Автор охарактеризовал правление Украины как «военную республику», которая зависит от России и находится под управлением гетмана («он всегда происходит из украинцев и, хотя назначается двором, должен быть еще избран своими соплеменниками»). Граф Разумовский (брат фаворита императрицы Елизаветы Петровны) был избран гетманом в 1750 г., однако Екатерина II предпочла упразднить эту должность и установила на Украине то же управление, что и в других российских губерниях.
Украина содержит значительное войско, но не платит подушных и других податей, кроме таможенных пошлин. Таким образом, приходил к заключению Макартни, Украина находится «в более привилегированном положении по сравнению с другими областями; следовательно, из всех наций, находящихся под русским правлением, сама Россия наименее счастлива и независима»726.
Макартни сообщал любопытную информацию о быте и нравах казаков, расселенных в разных регионах, но «пользующихся теми же привилегиями, что и украинцы». Они разделены на несколько групп и получили свое название от рек на местности, в которой проживают: донские, волжские, хоперские, яицкие казаки. Все казаки исповедуют греческую религию и служат в качестве нерегулярных соединений русской армии. Среди них особо выделяются запорожские казаки, численностью до 30 тыс. человек, отличающиеся своим поведением и законами от остальных казаков. Они состоят из представителей всех наций и живут в обособленном обществе, в которое не допускаются женщины: «это своего рода амазонки в мужском обличии, которые в определенный сезон перебираются на ближайшие острова Днепра, где встречаются с женщинами». Из-за подобных случайных связей, законодательное регулирование брачных отношений практически невозможно. Дети, рожденные от этих связей, остаются с матерью до определенного возраста, после чего юноши передаются отцам и становятся охотниками и воинами, тогда как девушки остаются с женщинами и готовятся к исполнению репродуктивной функции727.
Среди завоеванных провинций Ливония и Эстония, по признанию Макартни, «еще пользуются очень значительными привилегиями; их знать имеет даже более значительные и существенные преимущества при нынешнем правительстве, чем когда они были в подчинении у Швеции». Крестьяне прикреплены к земле и продаются вместе с ней. Русские дворяне, приобретая поместья в Ливонии и Эстонии, получают право заседать в Сейме, или в ассамблее представительств от этих провинций. Что касается Финляндии, то она является «бедной, плохо населенной страной» и очень отличается от той Финляндии, которая являлась частью Швеции. На взгляд автора, виной тому «скупость, плохое обращение и тирания некоторых русских дворян, которые приобрели здесь поместья»728. По условиям Ништадтского мирного договора от 1721 года финляндским крестьянам были предоставлены отдельные привилегии, которые отличают их от русских; однако они только отчасти смягчают положение крепостных, не предоставляя им свободы. В то же время жители завоеванных провинций не платят подушной подати.
Бесспорный интерес в книге Макартни вызывает описание народов, проживавших на территории Сибири, Казани и восточных регионов России вплоть до Камчатки, которые не являются христианами и известны под собирательным именем «татары». Многие из них приезжают в столицу, чтобы получить должность или работу на производстве или в домашнем услужении. Это, на взгляд автора, «исключительно здравомыслящие, сообразительные, проворные и преданные люди». В то же время, по мнению Макартни, те из них, кто принял христианство, «тотчас перенимали с новой религией все пороки своих новых собратьев по вере и становились большими пьяницами, лентяями и мошенниками, нежели сами русские»729.
На территории от Астрахани до озера Байкал проживают калмыки. Они не платят никаких налогов и подчиняются своим собственным законам. «Я скорее назвал бы их союзниками императрицы, – повествовал автор, – поскольку они … защищают границы ее империи, протянувшейся на 1500 английских миль, от беспокойных кубанцев, каракалпаков, узбеков и других пограничных народов, еще более диких и варварских, чем они сами». Из всех народов калмыки на Волге, считал Макартни, наиболее расположены к России; хотя татары и многие казаки «без всякого желания подчиняются правительству»; в результате властям приходится обращаться с ними «с большим искусством и ловкостью, применяя то строгость, то доброту».
Лапландцы, самоеды и камчадалы, на взгляд автора, «слишком грубы и едва заслуживают особого внимания». Императрица получает от них «большое богатство» в виде мехов730.
Интересна в книге Макартни также глава, посвященная описанию духа и характера русского народа. Автор задается целью рассмотреть все сословия России, каждое из которых представляет «своеобразные оттенки, несмотря на все старания уничтожить их с целью уподобить русских другим народам». При этом он подчеркивает, что, описывая характер народа, «следует проявлять деликатность и избегать крайностей»731. В какой мере это удалось автору?
Прежде всего он обращал внимание на простолюдинов. Простой народ, пишет Макартни, хотя и не трудолюбивый, однако сильный и выносливый, особенно легко переносит крайности в холоде и жаре, а также терпелив к голоду. В целом он «ленив душой и телом, не знает других удовольствий, кроме пьянства и обжорства». В то же время русские люди добродушны и милосердны; «если речь идет не об иностранце, то они гуманны, и их нельзя упрекнуть в жестокости». В качестве примера автор приводил события последних «революций в правительстве», свершившихся совершенно бескровно, «хотя солдаты не сдерживались никакой дисциплиной».
