421.
Информация Ганнинга о восстании под предводительством Емельяна Пугачева подтверждает, что оно было достаточно массовым422, а потому вызвало серьезное беспокойство властей. Однако посол не касался ни главных причин указанного события, ни его участников, ни его характера. Складывается впечатление, что его больше интересовала внешняя канва, нежели действительная суть происходящего. Ганнинг практически не обратил внимания на тот факт, что Пугачев, хотя и выдавал себя за Петра III, нередко упоминал имя его сына Павла Петровича, и что в рядах мятежников были замечены голштинские знамёна. Емельян Пугачёв заявлял, что после победы над правительством Екатерины «царствовать не желает и хлопочет только в пользу Павла Петровича». У Пугачева имелся портрет Павла, к которому он часто обращался, произнося здравницы за его здоровье. Как видно, в результате народного восстания могло произойти изменение престолонаследия с возведением на трон Павла Петровича, чего серьезно опасалась императрица.
Отзвуки крестьянской войны еще какое-то время отражались в донесениях посла. Так, 26 января 1775 г. Ганнинг сообщал о широком недовольстве, царившем в российском обществе. «Характер и расположение этого народа таковы, – писал он в донесении в Лондон, – что коль скоро он не чувствует ежедневно всей силы власти, он забывает о самом существовании этой власти». На его взгляд, к счастью для государыни «злодей» Пугачев, «наделавший в последнее время столько беспорядка и опустошений», не догадался или «был бы кем-нибудь научен» прийти в столицу. Если бы он решился на это, то, на взгляд Ганнинга, «к нему присоединилась бы вся чернь, и … природная робость большей части дворян помешала бы им принять против него меры; а при таких обстоятельствах бунт распространился бы по всей империи»423.
Подавив восстание и жестоко расправившись с его зачинщиками, Екатерина II, понимая серьезность сложившегося положения и опасаясь новых выступлений народных низов, либо дворцового переворота в пользу сына, решила принять ряд мер, чтобы успокоить общество. Об этом Ганнинг информировал графа Саффолка в депеше от 26 марта 1775 г. «Ее Императорское Величество на днях сильнейшим образом доказала постоянное внимание, с которым она относится к благополучию своих подданных, отменив различные подати, что уменьшило ее доход на миллион рублей». Это, на взгляд посла, доказывало «цветущее состояние империи, несмотря на удары, понесенные ею, и мудрость мер, которым следует главным образом приписать подобный порядок вещей»424. Были отменены налоги, установленные во время русско-турецкой войны, которые платили купцы и ремесленники, а также печной налог в железном и медном производстве, налоги на кожевенное производство, мыловарни, салотопление, маслобойни, частные соляные варницы, муку, хмель и др. В том же указе содержится ряд распоряжений о местном управлении. В частности, разрешается без согласия губернаторов городов или губерний вступать в брак; отменяются подати, выплачиваемые «для получения этого позволения»425.
Особое место в распоряжениях императрицы отводилось мерам, связанным с амнистией участников крестьянской войны. «Всем лицам, замешанным в последнем мятеже, – отмечал Ганнинг, – объявлено всеобщее помилование, причем объясняется, что все касающееся до этого события будет предано забвению; кроме того объявляется свобода всем заключенным в тюрьму за какие бы то ни было преступления в продолжение десяти лет, в течение которых над ними еще не был произнесен приговор, и всякое преступление совершенное более 10 лет тому назад и обнаруженное в течение этого периода времени, признается уже не подлежащим расследованию». Кроме того, все несостоятельные должники, заключенные в продолжение пяти лет, также освобождаются от наказания426.
Однако императрица не ограничилась указанными мерами. В послании Саффолку от 6 апреля 1775 г. Ганнинг отмечал: принимая во внимание убытки, понесенные губерниями, бывшими местом восстания, Ее Императорскому Величеству «угодно было выдать им заимообразно полтора миллиона рублей, сроком на 10 лет, с условием выплачивать по одному проценту в течение первых трех лет и по три в течение остальных семи лет». Эта сумма, пояснял посол, предназначалась к раздаче владельцам крестьян в размере 40 рублей на каждого человека, «которых они лишились вследствие последнего мятежа»427. Судя по перечисленным дипломатом мерам, принятым Екатериной II, она стремилась, что называется «раздарить пряники», и успокоить тем самым все слои общества, от низов до верхов, не прибегая, впрочем, к кардинальным мерам. И ей это удалось. Во всяком случае, события 1773–1775 гг. явились последней крестьянской войной в истории России и не только в правление Екатерины II.
