-- Да, но вы никогда не были покинуты въ такомъ одиночествѣ. У васъ мужъ и друзья.
-- Мужъ, желающій втиснуть пять фартинговъ въ одинъ пенни! Не все то золото, что блеститъ, лэди Юстэсъ.
-- Вы никогда не знали тѣхъ огорченій, какія я испытала, продолжала Лиззи, ничего не понявъ въ намекѣ новаго друга на важный текущій вопросъ: -- можетъ быть, вы слышали, что втеченіе прошлаго лѣта я была помолвлена съ однимъ лордомъ, который, кажется, и вамъ знакомъ.
Это было сказано самымъ нѣжнымъ шепотомъ.
-- О! да -- лордъ Фонъ. Я очень коротко его знаю. Разумѣется, я слышала о томъ. У насъ всѣмъ это было извѣстно.
-- И вамъ также извѣстно, какъ онъ со мною поступилъ?
-- Да -- безъ сомнѣнья.
-- О немъ я ничего не стану говорить вамъ, лэди Гленкора. Не считаю достойнымъ себя жаловаться. Но все это произошло отъ проклятаго ожерелья. Послѣ этого станете ли вы удивляться, что я искренно желала забросить эти камни въ бездны морскія?.-- Полагаю, что лордъ Фонъ опять будетъ... что это снова все уладится, сказала лэди Гленкора.
-- Уладится? повторила Лиззи съ изумленіемъ.
-- Препятствія къ свадьбѣ теперь не существуетъ.
-- Увѣряю васъ, что я совсѣмъ не вѣдаю намѣреній его сіятельства, сказала Лиззи съ презрѣніемъ:-- да и по правдѣ сказать, совсѣмъ не интересуюсь узнавать ихъ.
-- Я хочу сказать только, что онъ не желалъ, чтобъ юстэсовскіе брилліанты были у васъ.
-- Это не юстэсовскіе брилліанты, а мои собственные.
-- Но ему не нравилось, что они у васъ, и теперь, когда они исчезли навѣки...
-- О! да, они исчезли навѣки!
-- Слѣдовательно, и препятствіе исчезло. Почему бы вамъ.не написать къ нему и не пригласить его повидаться съ вами? Вотъ это я сдѣлала бы на вашемъ мѣстѣ.
Лиззи съ пылкостью отвергла мысль принудить лорда Фона къ женитьбѣ, которая ему противна по какой бы то ни было причинѣ.
-- Его сіятельство совершенно свободенъ, насколько это отъ меня зависитъ, сказала Лиззи въ порывѣ гнѣва.
Все это было понято лэди Гленкорой какъ слѣдуетъ. Лиззи Юстэсъ была порядкомъ измучена и лэди Гленкора не сомнѣвалась, что она будетъ радехонька возвращенію жениха. Молоденькая вдовушка потерпѣла жестокія испытанія -- такъ соображала лэди Гленкора -- и вѣдь это по истинѣ было бы доброе дѣло, еслибъ удалось возстановить ее въ великосвѣтскомъ кругу и опять устроить ея свадьбу. Относительно же лорда Фона -- вѣдь ни богатство не уменьшилось и все при ней остается, какъ и въ то время, когда онъ въ первый разъ сватался за нее. А она такъ прелестна, да и кромѣ того вдова баронета, и во всѣхъ отошеніяхъ болѣе приличной партіи не найти для лорда Фона. Прелестная, молоденькая вдова баронета съ четырьмя тысячами ежегоднаго дохода и замкомъ въ Шотландіи, и скандальною исторіею вдобавокъ! Лэди Гленкора рѣшила, что свадьбу слѣдуетъ возстановить.
-- Вѣроятно, вамъ извѣстно, что истинные друзья хотя и поссорятся, а все же кончаютъ тѣмъ, что мирятся и остаются вѣчными друзьями. Полагаю, что я могу замолвить словечко лорду Фону?
Лиззи медлила отвѣтомъ, но вдругъ вспомнила, что по-крайней-мѣрѣ мщеніе доставитъ ей полную отраду. Вѣдь она поклялась отмстить лорду Фону. Во всякомъ случаѣ, не самое ли лучшее осуществленіе ея клятвы заставить его жениться? Но такъ ли, или иначе, не выйдетъ изъ того худа, если онъ теперь будетъ лежать у ея ногъ.