Макартни обратил внимание на то, что русские люди обладают природной проницательностью и смекалкой, чувством юмора, и, обращаясь к неизвестной сфере деятельности, проявляют умение и ловкость. Между тем, те преимущества, которые можно было бы получить от их любознательности и понятливости, на взгляд автора, теряются «в силу их подозрительности и чрезмерной приверженности национальным обычаям». Русские люди, продолжал Макартни, «несколько плутоваты, но в то же время гораздо нравственнее, чем можно было бы ожидать из-за упразднения смертной казни, господствующей здесь терпимости к мошенническим проделкам и разврату в высших эшелонах власти». Остается только удивляться, продолжал автор, что в них встречается «хоть малая доля честности». Русские щедры и искренни в своем поведении, мужественны в преодолении трудностей, послушны и покорны своим господам, и вежливы с равными себе. В их домах мало порядка или чистоты, однако они «эпикурейцы за столом», опрятны и прилично одеты.
Макартни останавливался на описании одежды простого народа, обращая внимание на то, что она одинаково пригодна для здоровья и климата и подходит для их деятельности: верхняя одежда представляет собой короткий широкий армяк без пуговиц, в который они закутываются, зимой они носят тулуп из овчинной шерсти, который защищает их от холода; их шеи, как правило, обнажены, но ноги обуты в теплую обувь, на голове у них убор из шерсти или меха, в соответствии с сезоном. «Все низшие слои, за исключением ливрейных слуг и тех, кто на военной службе, носят медвежьи шапки и заботятся о них с религиозным рвением».
Макартни приходил к заключению о том, что русские, хотя и не отличаются чрезмерной храбростью, безразличны к своей судьбе, или угрозе жизни, и переносят наказания и пытки с невиданным мужеством, что питает легенды о мучениках и героях. Они, продолжал автор, «чужды злобы и мести, их страсти не бывают опасными или продолжительными; также как их дружба не бывает постоянной или задушевной». Действительно, признавал Макартни, все душевные проявления русских, кажутся слабее, чем у других наций, поэтому «они как будто созданы, чтобы ими командовали другие, и возможно, что иностранный деспотизм, который царствует здесь, послужил отправной точкой для формирования подобного характера». Русские обладают необходимыми военными качествами, за исключением предприимчивости, а по своему подчинению, дисциплине являются несравненными солдатами.
Характеризуя русский народ, Макартни приходит к заключению: их земля чрезвычайно богата и способна приносить плоды; при умелом обращении она станет наградой для своего владельца. И если многое остается в пренебрежении или обращается во вред, то «это происходит не из-за испорченности народа, а скорее от беспечности, промахов и неумелых действий его правителей»732.
Осветив положение простого народа, автор переходил к характеристике достаточно многочисленного слоя горожан, к которым причислял купцов, владельцев мануфактур, лавочников, разносчиков. «В целом это очень дисциплинированный сорт людей, – отмечал Макартни, – одинаково порядочно ведущие себя, как дома, так и в обществе; но более ответственные в делах, нежели крестьяне. Когда они разговаривают с вышестоящими по рангу или с иностранцами, они проявляют вежливость и предупредительность». По наблюдениям автора, в провинции люди отличаются большей нравственностью, чем в столице. «Нельзя не заметить, – продолжал он, – что большая часть мошенников среди купцов это те, кто часто имел дело с иностранцами, возможно, следовали их примеру». Однако это не мешает им считать себя наиболее набожным и религиозным сословием в империи. Впрочем, их благочестие, как и у крестьян, сводится к соблюдению немногих внешних обязанностей, главные из которых: воздержание в посту, говенье перед пасхой и пьянство в праздники. Кроме того, они отличаются послушанием и крайней почтительностью по отношению к родителям.
Макартни подметил стремление некоторых купцов одеваться и вести такой же образ жизни, как и представители высших сословий, хотя большая часть предпочитает следовать обычаям своих предков, придерживаясь более строгих правил. В завершение автор обратил внимание на одну удивительную, на его взгляд, черту: хотя русские, в целом проявляют чрезвычайную настойчивость в преследовании прибыли, но они совершенно игнорируют основные правила ведения торговли и неспособны соблюдать их. Несмотря на их постоянные контакты с главными торговыми европейскими нациями в продолжение двух столетий, несмотря на то, что они должны видеть преимущества того способа, каким иностранные купцы ведут свои дела, получая от этого выгоду, среди русских купцов немногие умеют писать и один из тысячи освоил простую арифметику. До настоящего времени, продолжал Макартни, ни в одной стране не существует русской купеческой конторы, и они продолжают сбывать свои товары через фактории, и лишь немногие решаются загрузить корабль на собственный счет. Не имея представления об обширном кредите, являющемся краеугольном камне торговли, они стремятся к скорейшему получению барышей и не решаются положиться на честь далекого корреспондента, которого не могут считать честнее самих себя. Таким образом, приходил к справедливому заключению автор, русские купцы предоставляют главные выгоды торговли иностранцам; и в то время, как продукция из России распространяется по всему земному шару, имя русского купца остается практически неизвестно