-- Моя кузина, кажется, вамъ не очень понравилась, сказалъ Фрэнкъ, когда они ѣхали домой.
-- Она очень хорошенькая.
-- И мнѣ кажется, вы не очень понравились ей.
-- Вѣроятно.
-- Скажите ради Бога, зачѣмъ вы не говорили съ нею? Я нарочно сталъ любезничать съ мисъ Мэкнёльти, чтобы дать вамъ возможность поговорить съ моей кузиной. Лиззи вообще разговариваетъ не хуже всякой молодой женщины, но вы не сказали ей ни слова, а она вамъ.
-- Это потому, что вы занялись исключительно мисъ Мэк... какъ бишь ее зовутъ?
-- Это вздоръ, сказалъ Фрэнкъ:-- мы съ Лиззи скорѣе какъ братъ и сестра. У ней нѣтъ никого кромѣ меня и она обращается ко мнѣ за совѣтомъ и тому подобнымъ. Я желалъ, чтобъ она понравилась вамъ.
-- Мнѣ никогда никто не нравится и я не нравлюсь никому. Одна старая поговорка гласитъ: "Не узнавай человѣка въ три дня, узнай въ три года". Мнѣ нужно знать человѣка три года, прежде чѣмъ рѣшусь спросить его о здоровьѣ. Возить меня на обѣдъ такимъ образомъ было рѣшительно безполезно.
-- Но вѣдь вы обѣдаете же въ гостяхъ -- въ Лондонѣ.
-- Это другое дѣло. Тамъ идетъ рутинный разговоръ и невольно вовлекаешься въ него. На такомъ же обѣдѣ, какъ сегодня, надо быть короткимъ друзьямъ, иначе будетъ скука. Я ничего не говорю противъ лэди Юстэсъ. Красота ея неоспорима, а въ ея умѣ я не сомнѣваюсь.
-- Она иногда бываетъ слишкомъ умна, сказалъ Фрэнкъ.
-- Надѣюсь, что она не становится слишкомъ умна для васъ Вамъ надо помнить, что у васъ есть обязанности въ другомъ мѣстѣ;-- не правда ли, старый дружище?
Это было первое слово, сказанное Геріотомъ объ этомъ предметѣ, и на это слово Фрэнкъ Грейстокъ не отвѣчалъ. Но оно произвело дѣйствіе такъ же, какъ и мрачные взгляды мисъ Мэкнёльти и примѣтное присутствіе Анди Гаурана въ разныхъ случаяхъ.
Они вдвоемъ настрѣляли столько тетеревей -- такъ божился смотритель -- сколько никто никогда не стрѣлялъ на этихъ горахъ. Геріотъ рѣшительно самъ убилъ двухъ къ его великой радости, а Фрэнкъ, стрѣлокъ искусный, убивалъ по четыре и по пяти въ день. Друзья дѣлали прогулки и уже одинъ воздухъ горъ, самъ по себѣ, былъ для нихъ наслажденіемъ. Хотя Грейстокъ часто отлучался въ замокъ, время не тяготило Геріота и ему было жаль, когда его двухнедѣльный срокъ кончился.
-- Я думаю остаться еще два дня, сказалъ Фрэнкъ, когда Геріотъ заговорилъ объ ихъ возвращеніи.-- Дѣло въ томъ, что я опять долженъ видѣться съ Лиззи. Къ ней пристаютъ съ дѣлами и я долженъ видѣться съ нею на счетъ письма, которое пришло сегодня утромъ. Некчему вамъ смотрѣть такъ угрюмо. Вовсе не оттого, о чемъ вы думаете.
-- Я думалъ такъ много о томъ, что вы говорили мнѣ о другой женщинѣ, что желаю по-крайней-мѣрѣ, чтобъ она была избавлена отъ огорченій.
-- Я надѣюсь, что у нея не будетъ никогда огорченій -- изъ-за меня, сказалъ Фрэнкъ.-- А если у ней будутъ огорченія -- надѣюсь, что я буду ихъ раздѣлять и уменьшать.
Въ этотъ вечеръ Геріотъ уѣхалъ, а Фрэнкъ на другое утро отправился въ замокъ Портрэ; но оставшись одинъ послѣ отъѣзда Геріота, онъ написалъ письмо Люси Морисъ. Онъ выразилъ надежду, что никогда не будетъ причиною огорченій для Люси Морисъ и зналъ, что его молчаніе огорчитъ ее. Не было на свѣтѣ существа менѣе наклоннаго къ подозрѣнію, какъ Люси Морисъ. Въ этомъ Фрэнкъ былъ увѣренъ. Но онъ сдѣлалъ условіе съ лэди Фонъ, что Люси будетъ позволено получать отъ него письма, и весьма естественно, ей будетъ досадно, если онъ не станетъ писать къ ней. Онъ написалъ:
"Замокъ Портрэ, 3 сентября 18--.
