284. В то же время утверждение Понятовского на престоле, которое дорого обошлось России (на подкуп чиновников в 1763–1766 гг. было истрачено 4,4 млн. руб.), по мнению В.Н. Виноградова, свидетельствовало об отсутствии у Екатерины II стремления к разделу Польши285.
В феврале 1768 г. в Петербург прибыл чрезвычайный посол Великобритании «кавалер древнейшего и благороднейшего ордена св. Андрея», член Тайного совета и генерал-лейтенант английских войск лорд Чарльз Кэткарт. В инструкции, полученной им от главы внешнеполитического ведомства, говорилось следующее: «Так как в 1742 году в Москве был заключен между обеими державами союзный трактат, сроком на 15 лет, ныне уже истекших, и так как с этого времени было преступлено к обсуждению возобновления упомянутого трактата, то Вы воспользуетесь удобным случаем осведомиться, изменились ли чувства, высказанные до сих пор по этому поводу министрами Ее Императорского Величества, и сообщите нам все, что узнаете касательно этого предмета для дальнейших наших инструкций»286. Как видно, очередному британскому послу вновь предписывалось добиться пролонгации союзного оборонительного договора с Россией.
Что представлял собой новый посол? Это был человек с богатой биографией. Девятый лорд Кэткарт Чарльз происходил из семьи родовитой шотландской аристократии. Он родился 21 марта 1721 г. Его отец был видным военачальником. Сын пошел по стопам отца: юношей поступил на военную службу в гвардию и в 22 года уже командовал отделением под предводительством графа Стэра. Участвовал в Войне за Австрийское наследство (1740– 1748 гг.), а вскоре стал адъютантом графа Камберленда, которого сопровождал во Фландрию, Шотландию, Голландию. Стойкий противник династии Стюартов, он принял участие в подавлении их сторонников – якобитов. В битве при Фонтено (1745 г.) получил тяжелое ранение в голову. С тех пор носил шелковую повязку на шее, за что позднее получил прозвище «Заплатка Кэткарт» (Patch Cathcart). Военная карьера Кэткарта не прервалась после ранения. Он вернулся в строй, героически сражался в битве при Каллодене, где вновь был ранен. В 1750 г. получил чин полковника. Спустя 10 лет, дослужившись до чина генерал-лейтенанта, Кэткарт оставил военную службу. Тогда же он занял место в парламенте Великобритании как один из тех знатных пэров, которые представляли в нем Шотландию.
Женился Чарльз Кэткарт в зрелом возрасте, в 32 года. Его избранницей стала дочь капитана лорда Арчибальда Гамильтона – Джейн Гамильтон. Брак оказался удачным. В семье любящих супругов родилось семеро детей: три сына и четыре дочери. Одна из дочерей, Мэри, прославившаяся своей красотой, вышла замуж за первого барона Линдача Томаса Грэхема. Финансовое положение Кэткарта заметно улучшилось после того, как он продал унаследованное от матери поместье в Сандреме. Правительство должным образом оценило как его боевые заслуги, так и деятельность в Тайном совете: в 1763 г. Кэткарт был посвящен в рыцари. В феврале 1768 г. его назначили послом в Санкт-Петербург, где он пробыл около четырех лет, вплоть до 1772 г.287
По прибытии в Россию Чарльз Кэткарт встретил самый радушный прием, как со стороны императрицы, так и ее придворных. Еще до того, как состоялась первая официальная встреча посла с Екатериной II, он получил для себя, своей супруги и сестры, с которыми приехал в Россию, приглашение на церемонию закладки первого камня «великолепной церкви во имя св. Исаакия» (Исаакиевского собора). На церемонию должна была прибыть Екатерина II. Кэткарт полагал, что императрица, «несмотря на то, что это не принято обычаем», желала с ним познакомиться «как можно скорее». В донесении главе внешнеполитического ведомства Британии лорду Веймуту от 12 августа 1768 г. Кэткарт подробно описал церемонию закладки камня. «Под триумфальной аркой возвышалась платформа, откуда Ее Величество могла подойти к аналою, на котором лежал камень с надписью, медалями и монетами. В назначенный час Ее Императорское Величество прибыла, предшествуемая епископами, архимандритами и прочими лицами высшего духовенства вместе с придворными певчими». Отслужили молебен. Посол был представлен сначала великому князю, а затем императрице, которой поцеловал руку. «При этом многочисленном собрании Ее Императорскому Величеству угодно было оказать мне «отличие», – продолжал повествование Кэткарт, – она обращалась ко мне со многими вопросами, а положив камень, медали … в другой камень большей величины, где отчасти окружила их известью, поручила мне прибавить извести той же лопаткой, которую употребляла … Я выполнил это, а вслед за мной еще некоторые государственные сановники последовали моему примеру, после чего императрица помогла опустить камень на предназначенное ему место … Я никогда не видел такого торжественного и великолепного зрелища», – с восторгом заключал дипломат288.
