В депеше госсекретарю от 3 октября 1778 г. Гаррис писал: «Вот уже несколько времени, как я обещал сообщить вам все сведения, которые мне удастся получить относительно способностей и характера наследника империи». И далее посол подробно описывал характер великого князя. С самого детства Павел Петрович был «поручен заботам» графа Панина, а также дворянину из Лифляндии господину Остервальду, который теперь занимает должность сенатора. На взгляд Гарриса, оба наставника не составили «правильной системы образования» подопечного и не получили на этот счет никаких указаний от императрицы, которая «оказалась менее внимательной и заботливой относительно успехов воспитания своего сына», по сравнению с заботой об образовании подданных883. В результате великий князь ознакомился лишь с отдельными предметами. Так, от Остервальда он получил «весьма основательные понятия» о внутреннем управлении империи, а от графа Панина «порядочное знание» новейшей истории Европы. Несколько учителей преподавали ему искусства, а также знакомили с философскими учениями. Однако великий князь, на взгляд Гарриса, «мало воспользовался этими стараниями». Поскольку Павел, по его мнению, от природы «был неловок и угловат в манерах», то большую часть времени он предпочитал уделять танцам, верховой езде и французскому языку. И именно в этих предметах он достиг «значительной степени совершенства»884.
В какой мере информация Гарриса об образовании цесаревича Павла была объективной? Согласно современным исследованиям, первым воспитателем Павла был близкий к Шуваловым дипломат Федор Бехтеев. В 1760 г. по указанию императрицы Елизаветы Петровны главным наставником юноши стал Никита Иванович Панин, обладавший обширными познаниями и разделявший идеи Просвещения. Именно он обозначил весьма широкий круг тем и предметов, которые должен был изучать его воспитанник885. Панин выбрал также «учителей-предметников». Так, Закон Божий преподавал митрополит Платон; Дж. Миллико обучал музыке, а Гранже – танцам. Однако этими предметами обучение великого князя не ограничивалось. Ему преподавали историю, географию, арифметику, астрономию, иностранные языки (французский, немецкий, латинский, итальянский), русский язык, рисование, фехтование. Не без влияния графа Панина Павел ознакомился с трудами французских просветителей: Вольтера, Дидро, Монтескье. По мнению историков, к учёбе у Павла были неплохие способности, у него было развито воображение, он любил книги, в то же время отличался неусидчивостью и нетерпением. В целом образование Павла Петровича, на взгляд исследователей, было лучшим, какое только можно было получить в то время886.
Отмечая недостатки в образовании Павла Петровича, Гаррис в то же время признавал достоинства воспитания, привитые ему наставниками. Благодаря внимательному отношению к его нравственности, их наставления «исправили много природных недостатков», и великий князь «сделался гораздо лучшим человеком», чем, если бы оказался предоставлен самому себе. Павел отличался умеренностью в пище и в питье и, благодаря этой воздержанности, считал англичанин, он укрепил свой от природы слабый организм.
Гаррис подчеркивал, что до первого своего брака Павел Петрович находился «в самом полном повиновении» и был окружен только теми лицами, которых назначила императрица, и «если он имел некоторую сыновнюю привязанность, то происходила она больше из страха, чем из сердечного чувства». В первый раз Павел женился в 1773 г. на великой княжне Наталье Алексеевне, урожденной принцессе Вильгельмине Гессен-Дармштадтской. Гаррис обращал внимание на то влияние, которое она оказывала на великого князя, сумев «отыскать искусство управлять им». В результате Павел удалил немногих друзей, которых до этого выбрал сам, и с тех пор «его общество, его развлечения, даже самые чувства, все вполне подчинилось его жене». Однако подобное подчинение супруге, на взгляд англичанина, не принесло радости великому князю: «нрав его из живого и быстрого сделался грустным, тяжелым и апатичным»887.
Примечательно, что в одной из своих депеше Гаррис обратил внимание на отношения великой княгини с графом Андреем Разумовским, который был у нее «близким человеком». Дипломат полагал, что граф получал указания «вместе с большей частью своего дохода» от министров Бурбонского дома. Естественно, что подобное поведение невестки не могло понравиться императрице, и Екатерина не раз упрекала ее за это. Однако, продолжал Гаррис, «слова ее оставались совершенно безуспешными: молодая принцесса была властолюбива и решительна», и неизвестно к чему могло привести соперничество между этими двумя «знаменитыми личностями», если бы ни внезапная кончина великой княгини. Она скончалась при родах 15 апреля 1776 г. И. де Мадариага подчеркивала, что по слухам, ходившим при дворе, ребенок был от любовника княгини А.К. Разумовского, сына бывшего гетмана. Быть может, по этой причине императрица не выказывала особой печали по поводу кончины своей невестки888.
