– Я, наверное, слишком легкомысленная, да? – наконец спросила она.
Где-то в уголке ее разума маленький человечек еще отчаянно махал флажком, призывая остановиться.
– Ничего не говори, – прошептал Дуглас.
– Хороший совет от копа. Отдаю себя на милость правосудия.
И они снова начали целоваться, оседая на подушки. В резких красных отсветах камина ее кожа сияла, как расплавленный металл. Волосы у нее растрепались, глаза были закрыты. Дуглас расстегивал крохотные пуговки на корсаже.
– Только не разорви, – предостерегла она. – Кто знает, может, у меня больше в жизни не будет другого парижского платья!
Из кухни донесся треск выкипающего кофе, но они не обратили на это никакого внимания.
Глава 15
Дугласа разбудил рев сирены. Немецкий патрульный автомобиль пронесся в сторону Найтсбриджа. На часах было без четверти четыре. Рядом с ним в кровати спала Барбара, вся их одежда куда-то подевалась, комнату освещало алое зарево газового огня.
– Ты же не собираешься сейчас уходить? – сонно проговорила Барбара, потревоженная его шевелением.
– Мне нужно.
– Домой?
– Ну не на работу же…
– Зачем сердиться? – Она провела ноготком по его плечу. – Я всего лишь пытаюсь выяснить, ждет ли тебя кто-то.
Ей хотелось обнять его и удержать рядом, но она не стала.
– В смысле, другая женщина?! Нет, конечно!
– Сколько жара… Очевидно, у тебя был роман, и он только что закончился.
– Именно так.
– Поцелуй меня.
Дуглас нежно поцеловал ее, затем осторожно высвободился и сходил в гостиную за одеждой.
– Останься хоть ненадолго, – попросила Барбара, наблюдая, как он застегивает рубашку. – Я бы тебе завтрак приготовила. Может, все-таки кофе? На улице жуткий холод.
– Не надо, лучше поспи.
– Тебе бритва нужна?
– А у тебя есть настоящая бритва?
– Не смотри на меня так. Да, тут есть хозяйские бритвенные принадлежности. В ванной на верхней полке.
Дуглас наклонился к ней и снова поцеловал.
– Извини, пора бежать. Мы ведь еще увидимся?
Она боялась, что он не спросит.
– А ты познакомишь меня с сыном? Ему нравится зоопарк? Я в восторге от лондонского зоопарка!
– Да, нравится. Дай мне только день-другой во всем разобраться. Со мной давно не случалось ничего подобного.
Он почти ожидал, что она засмеется, но она лишь кивнула и сказала нечто совсем неожиданное:
– Дуглас, я знаю, с кем ты вчера говорил. С сэром Робертом Бенсоном, полковником Мэйхью и Стейнзом…
– И что?
– Не отказывай им. Говори что хочешь – «да», «может быть», «попробую на той неделе», только не однозначное «нет».
– Почему? – Дуглас шагнул к ней, вглядываясь в ее лицо, но она отвернулась и как будто замерла не дыша. – Почему?
Простыня собралась складками вокруг ее шеи, как елизаветинский воротник, разметавшиеся по лицу волосы напоминали прожилки на розовом мраморе.
– Что ты знаешь об этих людях? Ты с ними как-то связана?
– Это они велели мне прийти в тот день в антикварную лавку Питера Томаса и спросить про пленку.
– И ты сделала все как тебе велели?
– Нет. Они еще хотели, чтобы я опознала тело в морге как Питера Томаса.
– Это было бы серьезным преступлением.
– Я сразу поняла, что ты крепкий орешек, и отступила. Им я ничего не должна.
– Что еще ты можешь про них рассказать?
– Больше ничего. Только мой приятель из «Дэйли ньюс», который пишет о Белом доме, говорит, будто Стейнз встречался с президентом. Трижды за последний месяц. Одна встреча была на президентской яхте и длилась почти два часа!
– В смысле, с президентом Рузвельтом?
– Да, конечно, я не о президенте универмага «Мэйси»! Эти люди затевают что-то очень серьезное, и я прошу тебя им не отказывать.
Дуглас хмыкнул.
– Они тебя убьют.
В подобное сложно было поверить, но в безумные времена нельзя с ходу отметать даже самые безумные предположения.
– С чего ты так решила?
Барбара села на кровати.
– Я военный корреспондент, Дуглас. И таких, как они, я видела очень много. Сам посуди: если выбор встанет между твоей жизнью и возможностью заставить Штаты признать Конолли, задумаются они хоть на секунду?
– А королева тоже в Тауэре? – спросил Дуглас эту женщину, которая, похоже, знала все.
– Нет. Королева и обе принцессы в частной резиденции в Новой Зеландии. У них нет никакого веса в политике.
«Ну это пока жив король», – мелькнуло у Дугласа, хотя озвучивать мысль он не стал.
– Можно отсюда позвонить? Надо вызвать автомобиль.
– Конечно, милый, аппарат в гостиной. – И она свернулась в клубок под одеялом.
– Барбара…
Она подняла голову. Дуглас хотел сказать: «Я люблю тебя», – но воспоминания о том, как он говорил те же слова Сильвии, помешали ему. Ничего. Успеется.
– И мой сын Дугги, и я очень любим зоопарк.
