-- Любезный другъ, сказалъ лордъ Джорджъ:-- никто ни слова не говоритъ о васъ и вашемъ домѣ.
-- Нѣтъ, милордъ, но...
-- Лэди Юстэсъ не осуждаетъ васъ и вы никого не осуждайте, сказалъ лордъ Джорджъ.-- Пусть полиція дѣлаетъ свое дѣло.
Наконецъ мужчины ушли и Лиззи осталась съ Пэшенсъ и мистрисъ Карбункль. Но даже и теперь она горю воли не давала, но сидѣла на постели, пораженная ужасомъ и нѣмая.
-- Можетъ быть, мнѣ лучше одѣться, сказала она наконецъ.
-- Я этого боялась, сказала мистрисъ Карбункль, дружески держа Лиззи за руку.
-- Да; -- вы это говорили.
-- Вещь такая цѣнная!
-- Я всегда говорила милэди... начала Крабстикъ.
-- Молчите! сердито закричала Лиззи.-- Я полагаю, полиція сдѣлаетъ что можетъ, мистрисъ Карбункль.
-- О! да; -- это сдѣлаетъ и лордъ Джоржъ.
-- Я немножко полежу, сказала Лиззи.-- Мнѣ такъ дурно, что я право не знаю, что и дѣлать. Если полежу, я можетъ быть оправлюсь.
Съ большимъ затрудненіемъ удалось ей выпроводить всѣхъ.
Потомъ, прежде чѣмъ раздѣлась, она опять заперла ту дверь, у которой осталась задвижка, а другую заперла на ключъ. Сдѣлавъ это, она вынула изъ-подъ изголовья свертокъ, который везла съ собой въ шкатулкѣ и, развязавъ его примѣтила, что ея милое брилліантовое ожерелье въ сохранности и цѣлости.
Предпріимчивые авантюристы украли желѣзный сундучокъ, но больше не украли ничего. Читателю не слѣдуетъ предполагать, что если Лиззи сохранила брилліанты, то сундучокъ былъ унесенъ съ ея согласія. Воровство это было настоящее, задумано съ большимъ искусствомъ, исполнено очень замысловато и съ большими издержками -- это воровство нѣкоторое время сбивало съ толку англійскую полицію и доставило большую знаменитость тѣмъ, кто его исполнилъ. Но только одинъ сундучокъ достался ворамъ.
Молчаніе Лиззи, когда она узнала о похищеніи сундучка -- молчаніе о томъ, что ожерелье въ настоящую минуту находилось у ней самой -- сначала не было умышленнымъ обманомъ. Ей было стыдно сказать, что она везла изъ Портрэ пустой сундучокъ, боясь, что его украдутъ, а брилліанты держала при себѣ. Потомъ ей пришло въ голову съ быстротою молніи, что хорошо было бы увѣрить Кэмпердауна, будто брилліанты украдены.
Такимъ образомъ она промолчала. Поразмысливъ съ полчаса, она увидѣла, какъ велики будутъ теперь ея затрудненія. Но такъ какъ она сначала не сказала правды, то не могла сказать ее и теперь.
Глава XLV.ПУТЕШЕСТВІЕ ВЪ ЛОНДОНЪ.
Когда мы оставили лэди Юстэсъ одну, въ своей спальнѣ, въ карлейльской гостинницѣ, послѣ открытія воровства, она имѣла много заботъ. Ожерелье, правда, было сохранно у нея подъ подушкой, но когда ее окружала толпа -- друзья ея и полицейскіе, и лица, принадлежащія къ гостинницѣ, -- она не говорила имъ, гдѣ брилліанты, но дала имъ уйти съ тѣмъ убѣжденіемъ, что брилліанты исчезли вмѣстѣ съ сундучкомъ. Она очень хорошо знала, что въ эту самую минуту берутся мѣры для отысканія воровъ и для того, чтобы обстоятельства этой покражи сдѣлались извѣстны. Теперь, безъ сомнѣнія ужъ лондонскіе полицейскіе извѣщены, что ночью входили въ ея комнату и похитили сундучокъ съ брилліантами. Какъ же ей при настоящемъ положеніи дѣла сказать правду? Могло быть и то, что воры уже пойманы. Не откроется ли истина въ такомъ случаѣ, хотя бы она и умолчала о ней? Тутъ она было рѣшилась совсѣмъ избавиться отъ брилліантовъ, такъ чтобы никто о нихъ ничего не зналъ. Она спрятала бы ихъ, еслибъ могла придумать такое мѣсто, гдѣ не отыщетъ ихъ никакое человѣческое искусство. Пусть воры говорили бы что хотѣли, ея слова въ подобномъ случаѣ имѣли бы больше вѣса, чѣмъ утвержденіе воровъ. Она объявила бы, что брилліанты были въ сундучкѣ, когда онъ пропалъ. Воры клялись бы, что сундучокъ былъ пустъ. Она опровергла бы это, и воры -- извѣстные какъ воры -- конечно были бы заподозрѣны даже собственными пріятелями и товарищами въ томъ, что сбыли брилліанты, прежде чѣмъ попались въ руки правосудія. Въ этомъ заключалась бы тайна, это была бы искусная хитрость, что все не лишено было привлекательности для Лиззи Юстэсъ.
