д обеими палатами.
Кавалерский парламент руководствовался английской конституцией — парламентской и протестантской по своему характеру. В нем действовали те силы, которые, будучи разрозненными, в 1688 г. сплотились и совершили «Славную революцию».
Устранив парламент, столь долгое время служивший ему опорой, а теперь ставший препятствием, Карл надеялся, что новый состав депутатов окажется не столь своевольным и непреклонным. Он полагал, что страна в целом расположена к нему более дружелюбно, чем лондонский улей, в котором хозяйничал Шефтсбери. Но все его надежды оказались иллюзией. Англия была еще более враждебна, чем Лондон. Новые выборы в парламент в 1679 г. вызвали огромный интерес в обществе — это как раз то, что было на руку оппозиции. Кандидаты на места в палате общин устраивали обеды для своих избирателей, на которых те, поглощая за их счет различные блюда, с жаром обсуждали насущные проблемы страны. Ситуация в 1679 г. во многом напоминала ту, что сложилась в 1640 г., когда был созван Долгий парламент: все главные противники короля вернулись на свои места, а сторонники двора, прежде имевшие около ста пятидесяти голосов, получили теперь всего тридцать мест. Но между 1640 и 1679 гг. все же было одно важное отличие: и король, и страна прошли через трагическое испытание, которое никто не хотел повторять. Над Англией снова нависла угроза гражданской войны, способной породить жестокости времен Кромвеля. Воспоминания о печальной судьбе Карла I бросали тень на все действия его сына. Карл II должен был любой ценой сохранить институт королевской власти и сам удержаться на троне. Поэтому он уступил желанию нации и смирился с враждебностью парламента. Граф Дэнби был заключен на пять лет в Тауэр. Должно быть, он был рад этому — заключение лучше, чем казнь по обвинению в государственной измене. С Дэнби мы еще встретимся.
Главной мишенью оппозиции стал Яков, герцог Йоркский. Раньше король уже просил его не посещать заседаний Тайного совета, а теперь был вынужден посоветовать вообще покинуть страну. Герцог удалился в Нидерланды, взяв с собой в числе немногих приближенных Джона Черчилля, своего адъютанта и доверенное лицо. Сняв с себя бремя ответственности за герцога, Карл мужественно встретил ярость антикатолической бури. Титус Оутс, беззастенчиво прибегавший к лжесвидетельству и сфабрикованным уликам, добился того, что несколько ни в чем не повинных католических священников были отправлены на эшафот. Для их спасения король делал все, что было в его власти, но, когда его усилия оказались напрасны, он позволил событиям идти своим ходом. Глубокое знание человеческой психологии и превратности долгих лет изгнания сослужили ему хорошую службу. Карл скрепя сердце подписывал смертные приговоры людям, в невиновности которых был убежден, утешая себя тем, что не он виноват в их смерти — для короля это стало ужасным испытанием, на которое его обрекли его же подданные. Карл сильно изменился: в последние пять лет правления от его былого безразличия к политике не осталось и следа. Он понимал, что на карту поставлены его жизнь и сохранение династии. Все свои способности он направил на то, чтобы восстановить утраченные короной позиции. Противостояние короля и Шефтсбери было смертельным. Поначалу казалось, что Карл находится во власти оппозиции, возглавляемой этим непримиримым человеком, но все же король вышел победителем из упорной схватки, проявляя порой демоническую ловкость, а безжалостный Шефтсбери, запятнавший себя участием в процессах над невинными католиками, в итоге умер в изгнании [150].
Вокруг проекта акта «Об исключении» развернулась жестокая борьба. Главной целью оппозиции было не допустить на трон паписта Якова. Все что угодно, только не это! Но тогда кто взойдет на трон после смерти Карла? Шефтсбери держал в поле зрения Вильгельма Оранского, но с еще большей благожелательностью относился к герцогу Монмуту, незаконному сыну Карла II от Люси Уотерс. Это был молодой человек, очаровательный, романтичный, смелый, умный — одним словом, «наш возлюбленный протестантский герцог». Весь вопрос лишь в том, является ли он бастардом или законнорожденным, имеющим все права, вытекающие из этого факта? Многие полагали, что отношения короля и Люси были официально скреплены в той или иной форме и даже существует некое свидетельство об их браке, якобы похищенное эмиссарами Папы римского. Оппозиционная партия, ставшая в Англии самой влиятельной, очень стремилась к признанию законных прав Монмута. Ей нужен был король — протестантский король, англиканский король, воспитанный в духе уважения конституции, король, который проводил бы целенаправленную внешнюю политику объединения всех протестантских сил Европы в противовес действиям Людовика XIV.