-- Да -- если только вы думаете, что изъ этого можетъ выйти что-нибудь доброе.
Согласіе было дано съ большою нерѣшительностью; но при такихъ обстоятельствахъ требовалась такая нерѣшительность, а лэди Гленкора вполнѣ понимала силу обстоятельствъ. Когда она встала, чтобы проститься, Лиззи разсыпалась въ заявленіяхъ своей благодарности.
-- О, лэди Гленкора, какое доброе дѣло вы сдѣлали, принявъ на себя трудъ навѣстить меня! Умоляю васъ, заѣзжайте еще ко мнѣ, если только найдется у васъ свободная минута.
Лэди Гленкора сказала, что непремѣнно заѣдетъ.
Во время этого посѣщенія лэди Гленкора закинула вопросъ относительно Лучинды и сэр-Грифина и получила свѣдѣніе, что ихъ свадьба состоится. Она сдѣлала намекъ насчетъ родства Лучинды, но Лиззи не поняла намека и вопросъ не повторялся.
Глава LV.КВИНТЫ ИЛИ ПОЛУДЕСЯТЫЯ.
Не легка была задача, за которую взялась лэди Гленкора. Безъ всякаго сомнѣнья, лордъ Фонъ былъ покорный слуга предводителей своей партіи; онъ очень трусилъ мнѣнія своихъ единомысленныхъ и мучительно подчинялся вліянію общественнаго, какъ онъ называлъ, мнѣнія; онъ былъ до нѣкоторой степени большой трусъ, очень хлопотавшій о томъ, чтобъ поступать справедливо, такъ чтобы его не могли обвинить въ несправедливости, и въ то же время мало былъ одаренъ настоящимъ пониманіемъ, которое научаетъ человѣка разбирать, что хорошо, что дурно. Лэди Гленкора все это хорошо замѣчала и чувствовала, что на такого человѣка нѣсколько словъ съ ея стороны могутъ имѣть сильное вліяніе. Но даже и лэди Гленкора не вдругъ рѣшилась сказать благородному человѣку, что онъ долженъ жениться на женщинѣ, когда онъ объявилъ уже свое намѣреніе не жениться на ней и пытался почти публично оправдывать свою рѣшимость ея поведеніемъ. Лэди Гленкора почти чувствовала, что взяла на себя слишкомъ много, когда въ головѣ своей перебирала всѣ средства, какъ бы исполнить обѣщаніе, данное лэди Юстэсъ.
Пятифартинговый биль былъ предложенъ во вторникъ и долженъ былъ быть прочитанъ въ первый разъ въ понедѣльникъ чрезъ недѣлю. Въ среду лэди Гленкора написала къ герцогу и заѣзжала въ Гертфордскую улицу. Въ воскресенье она была уже въ Мачингѣ и ухаживала за герцогомъ; но она вернулась въ Лондонъ ко вторнику, а въ среду былъ небольшой обѣдъ въ домѣ Пализера, очевидно съ цѣлью дружескихъ преній относительно новаго пализеровскаго пенни. Первый министръ былъ приглашенъ, и Бонтинъ, и Барингтонъ Ирль и тѣ члены правительства, которые могли оказаться особенно полезны финансовому Геркулесу того дня. Въ умѣ Пализера возникъ вопросъ, быть можетъ не существенной важности, но такого рода, что если его пропустить безъ вниманія, то пожалуй онъ сдѣлается роковымъ для окончательнаго успѣха принимаемой мѣры. Такъ много значенія бываетъ въ одномъ имени -- унція смѣшнаго часто могущественнѣе, чѣмъ стопудовой аргументъ. Подъ какимъ названіемъ будетъ оглашенъ пятифартинговый пенни? Кто-то злорадно шепнулъ Пализеру, что фартингъ означаетъ четверть, и тутъ возникла новая тревога, которая на время нависла надъ нимъ черною тучей. Смѣло ли пренебречь первобытнымъ значеніемъ полезнаго, стараго слова или рискнуть на опасность изобрѣтенія новаго слова? Октябрь, объяснялъ онъ самому себѣ, все же десятый мѣсяцъ въ году, ноябрь одиннадцатый и такъ далѣе, хотя ихъ наименованія такъ ясно означаютъ восьмой и десятый. Вся Франція пыталась освободиться отъ такой нелѣпости и потерпѣла неудачу. Держаться ли ему фартинга, или назвать его квинтою или полудесятою?