Она всѣхъ поставила бы втупикъ. Кэмпердаунъ не могъ бы мучить ее ничѣмъ болѣе и въ этомъ отношеніи оказался бы побѣжденъ. Она избавилась бы отъ страшно тягостнаго для нея чувства публичнаго пораженія въ дѣлѣ объ ожерельѣ. Лордъ Фонъ, по всему вѣроятію, опять будетъ у ея ногъ. И въ шумѣ и толкахъ, которые подобное дѣло вызоветъ въ Лондонѣ, не будетъ ничего такого, что могло бы заставить ее стыдиться. Мысль эта ей понравилась; ожерелье надоѣло ей до-нельзя.
Но куда его дѣвать? Въ эту минуту она держала его межъ пальцевъ подъ подушкой. Если она намѣрена -- а ей казалось, что она намѣрена -- совсѣмъ избавиться отъ него, то море лучшій тайникъ. Въ случаѣ, еслибъ она рѣшилась уничтожить безвозвратно такое цѣнное имущество, вѣрнѣе всего для нея было бы прибѣгнуть "къ собственнымъ широкимъ волнамъ", какъ выражалась она, даже говоря мысленно сама съ собой. Въ "дружеской глубинѣ ея собственнаго, опоясаннаго скалами моря" она похоронитъ свою тяжелую заботу. Но теперь она удалялась отъ моря, и трудно было бы ей вернуться въ Портрэ, не возбудивъ подозрѣнія, которое могло ей быть гибельно.
Къ тому же, не окажется ли возможности избавиться отъ брилліантовъ, однако тѣмъ не менѣе оставить за собою право на нихъ въ будущемъ? Она знала, что входитъ въ долги и современемъ можетъ очень нуждаться въ деньгахъ. Ея знакомство съ ювелиромъ Бенджаминомъ часто приходило ей на умъ. Она не получитъ отъ него, быть можетъ, десяти тысячъ; -- но если онъ дастъ восемь или шесть, или даже пять, какъ пріятно это будетъ! Еслибъ она могла спрятать брилліанты на три или четыре года,-- еслибъ ей удалось скрыть ихъ такъ, чтобъ ни одна человѣческая душа не увидала, пока она не извлечетъ ихъ опять на Божій свѣтъ -- она, конечно, послѣ тако то продолжительнаго промежутка, могла бы употребить ихъ въ пользу! Гдѣ однако найти такое потаенное мѣсто? Она очень хорошо понимала, какъ велика была для нея опасность, пока ожерелье находилось при ней. Непредвидѣнная случайность могла повести къ его открытію, а при малѣйшемъ подозрѣніи, полиція нагрянетъ къ ней, и силою отыщетъ его. Не можетъ же быть, чтобъ не нашлось подобнаго тайника,-- если только хорошенько подумать! Тутъ она стала вспоминать всѣ слышанные ею разсказы о тайныхъ преступленіяхъ. Долженъ существовать какой-нибудь способъ исполнить это, если только она приложитъ всѣ усилія, чтобъ сосредоточатъ на этомъ свои мысли. Яма, глубоко вырытая въ землѣ; не могла ли бы она служить тайникомъ? Но гдѣ же вырыть подобную яму? Въ какомъ мѣстѣ могла бы она довѣриться землѣ? Нигдѣ болѣе какъ въ Портрэ. А между тѣмъ она ѣхала теперь въ Лондонъ, оставляя Портрэ за собою. Ей казалось несомнѣнно, что она не можетъ нигдѣ вырыть въ Лондонѣ ямы, которая осталась бы извѣстна одной ей. И того она не могла надѣяться, чтобъ въ часъ или два, которые ей оставалось провести въ Карлейлѣ, она нашла бы мѣсто для подобной ямы.
