Лиззи все еще считала себя помолвленной съ лордомъ Фономъ -- но въ этомъ отношеніи ей негдѣ было искать сочувствія. Фрэнка Грейстока можно было убѣдить сочувствовать ей -- но не такимъ образомъ, какъ желала Лиззи. Потомъ сочувствіе это было бы опасно, если Лиззи рѣшилась не расходиться съ лордомъ Фономъ. Пока она съ нимъ поссорилась -- но самая горечь этой ссоры и рѣшительность, съ какой ея женихъ объявилъ о своемъ намѣреніи отказаться, заставляли ее болѣе прежняго настаивать на томъ, чтобъ онъ женился на ней. Во время поѣздки въ Портрэ она опять рѣшила, что лордъ Фонъ долженъ быть ея мужемъ -- и если такъ, то нѣжное сочувствіе -- сочувствіе, которое было бы такъ пріятно съ кузеномъ Фрэнкомъ -- становилось опаснымъ. Лиззи готова была даже принять сочувствіе мисъ Мэкнёльти, еслибъ эта смиренная особа оказывала ей такое сочувствіе, какого она желала. Она увѣряла себя, что способна была броситься на грудь мисъ Мэкнёльти и смѣшать ея слезы съ своими слезами, еслибъ только мисъ Мэкнёльти вѣрила ей. Еслибъ мисъ Мэкнёльти съ энтузіазмомъ разглагольствовала о брилліантахъ, съ энтузіазмомъ разглагольствовала о негодныхъ поступкахъ лорда Фона, съ энтузіазмомъ расхваливала Лиззи, то Лиззи -- такъ она говорила себѣ -- осыпала бы всѣми нѣжностями женской дружбы даже мисъ Мэкнёльти. Но мисъ Мэкнёльти была жестка какъ деревянная доска. Она дѣлала что ей велятъ и этимъ зарабатывала себѣ хлѣбъ. Но въ ней не было ни нѣжности, ни деликатности, ни чувства, ни понятія. Такимъ образомъ лэди Юстэсъ судила о своей смиренной собесѣдницѣ, и въ нѣкоторомъ отношеніи судила справедливо. Мисъ Мэкнёльти не вѣрила лэди Юстэсъ и не была надѣлена способностью выказывать притворно то довѣріе, котораго она не имѣла.
Бѣдная Лиззи! Свѣтъ осуждаетъ строго фальшивыхъ, дурныхъ и себялюбивыхъ людей, которые кажутся счастливыми по наружности, забывая, какія наказанія почти всегда слѣдуютъ за подобными недостатками. Лиззи Юстэсъ была фальшивая, дурная, себялюбивая женщина -- и мы можемъ сказать, что она была также счастлива. Но, несмотря на все это, она не пользовалась спокойствіемъ. Она никогда не бывала довольна. Въ жизни ея не было ни одного пріятнаго обстоятельства, которое доставляло бы ей удовольствіе, и хотя знала, что она фальшивая и дурная женщина, она вполнѣ была убѣждена, что всѣ поступаютъ съ нею нехорошо. Лордъ Фонъ очень дурно обращался съ нею,-- но она льстила себѣ мыслью, что будетъ имѣть возможность яснѣе показать лорду Фону свой характеръ прежде чѣмъ разойдется съ нимъ окончательно.
Замокъ Портрэ былъ настоящій замокъ -- не простой деревенскій домъ, такъ называемый, а каменное зданіе съ зубцами, круглою башнею въ одномъ углу, съ воротами, походившими на спускную рѣшетку, и узкими окнами въ одной части этихъ воротъ, съ пушкой на низкой кровлѣ и канавой, называемой рвомъ; съ двухъ сторонъ простирался фантастическій, нѣсколько живописный садъ. Сказать по правдѣ, хотя часть замка была стара и выстроена въ то время, когда нуждались въ оборонѣ и въ сохраненіи добычи -- зубцы, круглая башня и грозные ворота были пристроены однимъ изъ послѣднихъ сэр-Флоріановъ. Но замокъ казался настоящимъ замкомъ и былъ интересенъ. Какъ домъ, онъ не былъ особенно удобенъ; форма замка домашней архитектуры требовательна по своему свойству и требуетъ, чтобы пространство, которое въ менѣе притязательныхъ домахъ можетъ быть отведено для удобствъ, было посвящено великолѣпію. Тамъ была большая зала, прекрасная столовая съ зеркальными окнами, выходившими въ море; но другія гостиныя были незначительны и спальни разбросаны какъ ни попало, и по большей части малы и темны. Лиззи однако выбрала себѣ большую комнату, тоже выходившую на открытое море.