-- Выходитъ же журналъ разъ въ мѣсяцъ, тогда какъ онъ называется Fortnightly Review {Двухнедѣльное обозрѣніе.}, а между тѣмъ говорятъ, что онъ очень хорошо идетъ, сказалъ Пализеръ своему другу Бонтину.
Бонтинъ былъ большой раціоналистъ и потому думалъ, что "обозрѣніе" сдѣлало бы лучше, когда бы называлось болѣе раціональнымъ, подходящимъ именемъ; онъ сильно высказывался въ пользу "квинты" вмѣсто фартинга. Грешэмъ выразилъ мимоходомъ мнѣніе, что англичанъ не заставишь разговаривать о квинтахъ и въ этомъ заключается большое затрудненіе. Вслѣдствіе этого замѣчанія устроился небольшой обѣдъ, и какъ обыкновенно бывало въ такихъ случаяхъ, Пализеръ передалъ заботу объ устройствѣ обѣда своей женѣ. Когда онъ услыхалъ, что лордъ Фонь включенъ ею въ число гостей, онъ вытаращилъ глаза. Лордъ Фонъ, можетъ быть, и пригоденъ на что-нибудь въ министерствѣ ост-индскихъ дѣлъ, но ужъ ровно ничего не смыслитъ въ финансовомъ вопросѣ о пенни.
-- Онъ приметъ это за величайшій почетъ, сказала лэди Гленкора.
-- Да я-то не желаю оказывать почета лорду Фону, возразилъ Пализеръ.
-- Ну такъ я желаю, сказала лэди Гленкора, и дѣло на томъ покончилось.
Обѣдъ вышелъ восхитительный. Мистрисъ Грешэмъ и мистрисъ Бонтинъ тоже были тутъ и великій насущный вопросъ былъ рѣшенъ въ двѣ минуты, прежде чѣмъ гости вышли изъ гостиной.
-- Держитесь вашего фартинга, сказалъ Грешэмъ.
-- Я такъ и думаю, отвѣтилъ Пализеръ.
-- А квинта такое легкое слово, замѣтилъ Бонтинъ.
-- Но сквинты {Quint (квинтъ) -- пятый; squint (сквинтъ) -- косой.} еще легче, произнесъ Грешэмъ съ шутливымъ авторитетомъ перваго министра.
-- Въ народѣ имъ вѣрно дали бы прозвище косоглазокъ {Cock-eye -- косоглазый.}, сказалъ Барингтонъ Ирль.
-- Да и въ фартингѣ нѣтъ ни малѣйшаго созвучія съ четвертью, замѣтилъ Пализеръ.
-- Держитесь стараго слова, повторилъ Грешэмъ.
-- Такъ дѣло на томъ и покончилась, а за это время лэди Гленкора осыпала комплиментами лорда Фона по поводу искусно довершеннаго имъ дѣла сааба Майгобскаго. Вслѣдъ за тѣмъ всѣ отправились въ столовую и ни одного уже слова не было сказано о новомъ пенни Пализера.
Предъ обѣдомъ лэди Гленкора вытребовала отъ лорда Фона обѣщаніе возвратиться въ гостиную. Лэди Гленкора была необыкновенно искусна въ такихъ дѣлахъ и ни однимъ словомъ не намекнула о своей цѣли; она совсѣмъ не имѣла охоты разгонять своихъ гостей, а лордъ Фонъ -- именно лордъ Фонъ -- непремѣнно долженъ остаться. Если онъ уйдетъ, то за цѣлый вечеръ не будетъ другого разговора, кромѣ объ этомъ несносномъ пенни. Онъ долженъ остаться, хотя бы для того, чтобъ сдѣлать ей одолженіе -- и, само собою разумѣется, онъ остался.
-- Какъ вы думаете, кого я на дняхъ видѣла? спросила лэди Гленкора, когда ей удалось наконецъ загнать свою жертву въ уголокъ.
Конечно, лордъ Фонъ не имѣлъ понятія о томъ, кого она видѣла. До самой этой минуты въ его головѣ не мелькало ни малѣйшей тѣни подозрѣнія о грядущей на него опасности.
-- Я навѣстила бѣдную лэди Юстэсъ и нашла ее больною, въ постелѣ.