ерлоком Холмсом сороковых годов. Как и большинство своих коллег в лондонской полиции, он приветствует передовые методы борьбы с преступностью, привнесенные новым немецким руководителем. Инспектор Арчер и все его коллеги тепло отзываются о генерале и между собой называют его «отцом».
И такая велеречивая муть на все три разворота!.. Дуглас похолодел при мысли, что кто-нибудь из знакомых может воспринять написанное всерьез. Теперь он понял реплику полковника Мэйхью, сперва показавшуюся странной: «Постарайтесь недельку-другую не попадать в глянцевые журналы». Ну конечно! И наверняка именно из-за этой статьи его и попытались зарезать в метро. Дуглас захлопнул журнал и сжал между ладонями, словно надеялся таким образом не дать его содержимому выйти наружу. Проклятый Келлерман… Все это – часть его борьбы с Хутом и службой безопасности рейхсфюрера. Еще один шажок к вожделенной должности рейхскомиссара. Дугласа втянули в подковерные интриги, в которых он не имел ни малейшего желания участвовать, и теперь под угрозой была его жизнь.
Чтоб им всем провалиться! И Скотленд-Ярду, и Гарри Вудсу, и полковнику Мэйхью, и всем остальным. Все они блюдут собственные интересы. Даже Гарри Вудс – этот, похоже, стремится воплотить юношескую мечту стать героем. И провалиться капитану Гессе, обозвавшему Дугласа гестаповцем. Стоило ли его выгораживать перед Хутом? Вот попал бы на допрос в настоящее гестапо, сразу понял бы, что к чему…
И лишь в этот момент Дуглас четко осознал то, о чем в глубине души догадывался с самого начала: яд Споуду передал именно капитан. Дугласу он выдал сигарету из своих рук, а Споуду предложил взять самому из портсигара, добавив что-то про высыпавшийся табак. Не потому ли табак просыпался, что его расковыряли ногтем, обнажая кончик спрятанной капсулы? У капитана вполне мог быть доступ к подобным хитроумным приспособлениям. Он даже сам признал, что имел дело с такими капсулами при арестах. Наверняка одна, а то и несколько уцелели, и офицер, командующий арестом, мог их прикарманить.
Все складывалось. За нервными жалобами на свою непрестижную работу скрывалась тревога из-за неожиданного визита полицейского. Капитан сам вызвался сопровождать его по территории. Пытался предотвратить задержание, апеллируя к тому, что лагерь является военным объектом. Возможно, он же и состряпал Споуду служебный пропуск на территорию.
И уж точно именно он снял прикрученный проволокой образец шарнира и потихоньку передал Споуду, пока Дуглас сидел в караулке и смотрел на дорогу из города – то есть в противоположную сторону. Долгое отсутствие якобы в столовой и сытые вздохи тоже были для отвода глаз; вместо обеда капитан наверняка рыскал по всему лагерю, ища Споуда. Не нашел, вернулся в караулку и попытался отвлечь Дугласа болтовней. И солдат оставил стоять по стойке «смирно» не из прихоти – так у них было меньше шансов что-то заметить. А во время задержания схватил винтовку – может, хотел пристрелить сообщника, пока тот не заговорил?
Циничные высказывания о Женевской конвенции, жесткое обращение с Вентвортом, все это было отвлекающим маневром. А вот разговор о вере – вряд ли. И не зря он предложил для допроса комнату сослуживца-католика – надеялся дать парню утешение в возможности видеть перед собой распятие в последние секунды. И, рассуждая о теологическом оправдании убийства и самоубийства, он думал не столько о Споуде, сколько о себе. Вот почему в голосе у него так явно слышалась тоска – отныне ему придется жить, взяв грех на душу.
Дуглас подошел к окну. Стенки барака были хлипкие и подрагивали от возни лошадей в конюшне на нижнем ярусе. Дождь стих, в разрывах бегущих по небу облаков проглядывали звезды. Теперь Дуглас понимал метания людей религиозных, ибо впервые в жизни он усомнился в своем кредо служителя закона.
С дальней стороны конного двора послышался рев автомобильного мотора. Самой машины видно не было, но, глянув на часы, Дуглас решил, что прибыли наконец медики из Лондона.
Выйдя из кабинета, он обнаружил двух дежурных офицеров транспортного отдела. Один был улыбчивый анемичный клерк с прыщами на юном лице, второй – механик, мощный дед лет шестидесяти с густыми усами и в очках в металлической оправе. На вопрос Дугласа они отрапортовали, что никакие медики еще не доехали. Дуглас сел на посту вместе с ними, спросил, как им нравится Англия, в ответ у него поинтересовались, где он научился так прекрасно говорить по-немецки.
– Я смотрю, вы на «Рейлтоне» прибыли, – с уважением заметил механик-оберфельдфебель. – Зверь машина, не то что здешние колымаги. – Он ткнул желтым от табака пальцем в сторону рядка старых грузовиков «Опель Блиц», конфискованных «Остинов» и новеньких военных «Фольксвагенов», на каждом из которых был изображен значок рыбы, символ дивизии. Дивизия была мобилизована преимущественно из Шварцвальда, и акцент у оберфельдфебеля был соответствующий.
На стене, над обычным для таких заведений стеллажом с папками, Дуглас заметил приказ, подписанный начальником лагеря, – список сотрудников, которым был выделен личный транспорт.
– А я вас знаю! – вдруг выпалил оберфельдфебель.
– Вряд ли, – рассеянно ответил Дуглас, вчитываясь в список.