Дуглас набрал «Уайтхолл-1212» и попросил связать его с дежурным офицером уголовного розыска. После того как он назвал свое имя, в трубке раздалась серия щелчков, и наступила тишина. Наконец ему ответил голос Хута.
– Значит, автомобиль понадобился? Где вы, Арчер?
Дуглас беззвучно выругался. Теперь ему придется либо вовлекать во все это Барбару, либо отчаянно врать начальству.
– В телефонной будке на дальнем конце Белгрейв-сквер.
Это почти за углом, можно успеть добежать, если поторопиться.
– Болван! – беззлобно ответил Хут. – Зачем, по-вашему, мы позволяем развозить гостей таких вечеринок?
А, ну конечно… Водители уже все обо всех доложили. Кто куда, кто с кем и кто что ляпнул, перебрав шампанского.
– К этой девице поехали?
– Да, сэр.
Дуглас ожидал, что Хут отпустит какое-нибудь язвительное замечание, но немец лишь распорядился:
– Оставайтесь на месте. Сейчас я кого-нибудь пришлю, чтобы вас ко мне доставили.
– Куда, в Скотленд-Ярд?
Хут не удостоил его ответом и положил трубку.
Дуглас торопливо побрился чужой бритвой и собрался на выход. Барбара уже крепко спала, что он счел признаком чистой совести.
Снаружи его ожидал мотоцикл «БМВ» с коляской, формой напоминающей нос самолета, и двумя задними колесами на одной оси. На такой машине можно было въехать на настоящую гору. На мотоцикле были отличительные знаки лондонского штаба СС и соответствующие номера. Дуглас влез в коляску и кивнул водителю. Мотоцикл затарахтел, как пулемет, и с ревом, способным разбудить пол-Лондона, помчался по Гросвенор-плейс. В воздухе был разлит типичный для Лондона густой и жирный зеленоватый копотный туман, но водитель и не думал сбрасывать из-за этого скорость. Пеший патруль жандармов на площади перед вокзалом Виктория не обратил на них никакого внимания. У реки туман стал еще гуще, здесь в нем уже явно ощущалось зловоние. Проехав Воксхолльский мост, водитель свернул направо и погнал по улице с низкорослыми домами и высокими кирпичными заборами. На досках и афишных тумбах пестрели объявления о призыве добровольцев на немецкие фабрики, сообщения о выдаче пайков и свеженаляпанные афиши грядущей «недели дружбы», влажно блестящие в наполняющей воздух водно-копотной взвеси.
На южной стороне реки водитель остановился у наспех сооруженного контрольно-пропускного пункта, который представлял собой охраняемый часовыми и огороженный колючей проволокой отрезок улицы возле маленького уродливого здания с надписью «Брунсвик-Хаус, Южная железная дорога». Здесь, на открытой местности, туман был еще гуще. Вдоль реки тянулись складские сооружения и хлебные амбары. Со стороны Пула – части Темзы между Лондонским и Тауэрским мостами – слышно было, как корабли в грузовом порту готовятся к приливу, до которого оставалось полчаса. У дверей, недвижные, как два каменных изваяния, и словно невосприимчивые к клубящемуся вокруг туману, стояли два часовых СС – в белых перчатках и белых поясах, положенных для почетного караула. Водитель сопроводил Дугласа к ним и обратился к начальнику смены:
– Инспектор Арчер, направляется к штандартенфюреру Хуту.
Пожилой офицер изучил документы Дугласа и произнес на безупречном английском:
– Вам на дальний конец сортировочного парка. Транспорт берите с собой. Я отправлю с вами человека, он покажет дорогу.
Дорога оказалась недлинная, однако преодолел бы ее не всякий транспорт: мотоцикл переваливался через железнодорожные рельсы, стучал колесами по наполовину врытым в землю деревянным шпалам. Найн-Элмс, одна из самых крупных грузовых станций Европы, ныне пришла в полное запустение. Фонарь мотоцикла выхватывал из темноты обломки всякого хлама: ржавые колеса, разбитые ящики, а иногда, словно атакующий копьеносец, впереди вдруг возникал торчащий стрелочный привод. Кое-как лавируя среди помех, мотоцикл продвигался между длинными товарными составами, лязгающими и стонущими в зеленом тумане.
Впереди забрезжил свет прожекторов и показались фигуры пехотинцев в громоздких овчинных тулупах, которые обычно были у СС в ходу в зонах с более холодным климатом. В будке путевого обходчика устроили пост охраны. У Дугласа снова потребовали документы и после тщательного изучения сообщили куда-то по телефону о его прибытии. Финальные двести метров он преодолел под вооруженным конвоем. По пути несколько раз пришлось перейти через рельсы и поднырнуть между вагонами стоящего товарного состава. Лишь тогда Дуглас понял, куда его ведут. Впереди тянулась, уходя в туман, цепочка сияющих желтым светом прямоугольников. Это поезд. На соседнем пути стоял одинокий пассажирский вагон, из него доносилось гудение кондиционера воздуха и музыка Франца Легара – у расквартированных в нем охранников играл заводной граммофон. Пахло жареным луком.
Дуглас смотрел вперед, на поезд, к которому его вели. Очень длинный, с вагонами-платформами, на которых замерли в полной боевой готовности солдаты в шлемах за тяжелыми пулеметами.
– Что это за поезд? – спросил Дуглас конвоира.
– Почти пришли, – ответил тот. – Курить запрещено.