.
Вскоре Дефо опубликовал «Очерк о регулировании печати», в котором подробно говорил о тех осложнениях, которые могут возникнуть в случае установления цензуры. Введение даже частичного запрета на издание книг, по его мнению, нарушает процесс образования, препятствует получению знаний, увеличивает число контрабандных изданий. Авторы попадают в полную зависимость от цензора, который может запретить книгу лишь на том основании, что она лично ему не нравится. Введение цензуры создает также благоприятную почву для подкупа, обмана и всяческих злоупотреблений: цензор может дать согласие на издание книги только потому, что получил соответствующее вознаграждение от автора. Если же отказать цензору в мзде, то вы рискуете натолкнуться на отказ под тем предлогом, что ваша книга направлена, к примеру, против церковных обрядов и т.п. Но стоит вручить ему пару гиней, и вы получите официальное разрешение на издание того же самого произведения. Золото моментально превращает любую книгу в «лояльную» и «ортодоксальную», а «конструктивные» замечания цензора сразу испаряются155.
Дефо обращал внимание также на то, что цензура может быть использована в политической борьбе различными партиями. «Там, где нация расколота на партии, – писал он, – каждая из сторон попытается подчинить печать себе… Какая бы партия ни получила власть утверждать своих людей на должность цензора, она на деле приобретает исключительное право распоряжаться печатью, предоставляя своим сторонникам откровенно по всем вопросам высказываться, одновременно лишая свободы слова своих оппонентов»156. Установление цензуры превращает прессу в «рабу партии», поскольку правящая партия получает возможность держать все общество в неведении по всем вопросам, относящимся к религии или политике, а литераторы, поддерживающие эту партию, начинают навязывать собственное мнение. Ну, а если кто – нибудь пожелает им возразить, цензор тотчас этому воспротивится.
Выступая против цензуры, Дефо в то же время рекомендовал издать ряд законов, регулирующих действия прессы. И здесь журналист проявил себя как твердый защитник интересов буржуазии. Прежде всего Дефо стремился обезопасить имущие слои от «подстрекательских и мятежных элементов», которые под видом подачи петиции в парламент нередко вызывали «волнения и беспорядки». Для этой цели он предлагал ограничение законом числа подателей петиции, а также считал обязательным их принадлежность к имущим слоям. Помимо этого, по его мнению, необходимо издание указа о том, чтобы вопросы, затрагивавшие государственное и религиозное устройство, не обсуждались в печати вовсе. В случае нарушения подобных законов, виновных ждало суровое наказание.
В своем очерке Дефо не забыл упомянуть и об обязанности авторов, а также издателей и книготорговцев указывать на каждой издаваемой книге свое имя. Нарушителей, по замыслу автора, ожидало суровое наказание: штраф, бичевание кнутом, позорный столб, пожизненное тюремное заключение, и даже казнь через повешенье, отсечение головы топором палача и т.п. Столь жестоким карам должны были подвергаться и те, кто печатал свои произведения под именем Дефо. Подобных случаев «пиратства в печати» при жизни писателя было немало, о чем он, приходя в неописуемую ярость, неоднократно сообщал на страницах своего журнала «Ревю».
Хотя Дефо и отмечал, что печать в условиях политической борьбы приобретает партийный характер, себя он, тем не менее, относил к литераторам, которые пишут не ради вознаграждения или служения одной из партий, но исключительно «ради блага общества». Однако его попытки выдать себя за «внепартийного» памфлетиста оказались несостоятельными. Та позиция, которую Дефо занимал по различным вопросам политики правительства, свидетельствовала, что просветитель являлся убежденным вигом даже тогда, когда служил министрам – тори. Ярким тому примером может служить отношение Дефо к закону о Трехгодичном парламенте. Изданный еще в 1641 г. так называемый Трехгодичный закон, предусматривавший созыв парламента королем не реже, чем раз в три года, сделался предметом ожесточенной борьбы тори и вигов в период Реставрации (1660 – 1688). После Славной революции его действие было продлено. Дефо поддерживал данный закон и считал, что для устранения всевозможных злоупотреблений парламент вообще должен собираться как можно чаще.
Однако после воцарения на троне Георга 1 Ганновера в 1714 г. к власти пришли виги, которые, пытаясь не допустить в парламент своих политических оппонентов – тори, решили ввести законопроект, продлевающий срок действия избранного парламента с трех до семи лет. В поддержку данного билля тотчас выступил Дефо, издав памфлет «Рассмотрение изменений в Трехгодичном законе». В нем, в частности, говорилось, что данный закон около двадцати лет использовался в качестве средства, препятствующего плохому правителю на протяжении долгого времени сохранять палату общин в неизменном составе и побуждавшего его к более частым созывам представительного учреждения. Однако данный закон содержал в себе и «очевидные неудобства». Прежде всего его можно легко использовать для превращения государственного управления в состояние анархии и смятения, поскольку во время выборов нередки случаи волнений и беспорядков среди народных масс. Чтобы улеглись партийные страсти, утихли враждебные настроения, следует продлить срок между выборами. Таким путем будет устранена опасность превращения избирательных компаний в нечто, напоминающее гражданскую войну.