"Дорогая Люси,
"Мы пробыли здѣсь двѣ недѣли, стрѣляли тетеревей, бродили по горамъ и ночевали на холмахъ. Вы скажете, что нельзя было найти времени болѣе удобнаго, чтобъ писать письма, но это потому, что вы еще не узнали, что чѣмъ лѣнивѣе люди, тѣмъ болѣе имъ хочется лѣниться. Мы слышали, что лорды-канцлеры пишутъ къ матерямъ письма каждый божій день; но тѣ, которые ничего не дѣлаютъ на свѣтѣ, никакъ не могутъ рѣшиться взять листъ бумаги. Я обѣщалъ бы, когда сдѣлаюсь лордомъ-канцлеромъ, то буду писать къ вамъ каждый день, еслибъ не надѣялся, что когда наступитъ это время, то я всегда буду съ вами.
"Сказать по правдѣ, я долженъ постоянно навѣщать мою кузину, которая живетъ въ большомъ замкѣ на морскомъ берегу за десять миль отсюда, за горами, и у которой куча заботъ;-- несмотря на ея состояніе, мнѣ кажется, что такую несчастную женщину трудно найти гдѣ-нибудь. Вы настолько знаете ея дѣла, что не нарушая довѣрія я долженъ это сказать. Желалъ бы я, чтобъ у ней былъ отецъ или братъ, хлопотать о ея дѣлахъ, но у ней нѣтъ ни брата, ни отца, и я не могу бросить ее. Вашъ лордъ Фонъ дурно поступаетъ съ нею, и насколько мнѣ кажется, также дурно поступаютъ люди, управляющіе юстэсовскимъ имѣніемъ. Лиззи, какъ вамъ извѣстно, женщина не очень сговорчивая, и вообще я замѣшанъ въ это дѣло болѣе чѣмъ мнѣ пріятно. Дѣлать часто десять миль взадъ и впередъ по одной той же дорогѣ на маленькомъ пони не весьма пріятно, но я почти радъ, что разстояніе такое большое, иначе мнѣ пришлось бы постоянно бывать тамъ. Я знаю, что вы не любите Лиззи, но она достойна сожалѣнія.
"Я поѣду въ Лондонъ въ пятницу, но останусь тамъ только два дня -- то-есть одну ночь. Я ѣду почти только для ея дѣлъ и боюсь, что долженъ опять быть здѣсь, или въ замкѣ, прежде чѣмъ примусь заниматься своей работой или своимъ счастьемъ. Въ воскресенье вечеромъ я поѣду въ Бобсборо -- гдѣ конечно мнѣ слѣдовало быть ранѣе. Я боюсь, что не могу ѣхать въ Ричмондъ въ субботу, а въ воскресенье лэди Фонъ врядъ ли съ удовольствіемъ меня приметъ. Я пробуду въ Бобсборо около трехъ недѣль, и если вы дадите мнѣ какія-нибудь приказанія, я исполню ихъ.
"Я могу, впрочемъ, сказать вамъ всю правду, хотя эту правду вы не должны сообщать никакому. Я теперь нахожусь въ такомъ положеніи относительно лорда Фона -- будучи рѣшительно принужденъ поссориться съ нимъ за Лиззи -- что лэди Фонъ врядъ ли будетъ пріятно принять меня. Она очень добрая женщина, и такъ какъ она вамъ дорогой другъ, далека отъ меня мысль поссориться съ нею, но разумѣется она беретъ сторону сына, а я не знаю, можно ли избѣжать всякихъ намековъ на этотъ счетъ.
"Однако это, моя дорогая, не должно набрасывать ни малѣйшей тѣни неудовольствія между нами; мы любимъ другъ друга больше, чѣмъ всѣхъ Фоновъ и Лиззи. Напишите мнѣ въ мою контору нѣсколько строкъ, что это и теперь и всегда будетъ такъ.
"Господь да благословитъ мою возлюбленную!
"Вашъ навсегда
"Ф. Г."
На слѣдующій день Фрэнкъ поѣхалъ въ замокъ. Онъ получилъ письмо отъ Джона Юстэса, который былъ принужденъ съѣздить въ Лондонъ повидаться съ Кэмпердауномъ. Повѣренный думалъ отложить это дѣло, пока всѣ вернутся въ Лондонъ -- до ноября, а можетъ быть и до Рождества. Но онъ былъ неспокоенъ; онъ зналъ, что съ брилліантами такъ много можно сдѣлать въ четыре мѣсяца! Можетъ быть, они даже и теперь въ рукахъ какого-нибудь Бенджамина или Бартера, и никакіе повѣренные ни полисмэны не отыщутъ ихъ слѣдовъ. Для этого Кэмпердаунъ пріѣхалъ изъ Долиша и убѣдилъ Джона Юстэса пріѣхать изъ Йоркшира. Это было очень непріятно и Юстэсъ просто проклиналъ ожерелье.
-- Еслибъ кто-нибудь его укралъ, чтобъ мы никогда больше не слыхали о немъ! сказалъ онъ.
Но Кэмпердаунъ такъ часто говорилъ, что цѣнность ожерелья не шуточная, что Юстэсъ пріѣхалъ въ Лондонъ. Кэмпердаунъ подалъ ему мнѣніе Дова, объяснивъ, что это мнѣніе не слѣдуетъ показывать другой сторонѣ. Юстэсъ думалъ, что это мнѣніе должно быть извѣстно всѣмъ.
-- Мы за него заплатили, сказалъ Кэмпердаунъ:-- а они могутъ достать мнѣніе отъ какого-нибудь другого адвоката, если хотятъ.
Но что было дѣлать? Юстэсъ объявилъ, что о томъ, гдѣ теперь находится ожерелье, онъ безъ малѣйшаго сомнѣнія узнаетъ отъ Фрэнка Грейстока. Онъ написалъ къ Грейстоку и Фрэнкъ, съ письмомъ въ карманѣ, отправился въ замокъ въ послѣдній разъ.
Ему тоже опротивѣло ожерелье, но къ несчастью ему еще не надоѣла та, у которой это ожерелье было въ рукахъ. Онъ болѣе Джона Юстэса понималъ важность цѣнности этой вещи, хотя не до такой степени, какъ Кэмпердаунъ.
Слуга сказалъ ему, что лэди Юстэсъ гуляетъ гдѣ-то на утесахъ. Ему было непріятно, что онъ долженъ былъ отыскивать ее, но онъ былъ принужденъ отыскать ее.
На половинѣ дороги къ морскому берегу, гораздо ниже выступа, на которомъ Лиззи пыталась сидѣть съ своимъ Шелли, но не такъ низко, чтобъ обойтись безъ помощи, Фрэнкъ нашелъ ее сидящую въ маленькомъ оврагѣ.
-- Я знала, что вы пріѣдете, сказала она.
Разумѣется она знала, что онъ пріѣдетъ. Она не встала, даже не подала ему руки, но возлѣ нея было мѣсто, на которомъ предполагалось, что онъ долженъ сѣсть. Она держала въ рукѣ стихотворенія Байрона -- Корсаръ, Лара, Гяуръ -- этотъ родъ поэзіи былъ для нея понятнѣе "Царицы Мабъ".
-- Вы уѣзжаете завтра?
-- Да, я уѣзжаю завтра.
-- А Любинъ уѣхалъ?
Любинъ былъ Артуръ Геріотъ.
-- Любинъ уѣхалъ. Хотя почему вы называете его Любиномъ, я не могу угадать. Нормальный Любинъ по-моему дуракъ вѣчно влюбленный. Геріотъ не дуракъ и никогда не бываетъ влюбленъ.
-- Пусть его остается Любинымъ, если я хочу его такъ называть. Зачѣмъ онъ вертитъ пальцами, а не говоритъ? Слышали вы что-нибудь о лордѣ Фонѣ?
-- Я получилъ письмо отъ вашего деверя.
-- Что же угодно говорить Джону Справедливому?
-- Джонъ Справедливый -- это названіе лучше, чѣмъ то -- былъ призванъ въ Лондонъ противъ желанія Кэмпердауномъ.
-- То-есть Самуиломъ Несправедливымъ.
Кэмпердауна звали Самуиломъ.
-- Онъ желаетъ знать, гдѣ въ настоящую минуту находится это страшное ожерелье.
Онъ замолчалъ, ко Лиззи не отвѣтила ему.
-- Я полагаю, вы не откажете сказать мнѣ, гдѣ оно?
-- Конечно, я даже отдала бы его вамъ на храненіе, только не хочу безпокоить васъ. Но имъ я не скажу. Это мои враги. Пусть они сами узнаютъ.
-- Вы неправы, Лиззи. Вамъ не слѣдуетъ секретничать въ этомъ дѣлѣ.