Ей нуженъ былъ другъ;-- кто-нибудь, на кого она могла бы положиться. Но подобнаго друга у ней не оказывалось. Вручить брилліанты лорду Джорджу она не рѣшалась. Развѣ не завладѣетъ сокровищемъ каждый корсаръ, который введенъ будетъ въ такое искушеніе? А еслибъ, что очень возможно, она еще ошиблась на его счетъ, и онъ вовсе не оказался корсаромъ, то онъ навѣрно выдалъ бы ее полиціи. Она перебрала въ умѣ всѣхъ своихъ лучшихъ друзей -- Фрэнка Грейстока, мистрисъ Карбункль, Лучинду, мисъ Мэкнёльти, даже Пэшенсъ Крабстикъ -- но изъ всѣхъ нихъ никому бы не могла довѣриться. Что бы она ни сдѣлала, это должно быть исполнено ею одною! Она начинала опасаться, что взяла на себя бремя заботъ, которое превышало ея силы. Одно только ей было ясно; она не могла рисковать теперь открыть кому-нибудь изъ нихъ, что ожерелье находится у нея, и что украденный сундучокъ былъ пустъ.
Думая обо всемъ этомъ, она легла въ постель,-- все крѣпко держа пакетецъ въ рукѣ -- и въ этомъ же положеніи проснулась утромъ, часовъ около десяти, когда мистрисъ Карбункль постучала въ дверь. Лиззи соскочила съ постели и впустила свою пріятельницу, вмѣстѣ съ которою вошла и Пэшёнсъ Крабстикъ.
-- Вамъ пора вставать, моя милая, сказала мистрисъ Карбункль.-- Мы сейчасъ будемъ завтракать.
Лиззи объявила, что такъ встревожена, что будетъ завтракать у себя наверху. Она просила, чтобъ ее не ждали. Карбстикъ принесетъ ей чашку чая, -- и кусокъ чего-нибудь.
-- Вы не можете удивляться тому, что я сама не своя, заключила Лиззи.
Мистрисъ Карбункль удивлялась совершенно противному. И лордъ Джорджъ, и она не мало были изумлены спокойствіемъ Лиззи при такой потерѣ. Лордъ Джорджъ приписывалъ ей истинное мужество. Мистрисъ Карбункль замѣтила шепотомъ, что быть можетъ, она считала покражу удобнымъ способомъ избѣгнуть процеса.
-- Вамъ, я полагаю, извѣстно, Джорджъ, что у нея отняли бы эти брилліанты.
Лордъ Джорджъ засвисталъ и также шепотомъ выразилъ мысль, что его уваженіе къ лэди Юстэсъ возросло бы въ сильной степени, еслибъ все это маленькое похожденіе было устроено ею самою съ цѣлью побороть Кэмпердауна.
-- Если окажется, заключилъ лордъ Джорджъ:-- что она наняла двухъ разбойниковъ, точно какой-нибудь старый итальянскій маркизъ, я получу о ней превысокое мнѣніе.
Разговоръ этотъ происходилъ до входа къ Лиззи мистрисъ Карбункль; но ни лордъ Джорджъ, ни она не подозрѣвала, чтобъ ожерелье еще находилось въ гостинницѣ.
Сундучокъ былъ отысканъ, и обломки отъ него принесены въ столовую, пока общество сидѣло за завтракомъ. Лиззи въ комнатѣ не было, но извѣстіе тотчасъ ей передала Крабстикъ, подавая крылышко фазана и ломтями поджаренный хлѣбъ. Желѣзный сундучокъ былъ найденъ въ углубленіи подъ сводомъ, который проходилъ подъ полотномъ желѣзной дороги ярдахъ въ ста пятидесяти отъ гостинницы. Сундучокъ былъ взломанъ, по словамъ полицейскаго сержанта, самыми превосходными стальными орудіями, которыя приготовляются исключительно для этой цѣли. Полицейскій сержантъ былъ вполнѣ увѣренъ, что дѣло исполнили искуснѣйшіе столичные мошенники. Очевидно, ничего не было выпущено изъ вида; каждое движеніе путешественниковъ, должно быть, извѣстно было ворамъ, и вѣроятно кто-нибудь изъ нихъ ѣхалъ на одномъ поѣздѣ съ ними. Даже дверь спальни въ гостинницѣ была смѣрена тѣмъ, кто вырѣзалъ задвижку. Полицейскій сержантъ не могъ достаточно надивиться на такое искуство -- но надзиратель, съ которымъ лордъ Джорджъ говорилъ нѣсколько разъ, былъ сдержанъ и молчаливъ. Надзиратель вовсе не былъ увѣренъ, чтобы лордъ Джорджъ самъ не питалъ пристрастія къ брилліантамъ. Однако онъ не выронилъ, ни словечка о подозрѣніи, которое возносилось бы на такую обаятельную высоту; а просто заявилъ, что желалъ бы оставить при себѣ кого-нибудь изъ нихъ. Еслибъ лэди Юстэсъ обошлась безъ высокаго лакея, онъ могъ бы оказать пользу въ Карлейлѣ. Итакъ было рѣшено, что высокій лакей останется;-- и онъ остался, хотя противъ своего желанія.