На взгляд Дефо, закон о Трехгодичном парламенте способствовал беспорядкам в стране, делал магистраты нерадивыми в исполнении указов на местах, отбирал немало времени у палаты общин, которая была вынуждена обсуждать вопросы о спорных выборах. Столь частые избирательные компании являлись, по мнению просветителя, слишком разорительными для джентльменов Англии. К тому же они имели фатальные последствия для религии и морали народа, поскольку нередко сопровождались пьянством и дебошами, а порой и кровопролитием. Наконец, Трехгодичный закон подвергал правительство столь частым переменам, которые во многом были абсолютно несовместимы с безопасностью и благополучием народа157. Единственное средство избавления от подобных «неудобств» Дефо усматривал в продлении срока работы избираемых депутатов парламента с трех до семи лет.
С позиций вига трактовал просветитель также вопрос о веротерпимости. На протяжении всей своей жизни Дефо оставался убежденным сторонником свободы совести, полагая, что «люди станут спокойными и доброжелательными» не раньше, чем будет достигнута веротерпимость. Предоставленная диссентерам в правление Вильгельма Оранского веротерпимость была в значительной степени ограничена при королеве Анне. Парламент принял ряд законов, которые запрещали диссентерам занимать ответственные должности в управлении; требовали закрытия диссентерских академий; препятствовали конфирмации к англиканской церкви «по случаю», т.е. в целях получения выгодной должности. Дефо, сам являвшийся диссентером, воспитанный в семье диссентера и получивший образование в диссентерской академии, естественно, боролся за религиозную свободу, обвиняя англиканскую церковь в нарушении не только мира и спокойствия в стране, но и законов государства. «Некоторые джентльмены из англиканской церкви гораздо лучше преуспели в деле очернения диссентеров, нежели в оправдании самих себя, – писал он. – Вот уже на протяжении сорока лет как диссентеров наделяют такими прозвищами, как «мятежники», «угроза монархии», «ниспровергатели государственного строя», «сторонники анархии и смятения». В то же время сами англиканцы, проповедуя пассивное подчинение и призывая к лояльности к королю и его наследникам сегодня, поднимают оружие против своего законного правителя и спешат присягнуть на верность новому – завтра». Англиканцы повинны в убийстве стольких же королей, что и пресвитериане, и в действительности являются «еще большими мятежниками, нежели диссентеры».
Дефо выражал недоумение, на каком основании диссентеров называют «фанатиками и разрушителями церкви»? Ведь за последние шестьдесят лет они не нарушили власти ни одного законного правителя и никогда не выступали против монархии. В этой связи памфлетист требовал прекратить преследование сектантов. На страницах «Ревю» он называл такое отношение к диссентерам как ужасающее, ничем не объяснимое преступление, которое противоречит всем канонам христианской веры и статьям англиканской церкви. Он считал все выдвигаемые против сектантов обвинения ложными, надуманными, лишенными каких –либо оснований. «Позвольте мне заметить, – писал Дефо в одном из памфлетов, – что ни один из подкупленных членов парламента, замешанных в коррупции министров, либо казнокрадов, не являлся диссентером. Напротив, диссентеры давали свои деньги правительству и теряли их ради правительства, но они ничего и никогда не получали взамен от него»158. Поскольку диссентеры наравне с англиканцами принимали участие в Славной революции, в деле возведения на престол Вильгельма Оранского и так же лояльно настроены к правлению династии Стюартов, как и англиканцы, помимо прочего, помогают государству налогами и добровольными пожертвованиями, то и должны, считал Дефо, в одинаковой мере находиться под защитой государства. Он выражал твердую уверенность в том, что диссентеры должны пользоваться религиозной свободой и быть спокойными за сохранение своих собственности и религии.
Дефо не раз высказывался по поводу политических партий. К тори он относился отрицательно и не скрывал этого. На его взгляд, тори вряд ли следует считать добрыми христианинами, ревностно относящимися к власти монарха и церкви, преданными интересам своего отечества, поскольку они являются признанными друзьями Франции и Претендента. В памфлете «Диалог между вигом и тори» Дефо излагал взгляды тори. Он подчеркивал, что они и их приверженцы противились вступлению на престол Вильгельма Оранского, создавали заговоры с целью ослабления его правления, когда тот стал королем, а также поднимали восстание, чтобы передать престол Якову III. Дефо выражал твердую уверенность в том, что тори отстаивали лишь собственные корыстные интересы и не заботились о благе страны. Они упрекали вигов в пристрастиях к республике и сотрудничестве с сектантами, вероотступниками от государственной церкви. Дефо напрочь отметал подобные обвинения, утверждая, что виги «оч