Заметим, что со временем отношение посла к Екатерине II заметно изменилось. Неоднократные заявления императрицы о преданности интересам Англии и британской нации, особое отношение к выходцам из Англии, «милостивое и великодушное внимание», оказанное ею английским торговцам в Санкт-Петербурге, наконец, основание фонда для поддержания кредита тех английских домов в Петербурге, «которые в том нуждаются»428, заставили Ганнинга оценить деятельность императрицы более высоко, чем прежде. Не последнюю роль в том сыграло, конечно же, вручение ему по просьбе короля Великобритании ордена Бани. Ганнинг поведал об этой церемонии Саффолку в послании от 28 июня 1773 г. «Сделав три поклона, из коих один при входе в залу, другой посредине, а третий уже приблизившись к императрице, я сказал Ее Величеству, что явился за получением той милости, которую она столь благосклонно согласилась оказать мне; затем я стал на колени, а императрица, взяв со стола приготовленную к тому случаю шпагу, оправленную в золоте и осыпанную бриллиантами, и коснувшись три раза до моего плеча, произнесла … слова». После чего она надела на правое плечо Ганнингу орденскую ленту и передала звезду. «Вслед за тем снова взяв со стола шпагу, она вручила ее мне, выразив желание, чтобы я принял от нее и носил шпагу, служившую для посвящения меня в рыцари»429.
По достоинствам оценил британский посол и внутреннюю политику Екатерины II. В одной из своих последних депеш в Лондон от 9 ноября 1775 г. посол свидетельствовал: «Сегодня Ее Императорское Величество поехала в Сенат, чтобы сообщить проект, касательно лучшего устройства различных … русских губерний … Труд этот весьма обширен и вполне принадлежит императрице; дух человеколюбия, которым он пропитан, забота о благополучии каждого сословия ее подданных, а также мудрость, руководящая этим благодушием, принесут Ее Императорскому Величеству еще более чести, чем достойно прославленные ее Наказ комиссии о составлении проекта нового уложения»430.
Как бы то ни было, но высокие оценки деятельности российской императрицы, не могли компенсировать те неудачи, которые постигли британского посла при исполнении порученной ему миссии. Ганнинг не сумел, как и его предшественники, заключить союзный оборонительный договор с Россией. Он не добился участия Великобритании в качестве посредницы в переговорах о мире России с Турцией. Кроме того, не сумел привлечь российские войска для подавления восстания английских колоний в Северной Америке. Все это побудило министра Саффолка отозвать посла из России «по состоянию здоровья».
По возвращении на родину Роберт Ганнинг прожил еще немало лет, пережив российскую императрицу, с которой ему пришлось вести трудный и, как оказалось, безуспешный диалог, на 20 лет. О подробностях последних лет жизни посла мало, что известно. Прожив долгую и интересную жизнь, он скончался 22 сентября 1816 г. в своем поместье. В памяти современников и потомков Ганнинг остался как искусный дипломат, несмотря на неудачную миссию в России. Для наших соотечественников он больше интересен своими описаниями знаменательных событий, случившихся за время его пребывания при дворе Екатерины II. Это и первая русско-турецкая война, и раздел Польши, и борьба североамериканских колоний, и Крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачева. Свидетельства британского посла позволили по-новому взглянуть на известные факты в истории англо-русских отношений, а также политику, проводимую российской императрицей в своей стране и за рубежом.
Глава седьмая«Лев дипломатии» Джеймс Гаррис и российская императрица: Диалог и противостояние
Джеймс Гаррис прибыл в Россию в 1777 г. и в ранге чрезвычайного посла Великобритании пробыл при дворе Екатерины II до 1783 г. Известный французский дипломат и политик Ш. М. Талейран считал его одним из способнейших дипломатов своего времени431. Чем же Гаррис заслужил столь высокой оценки?
Джеймс Гаррис, первый граф Мальмсбюри, родился 21 апреля 1746 г. в Солсбери. Происходил из знатного рода. Его отец Джеймс Гаррис-старший доводился родным племянником известному политику конца XVII века лорду Шефтсбери. Член палаты общин, философ по призванию Гаррис-старший свой досуг посвящал изучению трудов древнегреческих философов и филологии. Он был хорошо известен современникам своим произведением «Гермес».
Будущий граф Мальмсбюри получил прекрасное образование в Винчестере, а затем в Оксфорде. Изучал право в Лейденском университете. Для завершения образования, как было в ту пору принято для аристократов, Джеймс отправился в путешествие по континенту. Он посетил Голландию, Пруссию, Польшу, Францию. Блестящее образование, незаурядные способности, а также семейные связи доставили 22-летнему Джеймсу Гаррису место полномочного министра при мадридском дворе. С 1772 по 1776 гг. он занимал пост посланника при дворе Фридриха II. По возвращении из