Замокъ стоялъ на крутизнѣ съ прекраснымъ видомъ на Клейдъ и на далекій островъ Арранъ. Когда воздухъ чистъ -- а онъ тамъ часто бываетъ чистъ -- Арранскія горы были видны изъ окопъ Лиззи, и она съ гордостью говорила объ этомъ видѣ. Въ другихъ отношеніяхъ замокъ имѣлъ пустынный видъ. Около него росли кой-какія захирѣлыя деревья, но лѣсъ не разрастался. Былъ большой огородъ -- или лучше сказать огородъ, который намѣревались сдѣлать большимъ; -- но когда началось царствованіе Лиззи, величина осталась въ пренебреженіи. Содержаніе большихъ огородовъ дорого и Лиззи разъ въ жизни выказала твердость, вмѣсто пяти помощниковъ садовника оставивъ одного мальчика. Главный садовникъ, разумѣется, тотчасъ отказался, но не сокрушилъ ея сердца, а она наняла скромнаго человѣка за гинею въ недѣлю вмѣсто ученаго артиста, который вовсе не былъ скроменъ и получалъ сто-двадцать фунтовъ въ годъ, отопленіе, помѣщеніе и всякую садовую роскошь. Хотя Лиззи получала хорошій доходъ, ей уже было извѣстно, что она не можетъ содержать домъ въ городѣ и въ деревнѣ, и оставаться богатой съ четырьмя тысячами годового дохода. Былъ цвѣтникъ и небольшой разсадникъ за такъ называемомъ рвомъ, но въ другомъ отношеніи мѣстность замка Портрэ не была привлекательна. Мѣсто было мрачное, открытое и зимою очень холодное, и кромѣ обширнаго, прекраснаго и открытаго моря подъ горой, на которой стоялъ замокъ, нельзя было похвалиться мѣстоположеніемъ. За замкомъ, далеко отъ моря, низкія горы, принадлежащія къ помѣстью, разстилались на восемь или десять миль, а на дальнемъ краю этихъ горъ, гдѣ стоялъ охотничій домикъ, всегда называемый Котэджемъ, ландшафтъ становился дикъ и величественъ. Въ этомъ-то Котэджѣ Фрэнкъ Грейстокъ пріютился съ своимъ пріятелемъ, когда пріѣхалъ стрѣлять тетеревей.
Лэди Юстэсъ слѣдовало бы быть счастливой и спокойной. Разумѣется найдутся люди, которые будутъ говорить, что молодая вдова не можетъ быть счастлива и спокойна -- что она должна оплакивать своего умершаго супруга и тосковать объ этой потерѣ. Но въ нынѣшнемъ свѣтѣ молодыя вдовы несчастными не бываютъ и, можетъ быть, годъ отъ года въ обществѣ возрастаетъ направленіе не требовать отъ нихъ излишней горести. Вдовьи наклонности, начиная отъ сожиганія на кострѣ до отвратительныхъ траурныхъ костюмовъ, становятся менѣе распространенными и женщины привыкаютъ узнавать, что какія несчастья ни постигли бы ихъ, а все-таки почему имъ не наслаждаться тѣмъ счастьемъ, къ какому ихъ дѣлаетъ способнымъ ихъ характеръ? Женщина можетъ очень уважать своего мужа, оплакивать его искренно, непритворно, всѣмъ сердцемъ и между тѣмъ вполнѣ наслаждаться тѣми благами, которыя онъ оставилъ ей.
Не горесть по сэр-Флоріанѣ дѣлала несчастною лэди Юстэсъ. У ней былъ ребенокъ. У ней было состояніе. У ней были молодость и красота. У ней былъ замокъ Портрэ. У ней былъ новый женихъ -- а если она вздумаетъ съ нимъ разойтись, не любя его на столько, чтобы сдѣлаться его женой, она несомнѣнно можетъ найти другого, который ей болѣе понравится. До-сихъ-поръ она имѣла въ жизни полный успѣхъ, а между тѣмъ она была несчастна. Чего же ей недоставало?
