И корона, и парламент стремились избавиться от армии. Эта грозная сила, достигшая численности 40 тысяч человек и не имевшая равных в Европе по боевым качествам, должна была быть распущена. Кроме того, все сходились на том, что ни при каких обстоятельствах в стране не должно быть больше постоянной армии.
Однако такие решения воспринимались тяжело — прежде всего теми, кого затрагивали непосредственно. «Кавалеры» чувствовали обиду и унижение, сознавая, что реставрация монархии не принесла им вознаграждения за преследования, жертвами которых они были все эти годы. Тщетно протестовали они против закона об амнистии, называя его «законом о забвении прошлых услуг и прощении былых преступлений». Роялистов возмущало то, что наказанию подлежали только непосредственные виновники смерти Карла I, тогда как те, кто вел против него войну и способствовал его гибели, кто вымещал свою злобу на его верных друзьях, оставались безнаказанными и даже сохранили за собой неправедно нажитые состояния. Тем не менее и «кавалеры» соглашались с необходимостью избавиться от армии, хотя многим казалось чудом, что это можно сделать без кровопролития. Простые солдаты, рядовые «железнобокие» ощутили на себе изменение общественного мнения, и многим из них это было непонятно. Разве не они одержали великие победы на полях сражений, разве не они защищали правое дело пуританской церкви? Теперь это чуть ли не вменялось им в преступление. Грозная армия, которая добилась казни короля и разогнала не один парламент, теперь перестала быть политической силой и ей снова предстояло уйти в тень. Но теперь солдаты уступили. Получив причитающиеся им деньги, они вернулись домой, к своим прежним занятиям, и через несколько месяцев эта грозная, непобедимая военная машина растворилась в мирном населении, почти не оставив следа. Отныне они являли собой пример предприимчивости и умеренности, как прежде доблести и рвения.
Из примерно шестидесяти человек, подписавших покойному королю смертный приговор, к 1660 г. около трети уже умерли, еще треть сбежала, так что ответить за цареубийство могли только человек двадцать. Король, стремившийся спасти как можно больше из них, встретил противодействие лояльного ему парламента. Карл заявлял о снисходительности к убийцам своего отца, а парламент, многие из членов которого содействовали процессу над королем и его казни, громко требовал возмездия. В конце концов девять человек были казнены по обвинению в государственной измене, ответив, таким образом, за всех. Почти все из них гордились содеянным. Харрисон и другие офицеры взошли на эшафот с твердым убеждением, что потомки воздадут должное их самопожертвованию. Малодушие проявил только Хью Питере, пламенный проповедник, но пример товарищей и кружка крепкого пива придали ему сил. Когда палач, с забрызганным кровью мечом в руке, встретил его словами «Как, вас устроит это орудие, доктор Питере?», он твердо ответил, что вполне готов встретить смерть. Однако общественное мнение требовало наказания всех, причастных к казни Карла I, и, чтобы удовлетворить его, 30 января 1661 г., в годовщину цареубийства, устроили символическую казнь его главных виновников. Прах Кромвеля, Айртона и Брэдшоу был извлечен из гробниц в Вестминстерском аббатстве, где их всего несколько лет назад погребли со всей торжественностью. Затем их протащили по улицам города, повесили на виселице в Тайберне, где они провисели двадцать четыре часа, после чего останки были брошены в навозную кучу.
Выкопали из могил и захоронили в какой-то яме также прах Пима и еще двадцати парламентариев. Столь отвратительного надругательства над мертвыми требовало общественное мнение, и король был рад разрешить его — лишь бы не казнить кого-то еще.
На смерть также были осуждены еще два человека — генерал Ламберт и сэр Генри Вэн.
Богатый послужной список Ламберта позволял ему активно влиять на события в стране. В последний год республики он мог в любой момент захватить власть. Нам уже известны его планы относительно восстановления монархии. Ламберт мог опередить Монка и стать главной силой Реставрации, так же как мог расправиться с Монком и присвоить себе титул лорда-протектора. Его отличали безграничная дерзость и огромный опыт. Но все планы Ламберта провалились, и теперь генерал «железнобоких», герой десятка сражений, предстал перед судьями. Он униженно добивался пощады от короля. В лице брата Карла II, герцога Йоркского, он нашел влиятельного защитника. Его простили. Остаток жизни Ламберт провел в Гернси, где ему разрешалось свободно передвигаться по острову, а затем в Плимуте, находя утешение в ботанике и живописи.
С Вэном дело обстояло сложнее. Он с презрением отказался подавать прошение о помиловании и защищался так искусно и воодушевленно, опираясь на логику и закон, что мог бы получить снисхождение. Но в его прошлом отыскали одно деяние, оказавшееся для него фатальным. Ему припомнили, что двадцатью годами ранее он передал Пиму записи своего отца Генри Вэна-старшего, касавшиеся заседания Тайного совета, в которых якобы говорилось о намерении Страффорда ввести в Англию ирландскую армию. Для Страффорда это закончилось трагически. Если уж платить по долгам, так платить! Этого пропустить было нельзя. Карл II не проявил ни малейшего желания пощадить Вэна. «Он слишком опасен, чтобы оставлять его в живых, — сказал король. — От него нужно избавиться, если есть законный повод». Вэн встретил смерть с большим самообладанием, до последнего момента пытаясь убедить собравшуюся толпу в своей невиновности.