Новой супругой Павла Петровича стала София-Доротея Вюртембергская (Мария Фёдоровна). Встречу великого князя с будущей женой устроил в Берлине сам Фридрих Великий. Павел (за глаза его называли «самым некрасивым человеком империи») был пленён статной блондинкой с приятным лицом. На другой день после знакомства он писал матери: «Я нашёл свою невесту такову, какову только желать мысленно себе мог: недурна собою, велика, стройна, застенчива, отвечает умно и расторопно. Что же касается до сердца ее, то имеет она его весьма чувствительное и нежное. Весьма проста в обращении, любит быть дома и упражняться чтением или музыкою»889.
Новой супруге великого князя Гаррис дал более лестную характеристику. Ее характер, полагал он, «совершенно противоположен нраву прежней … Она кротка, приветлива и глубоко проникнута понятием о супружеских обязанностях». Под ее влиянием великий князь сделался разговорчивым, веселым и «чаще проявляет личную волю». Великая княгиня «постоянной услужливостью» и вниманием заслужила привязанность Павла, который «очень ее любит». «В настоящую минуту они совершенно счастливы друг другом, но я опасаюсь, – приходил к заключению Гаррис, – что счастье их не может быть продолжительно посреди двора, столь безнравственного и так странно составленного»890. Великая княгиня должна обладать необыкновенной «долей твердости и добродетели», полагал дипломат, чтобы обойти многочисленные искушения, которые встретятся ей на пути.
Касаясь политических предпочтений Павла, дипломат подметил их непостоянство, утверждая, что «его политика теперь клонится на сторону Пруссии столько же, как прежде он оказывал сочувствия Франции»891. Причину в том Гаррис усматривал во влиянии Панина. Именно он инициировал поездку Павла в Берлин. Не менее ощутимым в принятии решения о путешествии в Пруссию оказалось также «особое расположение» великой княгини к своему семейству в этой стране.
Завершая характеристику великого князя, Гаррис констатировал, что Павел Петрович, «не будучи одарен высшими способностями … обладает достаточной долей понятливости, чтобы управлять страной». А для этого ему остается только «справиться с некоторым непостоянством в привязанностях и нерешительностью в действиях», что посол относил к молодости великого князя, а также к зависимому его от императрицы положению892.
Впрочем, спустя полгода, Гаррис изменил свое мнение о способностях великого князя управлять Российской империей. Павел Петрович «вследствие природной застенчивости и непостоянства нрава, которое не сглаживается с летами, – приходил к заключению Гаррис, – окажется неспособным управлять этой огромной и буйной империей»893. По-видимому, того же мнения придерживалась и императрица, когда решила сделать своим престолонаследником старшего внука Александра, о чем посол докладывал в Лондон в декабре 1782 г.894
Отношения императрицы с сыном были сложными. В ряде своих депеш Гаррис обращал внимание на полную подчиненность даже в мелочах великокняжеского двора императрице. Без ее разрешения «никто не имеет доступа к великокняжеской чете», писал дипломат в депеше 1 окт. 1778 г. Фавориты Екатерины относились к молодым супругам с высокомерием и равнодушием. «С великим князем и великой княгиней Потемкин и его партия обращаются, как с лицами, не имеющими никакого значения, – докладывал Гаррис в Лондон 29 января 1779 г. – Великий князь чувствует это пренебрежение и имеет слабость говорить о нем, хотя не властен сделать ничего более»895. Посол обращал внимание на «обидное равнодушие» Екатерины к сыну и невестке, которое подчас граничило «с презрением и ненавистью».
Наглядным примером подобного отношения Екатерины к великокняжеской чете может служить описанные Гаррисом 22 ноября 1782 г. события, связанные с возвращением супругов на родину после визита в Европу. Они путешествовали инкогнито под именами графа и графини Северных (дю Нор), посетили Италию, где удостоились аудиенции папы римского, и Францию. Две недели супруги провели у родителей Марии Фёдоровны в сельском имении под Монбельяром. Путешествие великокняжеской четы продолжалось 428 дней896. И вот, какой прием они встретили по возвращении. «Свидание между императрицей и их императорскими высочествами произошло совершенно частным образом, без посторонних свидетелей, – свидетельствовал дипломат. – Продолжалось оно не более нескольких минут и, вероятно, ни с той, ни с другой стороны не было выражено большой радости или нежности». Впрочем, императрица тотчас же пожаловала великому князю орден св. Владимира. Вечером был устроен прием, на котором им представили иностранных министров. Затем в