– Нет, у меня хорошая память на лица. Правда же, Вальтер? Очень хорошая!
– Отменная! – подобострастно закивал юный клерк. – Один раз увидел – всю жизнь помнит!
– Вы… вы из полиции! – Оберфельдфебель радостно заулыбался, довольный собой. – Из Скотленд-Ярда. Это я у вас на машине прочитал, когда заливал горючее. Так-так, сейчас вспомню… только не говорите, дайте минутку!
Клерк улыбался Дугласу с гордостью продавца, демонстрирующего особенно хитроумную механическую игрушку.
– Скотленд-ярдский снайпер! Вы Скотленд-ярдский снайпер, только где же я, черт меня раздери, про вас читал…
Дуглас не стал освежать ему память. Оберфельдфебель тряс головой с восторженным недоверием.
– Вы ж тот самый, который поймал отравителя из Бетнал-Грин! И Роттингденского потрошителя! До войны еще!
Дуглас никак не подтвердил свою причастность к этим подвигам, но оберфельдфебель ничуть не смутился и даже ничуть не замедлил словесный поток.
– Скотленд-ярдский снайпер! Собственной персоной! Да чтоб я сдох! Я ж так люблю всякие загадки – и из газет, и из книжек! У меня дома в Форбахе этого добра целая комната – детективные романы, журналы, газетные вырезки! – Он снял с головы промасленную кепку и поскреб затылок. – Я про вас давно знаю, но вот ведь читал же совсем недавно… только где? Вальтер, где я о нем читал?
– В «Сигнале», – с готовностью подсказал клерк.
– Ну конечно! – Оберфельдфебель ударил кулаком по ладони. – Впервые я услышал про вас, когда читал об убийстве в Кэмдене. Муж отравил жену моллюсками… или крабами? В общем, чуть ведь не ушел, мерзавец, а вы его вычислили! В каком году это было-то? В тридцать восьмом?
– В декабре тридцать седьмого, – поправил Дуглас. – И не в Кэмдене, а в Грейт-Ярмуте.
– Да-да, точно, в Грейт-Ярмуте. Вы узнали, что у покойной была аллергия на дары моря, а сообщила вам об этом ее сестра. Ну надо же! – Оберфельдфебель чуть отступил, окидывая Дугласа взглядом с головы до ног и тряся головой. – Кто бы мог подумать! Скотленд-ярдский снайпер вот тут, прямо рядышком! Кофе хотите?
– С удовольствием.
Оберфельдфебель снял очки, убрал в кожаный футляр и спрятал в карман черного рабочего комбинезона.
– Тащи сюда три чашки кофе, Вальтер. Фельдфебелю скажешь, что для меня, так что пусть не вздумает эрзац налить. И сливок нам, если хочет, чтобы я в очередной раз перебрал его треклятый мотоцикл.
Дуглас глянул на часы.
– Медики должны прибыть с минуты на минуту…
– Да они тоже, небось, сперва кофе сядут пить. Они ведь из СС? Эти себя никогда не обидят, а наша полевая жандармерия при них и пикнуть не смеет. Говорят, они труп забирать едут? Ну да. Вас же сопровождал капитан Гессе. Я мог бы сразу сложить два и два.
– В каком смысле сложить два и два?
– И получить четыре! – Оберфельдфебель хохотнул. – Вы из Скотленд-Ярда и провели весь день в компании офицера абвера.
– Капитан Гессе – сотрудник абвера?
– Ну да ладно вам, не придуривайтесь! Я ж ни одной живой душе! Да про него и так пол-лагеря знает.
Дуглас смотрел на оберфельдфебеля в полном замешательстве. Абвер, внешняя военная разведка…
– Вам наверняка лучше меня это известно. Капитан-то наш на самом деле простой лейтенант, да только им в авбере разрешается нацепить такую форму, какую пожелают. И приезжает он сюда, когда ему заблагорассудится. У него «Хорьх» без всяких опознавательных знаков. – Тут в дверях нарисовался Вальтер с жестяным подносом, и оберфельдфебель повернулся к нему: – А мы тут с инспектором Арчером про капитана Гессе. Какой он у нас отличный парень.
Вальтер улыбнулся, чуя, как приятно оберфельфебелю быть на короткой ноге со знаменитым сыщиком. Он разлил кофе по чашкам, и некоторое время они смаковали напиток в молчании. И все-таки оберфельдфебель не смог долго сдерживать свой восторг.
– Жена и сын небось не поверят, когда я им напишу! Они у меня оба следят за громкими преступлениями. Когда следующий раз поеду в Лондон, сфотографирую для них то место в Пимлико, где нашли труп девчонки – ну той, которую зарезали хлебным ножом. – Приподняв крышку кофейника, он с наслаждением вдохнул аромат. – Кстати говоря, Вальтер. Капитан Гессе полчаса назад звонил. Он сегодня около полуночи берет машину. Так что убедись, чтобы бак был полон и пропуск готов. А то ты знаешь, как он не любит задерживаться… А вы будете дожидаться медиков, инспектор?
– Нет, – ответил Дуглас, повинуясь внезапному импульсу. – Они уже в курсе дела, мое участие не требуется. Так что прямо сейчас и поеду. В кои-то веки вернусь домой пораньше.
Оберфельдфебель проводил его до автомобиля. Беседа свернула на обсуждение пробега «Рейлтона» и какую из него можно выжать скорость. Когда Дуглас сел за руль, оберфельдфебель с нежностью погладил машину по капоту.