В Шотландии чуть ли не единственным знатным человеком, поплатившимся жизнью, стал Арчибальд Кемпбелл, маркиз Аргайл. Он прибыл в Лондон, чтобы приветствовать возвратившегося Карла II, но был сразу же арестован. Карл, желая избавиться от лишних забот, отослал его в Шотландию. Король затратил немало усилий, чтобы свести к минимуму число жертв. «Я устал от казней», — сказал он. Но шотландский парламент, поддавшись общим настроениям, все же отправил бывшего лидера ковенантеров на эшафот. Маркиз умер, проявив несгибаемое мужество и примерную набожность. Все поняли, что смерть Аргайла была платой за казнь Монтроза. Таким образом, благодаря усилиям Карла II (отчасти пожертвовавшего своей популярностью) во время Реставрации было казнено не более дюжины человек. По иронии судьбы, их осудили на смерть как раз те, кто в значительной мере содействовал их преступлениям и извлекал из них выгоду. Авторитетные члены парламента, пэры и депутаты палаты общин, высокие чиновники правительств республики и Протектората с готовностью заняли свои места на скамьях судов, приговоривших к смерти цареубийц. Именно они понесли на себе вину за эти казни, чем навлекли на себя позор и бесчестье.
Глава XXII. «ВЕСЕЛЫЙ МОНАРХ»
Согласительный парламент являл собой собрание, представлявшее большинство нации. Он с успехом преодолел все серьезные политические трудности, однако, согласно конституционным обычаям королевства, не мог считаться легитимным, так как не был созван королем. Вот почему республиканцы имели возможность оспорить все его решения. Карл II задним числом подписал документ о созыве парламента, надеясь таким путем поддержать его своим авторитетом. Ситуацию это не изменило: палата общин не могла претендовать на право называться полноценным парламентом. В конце 1660 г. король счел необходимым распустить его. Сделав этот шаг, он проявил уважение к закону, но в то же время упустил возможность урегулировать религиозные вопросы в масштабах всей страны.
Выборы отразили настроения народа. Новая палата общин в большинстве своем была роялистской и антипуританской. Короля на престоле восстановила армия; разгромленные и запуганные роялисты мало способствовали возвращению Карла II в Англию. Теперь настал их час. В Вестминстере собрались те люди, которые ходили в атаки вместе с принцем Рупертом, а в годы Протектората укрывались в своих имениях, стараясь сохранить за собой хоть клочок владений предков. Парламент, созванный в мае 1661 г., действовал дольше всех в истории Англии — на протяжении восемнадцати лет. Его называли Кавалерским, или Пенсионным парламентом. Поначалу он состоял из людей, чьи лучшие годы остались позади, и ветеранов войны, но когда в конце концов был распущен, то большинство в нем, за исключением двухсот человек, составляли избранные на дополнительных выборах «круглоголовые» или их наследники. С первого заседания парламент проявил свои симпатии к монарху, но более на словах, чем на деле. Он воздал должное Карлу II, но не проявил ни малейшего намерения быть управляемым им. Многие мелкопоместные дворяне, пострадавшие из-за поддержки короля, не были слепыми монархистами. Они вовсе не желали пренебрегать парламентскими правами, обретенными в ходе жестокой гражданской войны. Они были готовы принять меры по обороне страны силами местной милиции, но при условии, что сама милиция должна быть под контролем глав судебной и исполнительной власти графств. Они энергично отстаивали верховенство короны над вооруженными силами, но при этом заботились о том, чтобы те небольшие отряды войск, которые еще оставались в стране, были рассредоточены по местам и командование ими осуществляли дворяне. Таким образом, не только король, но и парламент не имел контроля над армией. Теперь вооруженные силы были вверены знатным семьям графств и местному дворянству. Решив таким образом вопрос об армии, Кавалерский парламент обратился к религиозным, политическим и социальным проблемам, не забывая защищать также и свои собственные интересы.
Со времен Елизаветы английские монархи преследовали цель покровительства национальной церкви, основывающейся на епископальной системе управления и совершающей богослужения по Книге Общих молитв. Кроме того, предпринимались попытки сблизить церкви Англии и Шотландии. Оливер Кромвель добился религиозного единообразия Англии, Шотландии и Ирландии, но совершенно в иной форме — при господстве пресвитерианской церкви — и жестокими методами. Религиозное урегулирование при Карле II представляло собой реакцию на крайности пуританского правления, которая проявилась не только в деятельности парламента, но и в действиях самой государственной церкви.