Вечером того же дня Кэткарт имел удовольствие видеть еще одно зрелище «весьма приятного свойства» – смотр кадетского корпуса, «заведения учрежденного императрицей Анной (Иоанновной – Т.Л.), но много усиленное и увеличенное ныне царствующей императрицей». Граф Григорий Орлов, проводивший смотр, был до того любезен, что настоял, чтобы дипломату «была оказана честь военного салюта». «После этого, – пояснял Кэткарт, – я счел долгом сделать ему визит»289.
Спустя несколько дней посол был приглашен на смотр батальонов полка под командованием бригадира Каменского. Произошло сражение, продолжавшееся два часа, маневры были «чрезвычайно разнообразны и искусны». «Я никогда не видал столько молодости, равенства в росте, деятельности и проворства, – свидетельствовал Кэткарт. – Люди были отлично одеты и вооружены и соблюдали полнейшую дисциплину. Этим последним обстоятельствам они обязаны лагерной жизни, в которой русская армия проводит каждое лето, а также искусству и заботливости генералов Чернышева и Панина» (брата Н.И. Панина – Т.Л).
Далее дипломат с восторгом повествовал о приеме, оказанном ему придворными. «Не могу описать вам, милорд, – сообщал он лорду Веймоту, – любезности начальствовавших офицеров и графа Панина, который был там и сделал мне честь одолжить … прекрасную английскую лошадь». Примечательно, что с самим графом Паниным Кэткарт успел пообщаться еще накануне в покоях Никиты Ивановича, где они вели «долгий предварительный разговор». О его содержании Кэткарт решил в тот момент не распространяться. «Могу только уверить вас, милорд, – заверял дипломат своего шефа, – что репутация откровенности, искренности и способностей этого министра вовсе не преувеличена, и он по убеждению твердый сторонник британского народа и того тесного союза, которого столь настоятельно требуют интересы обоих дворов»290 .
Особой милостью со стороны императрицы явилось знакомство с супругой посла, что выходило за рамки существующего при дворе этикета. Кэткарт упомянул об этом в донесении от 19 сентября 1768 г. Он сообщил, что его супруга была представлена императрице, которая пригласила ее играть в пикет. Леди Кэткарт «осталась весьма довольна многочисленными знаками внимания, которые Ее Величеству угодно было оказать ей»291. Супругу посла пригласили также на ужин с императрицей и великим князем. Сам дипломат обедал с императрицей в Адмиралтействе и там, «сидя подле нее за столом и будучи особенно отличен ее милостью, убедился в том, что в настоящую минуту британская нация пользуется здесь полнейшим уважением»292.
Летом 1770 г. у четы Кэткарт родилась дочь, названная Екатериной Шарлоттой. Крестными девочки изъявили желание стать графиня Воронцова и граф Панин. «Не могу достаточно передать вам, милорд, милостивое участие, принятое императрицей в состоянии здоровья леди Кэткарт и ребенка, ту доброту, с которой граф Панин и все придворные лица содействовали ей», – с волнением сообщал дипломат новому главе внешнеполитического ведомства графу Рошфору и далее продолжал: «Императрица имеет обычай оставлять матери какой-нибудь предмет на память ребенку о чести, сделанной при его крещении, потому госпожа Воронцова передала леди Кэткарт от имени Ее Императорского Величества великолепный бриллиантовый фермуар, а граф Панин от имени великого князя передал другой фермуар, хотя и меньший по сравнению, однако весьма значительной ценности»293.
Чем же объяснялся столь радушный прием, оказанный Екатериной и ее приближенными британскому послу? Сам Кэткарт полагал, что это было следствием особой симпатии императрицы ко всем его соотечественникам. Об этом он не раз писал в донесениях в Лондон. Так, в послании лорду Веймуту от 19 сентября 1768 г. Кэткарт утверждал: императрица «пользуется всяким случаем, чтобы заявить о своем расположении и уважении», к британскому королю и его нации294. А в депеше графу Рошфору от 9 января 1670 г. он ссылался на высказывание графа Орлова о том, что Екатерина «питает высокое почтение к королю и … английской нации, и что, когда ей случается, что-либо похвалить, ее самое обыкновенное выражение таково: “придумано, сказано или сделано по-английски”»295. В депеше от 12 октября того же года Кэткарт приводил в пример «небольшой случай», который, на его взгляд, доказывал уважение императрицы и ее двора к британским подданным. Екатерина посетила театральное представление, в котором принимали участие английские актеры. В разговоре с руководителем труппы императрица заявила, что «когда она находится с англичанами, то чувствует себя совершенно дома»