Она была очень умнымъ ребенкомъ -- умнымъ, хитрымъ ребенкомъ, а теперь она сдѣлалась умной женщиной. Хитрость осталась при ней, но она такъ проницательно распознала свѣтъ, что начала примѣчать, что хитрость, какъ бы ни была хитра, въ концѣ концовъ не достигаетъ своей собственной цѣли. Она завидовала простодушію Люси Морисъ, находила удовольствіе пріискивать для нея бранныя имена, называла ее скромницей, жеманницей, хитрымъ котенкомъ и тому подобнымъ. Но она видѣла, что Люси съ своимъ простодушіемъ была сильнѣе, чѣмъ она съ своей хитростью. Она почти плѣнила Фрэнка Грейстока своими хитростями, а Люси безъ всякихъ хитростей плѣнила его совсѣмъ. Мужчину хитрости могутъ плѣнить только на время, а простодушіе плѣняетъ мужчину навсегда -- если онъ стоитъ того, чтобъ его плѣнить. А Лиззи чувствовала также, что какъ ни великъ былъ бы ея успѣхъ, она не могла быть счастлива, если не можетъ плѣнить сердце мужчины. Она плѣнила сердце сэр-Флоріана, но только на одинъ часъ -- на мѣсяцъ или на два. А сэр-Флоріанъ никогда не плѣнялъ ея сердца. Не можетъ ли она сдѣлаться простодушной? Не можетъ ли она разыграть простодушіе такъ искусно, чтобъ оно могло дѣйствовать такъ же сильно, какъ простодушіе настоящее -- можетъ быть даже сильнѣе? Бѣдная Лиззи Юстэсъ! Думая объ всемъ этомъ, она видѣла многое. Удивительно какъ она могла видѣть такъ много и говорить себѣ столько рѣзкой правды. Но одну правду она видѣть не могла и, слѣдовательно, не могла сказать ее себѣ. У ней не было сердца. Оно окаменѣло въ то время, какъ она учила себя хитрить съ Бартеромъ и Бенджаминомъ, сэр-Флоріаномъ Юстэсомъ, лэди Линлитго и Кэмпердауномъ.
Лэди Юстэсъ пріѣхала теперь въ свое помѣстье, оставивъ Лондонъ и его удовольствія -- къ этому ее побудили различныя причины. Во-первыхъ, меблированный домъ въ улицѣ Маунтъ; слуги и лошади нанимались помѣсячно. Лэди Юстэсъ хорошо вела свои счеты и знала, что сбережетъ двѣсти фунтовъ, если не останется въ Лондонѣ еще мѣсяцъ или три недѣли, и была такъ внимательна къ своимъ дѣламъ, что не могла не примѣтить, какъ ей такая экономія нужна.
Потомъ ей казалось, что вести войну съ лордомъ Фономъ можно было лучше издали, чѣмъ вблизи. Лондонъ также сдѣлался противенъ для нея. Многое тамъ дѣлало ее несчастной, а наслаждаться она могла немногимъ. Она боялась Кэмпердауна и вѣчно терпѣла пытку, чтобъ изъ-за ожерелья съ ней не случилось какихъ-нибудь ужасовъ -- чтобъ какой-нибудь судья не прислалъ ей страшныя бумаги, вызывавшія ее явиться въ Ньюгэтъ, а можетъ быть и къ лорду канцлеру, или чтобъ къ ней не явился полисмэнъ сдѣлать обыскъ и отнять у нея желѣзный сундучокъ. Въ лондонской жизни было такъ мало того, что могло доставить ей удовольствіе. Такъ пріятно одержать побѣду въ борьбѣ, но бороться не всегда пріятно. Кромѣ тѣхъ немногихъ и рѣдкихъ минутъ, въ которыя Лиззи находилась наединѣ съ своимъ кузеномъ Фрэнкомъ -- а можетъ быть тѣхъ другихъ минутъ, которыя она проводила съ своими брилліантами -- она немного наслаждалась въ Лондонѣ. Она думала, что наступитъ время, когда будетъ иначе. Подъ такимъ вліяніемъ она увѣрила себя, что вздыхаетъ по деревенской жизни и уединенію, по широкому пространству своихъ блестящихъ волнъ -- какъ она называла ихъ -- и по скаламъ милаго Портрэ. Она сказала мисъ Мэкнёльти и Августѣ Фонъ, что жаждетъ айширскаго вѣтерка, что ей хочется вернуться къ своимъ книгамъ и своимъ мыслямъ. Среди лондонскаго вихря невозможно было ни читать, ни думать. Она сама думала это. Она думала это до такой степени, что въ первое утро по пріѣздѣ вынула изъ кармана книжечку "Царица Мабъ" и отправилась гулять по скаламъ. Она пила чай въ девять часовъ и не было еще десяти, когда прогуливалась по покатистой мѣстности внизу замка, расхваливъ мисъ Мэкнёльти утренній воздухъ.