Решить этот вопрос мог только один человек. Чтобы избавиться от всех проблем и обеспечить спокойное будущее своей стране, от Карла требовалось всего лишь признать Монмута своим наследником. Но ничто не могло заставить Карла изменить принцип наследования по крови, который он признавал единственно законным. Понимая, сколь болезненным этот шаг может стать для него самого и для всего королевства, он считал своей святой обязанностью передать престол брату, чьи личные качества, как он прекрасно понимал, делали его наименее подходящим для трона кандидатом. Тем не менее легенда о брачном свидетельстве Карла II и Люси Уотерс пережила века. Уже в наше время стало известно о том, что герцог Баклью, дальний потомок Монмута, обнаружил его и уничтожил как опасное для монархии.
Новоизбранная палата общин принялась за работу с большим рвением. Подавляющее большинство в ней принадлежало оппозиции, настроенной антикатолически. Она сразу же повела наступление на графа Дэнби. Все свои усилия оппозиционеры сосредоточили на принятии акта «Об исключении». Логика действий палаты общин была понятна: когда паписты законодательно будут исключены из всех государственных учреждений, лишены любых официальных должностей — как сможет католик стать королем? Карл, несогласный с тем, что парламент стремится изменить порядок наследования, попытался предложить компромиссный вариант закона. Содержащиеся в нем ограничения, будь они приняты и проведены в жизнь, создали бы в Англии ограниченную конституционную монархию. Правитель-католик лишается всяческого церковного покровительства. Ни один папист не имеет права выбираться в парламент или занимать государственную должность. Парламент, заседающий в момент смерти короля, продолжает работать еще некоторое время, а если он на каникулах, то собирается без созыва. Судьи назначаются только с согласия парламента. Наконец, Карл II отказался от права, за которое так долго боролся его отец, — от «власти меча». Лорды-лейтенанты, контролирующие милицию, их заместители и офицеры военно- морского флота назначаются только парламентом. Но настроение, преобладающее среди депутатов, не позволило им поверить в то, что на короля-паписта можно будет наложить какие бы то ни было ограничения. Проект акта «Об исключении» подавляющим большинством прошел второе чтение, после чего король снова объявил парламент распущенным.
Второй парламент Реставрации, несмотря на недолгое существование, успел принять закон, ставший ему своеобразным памятником. Виги провели Habeas corpus — важный закон, закреплявший свободу личности и ограждавший человека от внесудебного ареста. Согласно этому акту, ни один англичанин, независимо от своего происхождения и положения, не мог быть заключен под стражу более чем на несколько дней без предъявления ему в открытом суде обоснованных обвинений [151]. Король не возражал против принятия этого акта.
Баланс сил в стране был в то время таков, что его сторонники также нуждались в правовой защите, даже министры. Карл II произнес традиционные слова «король согласен» [152], и отныне все законопослушные люди на территориях, подвластных Британской короне, могли чувствовать себя в безопасности. Тирания и деспотизм, столь часто встречающиеся в XX в., со всей очевидностью доказали, что «Хабеас Корпус Акт», рожденный английским политическим гением, является важнейшим завоеванием демократических прав и свобод, что признают сейчас не только англоязычные народы, но и весь мир.
Вигская оппозиция одержала победу, и в стране снова усилились антикатолические настроения. Повсюду люди высказывались против того, чтобы герцог Йоркский становился королем. Англиканские богословы пытались склонить Якова вернуться в лоно церкви, чтобы религиозные разногласия не разделяли его с будущими подданными. Он оставался тверд в своих убеждениях. Знаменитый пример Генриха Наваррского, сменившего Царство Небесное на царство земное, не производил на него впечатления: лучше изгнание, бедность, смерть; лучше гражданская война и разорение страны. Мотивы, которыми он руководствовался, заслуживают всяческого уважения; тем не менее упорство герцога Йоркского обостряло ситуацию в стране. В наши дни, когда католическая церковь выступает против произвола и беззаконий светских властей, трудно понять, какие неприятные чувства вызывала она у англичан в 1679 г., когда люди еще живо помнили костры Смитфилда, Варфоломеевскую ночь, «Непобедимую Армаду» и «Пороховой заговор».
Глава XXIV. ВИГИ И ТОРИ
Как только Карл II понял, что выборы в парламент не дали нужного ему результата, он отсрочил начало его работы почти на год. Именно в этом, 1680, году в английском обществе вошли в употребление названия «виги» и «тори», обозначавшие политические партии, которым было суждено разделить Британские острова почти на два столетия. Глубинные причины их противостояния лежали в религиозной сфере. Тем не менее в правление Карла II произошло оформление либеральных политических идей. Англия развивалась, и религиозные противоречия, прежде во многом определявшие политический прогресс, отныне занимали второе место. На смену войне верований пришла грязная и неконтролируемая борьба партий.