣломъ, и прочесть имъ тѣ мѣста изъ письма, которыя находилъ необходимымъ сообщить имъ.
-- Это совсѣмъ не годится, сказалъ одинъ старый господинъ, находившійся во главѣ фирмы:-- съ нею было поступлено очень снисходительно; она должна пріѣхать.
-- Такъ вы должны устроить это, сказалъ Фрэнкъ.
-- Надѣюсь, что она не надѣлаетъ намъ хлопотъ, потому что въ такомъ случаѣ мы должны будемъ обнаружить всѣ ея продѣлки, сказалъ второй членъ.
-- Она даже не прислала докторскаго свидѣтельства, сказалъ новичокъ, который былъ не такъ хитеръ, какъ вѣроятно сдѣлается, когда пробудетъ членомъ фирмы лѣтъ десять или двѣнадцать.
Вы никогда не должны спрашивать конюха, не крадетъ ли онъ овесъ. Въ этомъ случаѣ Фрэнкъ не совсѣмъ находился въ положеніи конюха, но онъ увѣдомилъ свою кузину письмомъ, что она подвергнетъ себя всѣмъ возможнымъ непріятностямъ и наказаніямъ, если не послушается полученнаго вызова, или должна представитъ медицинское свидѣтельство.
Когда Лиззи получила это, у ней были два способа достигнуть своей цѣли. Одинъ аирскій писарь сказалъ ей, что вызовъ, присланный къ ней, не имѣетъ никакого значенія для жителей въ Шотландіи -- и она достала также доктора по сосѣдству, который находилъ, что нездоровье не позволяетъ ей ѣхать въ Лондонъ. Она страдала отъ разслабленія въ легкихъ, которое при стѣсненной жизненности во всѣхъ органахъ и не надлежащей слабости во всѣхъ тѣлесныхъ отправленіяхъ доведетъ ее до преждевременной кончины, если она вздумаетъ отправиться въ Лондонъ. Свидѣтельство въ этомъ достала она въ трехъ экземплярахъ. Одинъ послала она къ повѣреннымъ, другой къ Фрэнку, а третій оставила у себя.
Дѣло дѣйствительно не терпѣло отлагательствъ. Сообразили, что процесъ нельзя отложить до слѣдующей сессіи уголовнаго суда, потому что стоило очень дорого выписать свидѣтелей изъ Гамбурга и Вѣны; они уже были на дорогѣ въ Лондонъ, когда было получено второе письмо Лиззи. Кэмпердаунъ рѣшился отыскать брилліанты, все съ надеждою, что они могутъ быть отданы на сохраненіе къ господамъ Гарнетъ, для того, чтобы лежать взаперти и не въ употребленіи по-крайней-мѣрѣ еще двадцать лѣтъ. Брилліанты прослѣдили прежде до Гамбурга, потомъ до Вѣны -- и теперь было доказано, что они украшали шею какой-то громадно-богатой иностранной княгини. Отъ нея оказалось невозможнымъ получить ихъ; но свидѣтели, которые, какъ надѣялись, могли помочь усиліямъ Кэмпердауна, должны были допрашиваться въ судѣ.
Довѣреннаго клэрка послали въ Портрэ, но довѣренному клэрку никакъ не удалось добраться до Лиззи. Ему сказали, что лэди Юстэсъ только силою можно вывести изъ спальни, и что сила, употребленная для этого, можетъ вытащить ее только мертвою, ужъ никакъ не живой. Онъ однако навелъ справки о докторѣ и узналъ, что это дѣйствительно докторъ. Если докторъ дастъ свидѣтельство, что женщина умираетъ, что могутъ сдѣлать судьи или присяжные? Есть нѣкоторыя свидѣтельства, которыя фальшивы какъ адъ, но должны быть принимаемы какъ святая истина. Клэркъ донесъ, когда вернулся въ Лондонъ, что по его мнѣнію лэди Юстэсъ пользовалась прекраснымъ здоровьемъ -- но онъ также увѣренъ, что она не явится свидѣтельницей при процесѣ. Силенъ былъ гнѣвъ, который почувствовали многіе при лживомъ упорствѣ Лиззи. Кэмпердаунъ думалъ, что ее слѣдуетъ притащить въ Лондонъ, привязавъ къ телегѣ веревкой. Повѣренные, приглашенные истцами, почти вышли изъ себя. Они послали къ Лиззи своего доктора, но Лиззи не хотѣла его видѣть -- не хотѣла видѣть, несмотря на то, что ей грозили самыми ужасными послѣдствіями. На нее донесутъ, подвергнутъ штрафу въ нѣсколько тысячъ фунтовъ, посадятъ въ тюрьму за презрѣніе къ суду и вдобавокъ будутъ судить за ложную присягу. Но она была тверда. Она написала на лоскуткѣ бумажки доктору, пріѣхавшему изъ Лондона: