-- Все это прекрасно, дурочка, шутливо отвѣтитъ Лиззи: -- но вѣдь сами знаете, какіе они всѣ ослы!
Люси вовсе не думала, что Грейстоки ослы, и сильно придерживалась мнѣнія, что одинъ изъ нихъ такъ былъ далекъ отъ осла, какъ только могло быть далеко какое-либо человѣческое существо, извѣстное ей. Это былъ Фрэнкъ Грейстокъ, адвокатъ. О Фрэнкѣ Грейстокѣ должно быть дано особенное, но -- будемъ надѣяться -- очень короткое описаніе впослѣдствіи. Пока достаточно будетъ объявить, что во время короткихъ праздниковъ Пасхи, которые онъ проводилъ въ домѣ своего отца въ Бобсборо, онъ нашелъ Люси Морисъ самой пріятной собесѣдницей.
Вспомни ея положеніе, сказала деканша своему сыну.
-- Ея положеніе! Какое же ея положеніе, матушка?
-- Ты знаешь, что я хочу сказать, Фрэнкъ. Она премилая дѣвушка и настоящая лэди. Но съ гувернанткой, если не желаешь на ней жениться, ты долженъ быть осторожнѣе, чѣмъ со всякой другой дѣвушкой, потому что ты можешь надѣлать ей большого вреда.
-- Я вовсе этого не вижу.
-- Если лэди Фонъ узнаетъ, чтоу нея есть обожатель, она не пуститъ ее къ себѣ въ домъ.
-- Стало быть, лэди Фонъ идіотка. Если дѣвушка достойна обожанія, то разумѣется у ней будутъ обожатели. Кто можетъ этому помѣшать?
-- Ты не знаешь, о чемъ я говорю, Фрэнкъ.
-- Да -- знаю. Не думаю, чтобъ я могъ жениться на Люси Морисъ. Во всякомъ случаѣ, матушка, я никогда не скажу ни слова, которое могло бы возбудить къ ней надежду -- если надежда можетъ быть...
-- Разумѣется, надежда можетъ быть.
-- Я этого не знаю. Но я никогда не скажу ей подобнаго слова -- если не рѣшу, что имѣю возможность жениться на ней.
-- О Фрэнкъ, это невозможно! сказала деканша.
Мистрисъ Грейстокъ была очень добрая женщина, но у нея были стремленія устроить какъ можно выгоднѣе своихъ дѣтей, или по-крайней-мѣрѣ этого сына, и она думала, что было бы очень хорошо, еслибъ Фрэнкъ женился на богатой наслѣдницѣ. Это было однако давно, около двухъ лѣтъ тому назадъ, и многое устроилось послѣ того какъ Люси гостила въ домѣ декада. Она сдѣлалась старымъ и привычнымъ членомъ семейства лэди Фонъ. Младшей Фонъ не было еще пятнадцати и условіе было, что Люси останется у Фоновъ еще на неопредѣленное время. Старшая дочь лэди Фонъ, мистрисъ Гитауэ, имѣла свою собственную семью; она была замужемъ уже десять или двѣнадцать лѣтъ, и весьма вѣроятно, что Люси могла перейти къ ней. Лэди Фонъ вполнѣ цѣнила свой кладъ и всегда добросовѣстно старалась сдѣлать Люси счастливою. Но она думала, что гувернантка не должна желать замужства, по-крайней-мѣрѣ до извѣстнаго періода жизни. Если гувернантка будетъ влюбляться, то она не можетъ исполнять своихъ обязанностей. Конечно, быть не гувернанткой, а молодой дѣвушкой, освобожденной отъ затруднительной необходимости зарабатывать себѣ хлѣбъ, свободной имѣть обожателя и мужа, было бы гораздо пріятнѣе. Точно такъ гораздо пріятнѣе родиться съ десятью тысячами годового дохода, чѣмъ желать дохода въ пятьсотъ фунтовъ. Лэди Фонъ могла говорить очень благоразумно на эту тему цѣлый часъ сряду и всегда соглашалась, что слѣдовало очень цѣнить гувернантку, которая знала свое мѣсто и исполняла свою обязанность. Она очень любила Люси Морисъ и обращалась съ зависящей отъ нея дѣвушкой съ дружелюбнымъ вниманіемъ -- но она не одобряла посѣщеній Фрэнка Грейстока. Люси, покраснѣвъ до ушей, объявила однажды, что она не желала принимать своихъ гостей въ домѣ лэди Фонъ, но друзей своихъ выбирать зависитъ отъ нея самой.
-- Любезная мисъ Морисъ, сказала лэди Фонъ: -- мы такъ хорошо понимаемъ другъ друга, вы такая хорошая, что навѣрно всегда будете поступать какъ слѣдуетъ.
Лэди Фонъ жила въ Ричмондѣ цѣлый годъ, въ большомъ старинномъ домѣ, съ большимъ стариннымъ садомъ, называемомъ замокъ Фонъ. Послѣ того, какъ она сказала эти слова Люси, Фрэнкъ Грейстокъ нѣсколько мѣсяцевъ не былъ въ замкѣ Фонъ; можетъ быть, ея сіятельство сказала также нѣсколько словъ и ему. Но лэди Юстэсъ на своей хорошенькой парѣ сѣрыхъ пони иногда пріѣзжала въ Ричмондъ повидаться съ своимъ "милымъ старымъ другомъ" Люси, и посѣщенія ей дозволялись. Лэди Фонъ сказала своимъ дочерямъ, что она не видитъ въ лэди Юстэсъ ничего дурного. Ей казалось даже, что лэди Юстэсъ ей нѣсколько нравится. Но вѣдь лэди Фонъ ненавидѣла лэди Линлитго, какъ только двѣ старухи могутъ ненавидѣть одна другую -- и она не слыхала исторіи о брилліантовомъ ожерельѣ.
Люси Морисъ конечно была кладъ -- кладъ, хотя не героиня. Она была кроткое, общежительное, чистосердечное существо, присутствіе котораго въ домѣ чувствовалось всѣми, какъ присутствіе солнечнаго луча. Она никогда не была смѣла, никогда не бывала застѣнчива. Она была всегда готова къ дружелюбнымъ сношеніямъ, никогда не выставляя себя впередъ. Не было ни мужчины, ни женщины, которымъ разговоръ ея не казался бы замѣчательно пріятнымъ -- и она могла разговаривать такимъ образомъ съ каждымъ ребенкомъ. Она была дѣятельная, заботливая, веселая, энергичная дѣвушка, умѣвшая взяться за всякое дѣло. Она составила каталогъ для библіотеки -- которую собралъ покойный лордъ Фонъ съ особеннымъ предпочтеніемъ къ христіанской теологіи третьяго и четвертаго столѣтія. Она набросала планъ новаго цвѣтника -- хотя лэди Фонъ думала, что она сдѣлала это сама. Она была неоцѣненна во время продолжительной болѣзни Клары Фонъ. Она знала каждое правило въ крокетѣ и умѣла играть въ пикетъ. Когда дѣвушки затѣяли играть въ шарады, онѣ должны были признаться, что все зависѣло отъ Люси Морисъ. Это были добродушныя, некрасивыя, непривлекательныя дѣвушки, говорившія Люси въ глаза, что она легко можетъ сдѣлать все, за что возьмется. Лэди Фонъ искренно любила ее. Лордъ Фонъ, старшій сынъ, молодой человѣкъ лѣтъ тридцати-пяти, пэръ парламента и помощникъ государственнаго секретаря-очень благоразумный и очень прилежный человѣкъ -- котораго мать и сестры очень боялись, часто совѣтовался съ Люси и не скрывалъ своей дружбы къ ней. Мать знала хорошо своего старшаго сына и не боялась ничего дурного съ этой стороны. Лордъ Фонъ потерпѣлъ разочарованіе въ любви, но утѣшалъ себя учеными книгами и преодолѣвалъ свою страсть постоянными посѣщеніями министерства ост-индскихъ дѣлъ. Женщина, которую онъ любилъ, была богата, а лордъ Фонъ бѣденъ, но тѣмъ не менѣе онъ преодолѣлъ свою страсть. Нечего было опасаться, чтобъ его чувства къ гувернанткѣ сдѣлались слишкомъ горячи; -- невѣроятно было и то, чтобъ мисъ Морисъ подвергалась опасности въ-отношеніи къ нему. Въ семействѣ всѣ знали, что лордъ Фонъ долженъ жениться на богатой.
Люси Морисъ дѣйствительно была кладомъ. Не было лица болѣе пріятнаго для того, чтобъ искать сочувствія въ радости и въ горѣ. Въ глазахъ ея былъ блескъ почти магнитическій, посредствомъ котораго она достигала той общности въ интересахъ, которой она желала -- хотя бы только на минуту. Лордъ Фонъ былъ напыщенъ, вялъ, тупъ и остороженъ, но даже онъ тотчасъ поддался этому. Лэди Фонъ тоже была очень осторожна, но она давно призналась себѣ, что не можетъ безъ огорченія думать о разлукѣ. Разумѣется, Люси надо будетъ передать семейству Гитауэ, мать котораго жила на Варвикскомъ сквэрѣ, а отецъ былъ предсѣдателемъ палаты апеляцій по гражданскимъ дѣламъ. Гитауэ были единственные внуки, которыми судьба благословила лэди Фонъ, и разумѣется Люси должна перейти къ Гитауэ.
Она была маленькое созданьице и ее нельзя было назвать, какъ лэди Юстэсъ, красавицей. Очарованіе ея лица состояло въ особенномъ водянистомъ блескѣ глазъ -- въ углахъ которыхъ всегда какъ-будто проглядывала брилліантовая слеза, когда рѣчь шла о чемъ-нибудь способномъ возбудить волненіе. Свѣтлокаштановые волосы Люси были мягки, гладки и красивы. Волосы эти были очень хорошіе, но особенности никакой не имѣли. Ротъ ея былъ нѣсколько великъ, но исполненъ разнообразнаго выраженія. Лобъ ея былъ низокъ и широкъ, съ выдающимися висками, и она имѣла привычку крѣпко прижимать къ нимъ свои маленькіе, распростертые пальчики, когда слушала васъ. Никто лучше ея не умѣлъ слушать, потому что она всегда вставляла слово другое для того, чтобъ вамъ помочь -- самое лучшее слово, какое только можно было сказать, а потомъ опять старалась не проронить ни одного вашего слова. Есть такіе слушатели, которые показываютъ, что они слушаютъ только по обязанности -- а не потому, что это ихъ интересуетъ. Люси Морисъ была не такова. Она присвоивала себѣ предметъ вашего разговора, каковъ бы онъ ни былъ. Тогда былъ въ ходу вопросъ, слѣдовало ли саабу Майгобскому заплатить двадцать милліоновъ рупій и посадить его на тронъ или заключить его въ тюрьму на всю жизнь. Британское общество нельзя было заставить заинтересоваться саабомъ, но Люси положительно овладѣла этимъ предметомъ и почти поставила лорда Фона въ затруднительное положеніе, уговаривая его возстать противъ своего начальника и заступиться за оскорбленнаго принца.
Что еще можно сказать о ея лицѣ или вообще наружности такого, что могло бы заинтересовать читателя? Когда она улыбалась, на щекахъ ея показывалась премиленькая ямочка. Когда она смѣялась, маленькій носикъ, который былъ не такъ хорошо обрисованъ, какъ бы слѣдовало, почти измѣнялъ форму и гордо вздергивался кверху. Руки ея были очень-тонки и длинны, такъ же какъ и ноги -- которыя вовсе не были такими образцами, какъ у ея пріятельницы лэди Юстэсъ. Люси была маленькое, худощавое, живое, граціозное существо, которое вамъ невозможно было видѣть, не пожелавъ имѣть его возлѣ себя. Она была самымъ безкорыстнымъ созданіемъ, но имѣла очень опредѣленное понятіе о своей личности. Она твердо рѣшилась не оставаться ничтожнымъ существомъ между своими ближними -- не относительно того, чтобъ выйти за лорда или богача, или относительно того, чтобъ считать себя красавицей или умницей, но не ничтожнымъ существомъ относительно полезной цѣли въ жизни. Она была самымъ смиреннымъ существомъ на свѣтѣ, потому что не выставляла себя впередъ и не пряталась безъ нужды назадъ, а между-тѣмъ для нея самой никто не былъ выше ея. То, что у ней было принадлежало ей -- и старое сѣрое шелковое платье, купленное на деньги, заработанныя ею, и умъ, данный ей природой. Титулъ лорда Фона былъ его собственностью, званіе лэди Фонъ принадлежало ей. Люси не желала чужой собственности, но она была намѣрена не уступить своей. О настоящихъ выгодахъ или невыгодахъ -- имѣла ли она однѣ или страдала отъ другихъ -- она не думала вовсе. Недостаткомъ ея было неимѣніе женскаго тщеславія. Но ни одинъ мужчина, ни одна женщина на свѣтѣ не имѣли болѣе горячаго желанія убѣдить, добиться довѣрія, сочувствія и содѣйствія -- не для личныхъ выгодъ, но потому что, добившись этого, она достигала цѣли, какова бы она ни была.