зи с распадом Британской империи особую актуальность приобрели вопросы о характере деколонизации и отношении к расистским режимам в Африке. В противодействии консервации колониальных порядков и политике расовой дискриминации на африканских территориях свой вклад внесло движение «Христианская акция». Его активными участниками являлись англикане по вероисповеданию – каноник собора Св. Павла Джон Коллинз и священник англиканской церкви Майкл Скотт. Последний организовал в Лондоне Африканское бюро, которое, действуя через прессу и Парламент, критиковало правящий консервативный кабинет за его поддержку расистских режимов «белого меньшинства» в Южно-Африканском Союзе (ЮАС) и переселенческих колониях Кении и Южной Родезии. В начале 60-х гг. усилиями Дж. Коллинза и благодаря связям «Христианской акции» в церковных и политических кругах в Англии в столице ЮАС Йоханнесбурге был создан специальный фонд для поддержки борцов против апартеида[263].
Очередная Ламбетская[264] конференция 1958 г., проходившая под эгидой Церкви Англии и собравшая представителей англиканских церквей по всему миру, включая и священнослужителей колониальных стран, приняла резолюцию с осуждением политики расовой дискриминации. Наряду с политическим Содружеством утверждалось и Англиканское содружество. При этом миссионерские церкви, возникшие в странах третьего мира в результате деятельности английских миссионеров в конце XIX – начале XX вв., трансформировались уже к этому времени в туземные. Пришельцы с Британских островов передавали свое служение местному духовенству[265]. В целом Церковь Англии успешно адаптировалась в постколониальном мире и внесла существенный вклад в мирный ход деколонизации, борьбу с расизмом и развитие контактов между западной и восточными цивилизациями.
Настоящей сенсацией для религиозной и светской жизни Великобритании в 60-е гг. явилась публикация в 1963 г. книги епископа
Вулвичского Джона Робинсона «Честно перед Богом». Путь для преодоления кризиса религии и самого института Церкви Англии Робинсон видел в создании «новой теологии», основанной на соединении христианства и научного мировоззрения. Предлагая демифологизировать в религии все, что вызывает подозрение у современников, Робинсон стремился идентифицировать Бога не с его трансцендентным образом, а «с творческим началом в самой природе»[266]. У епископа были сторонники и противники, но существенного влияния на англиканскую доктрину его идеи не оказали.
70-80-е гг. стали переломными для экономической, социальной и религиозной жизни Великобритании. Отставание страны от ведущих европейских государств по многим экономическим показателям превратилось в национальную проблему. Вместе с тем следствием радикальных реформ, проведенных правительством М. Тэтчер, явилось банкротство большого числа фирм и массовая безработица, достигшая в начале 80-х гг. 3 млн человек. За чертой бедности по британским стандартам оказалось около 7,5 млн человек, или 15 % населения[267].
Недовольство новой социально-политической стратегией Тэтчер проявили не только лейбористы, но и епископы и часть тори. Так, например, в 1980 г. в верхней палате Парламента билль о введении налога на школьный транспорт был отвергнут голосами лейбористов, епископов и консерваторов[268].
Ухудшение материального положения многих слоев общества, а также сексуальная революция, охватившая европейские страны, включая Британию, сказались в падении нравов и в новом подходе британцев к институту брака. Венчание в церкви уже не останавливало супругов от расторжения их союза. Расширенное толкование свободы человека и материальные ценности ставились выше христианских. Так, если в 1963 г. в Англии и Уэльсе было зафиксировано 23 тысячи разводов, то в 1980 г. их насчитывалось уже 150 тысяч. С 1959 по 1979 г. численность алкоголиков в тех же регионах увеличилась втрое – с 200 тысяч до 600 тысяч.
Воскресные посещения церковной службы для многих людей перестали быть правилом. В 1963 г. Алек Дуглас-Хюм, только что ставший премьер-министром консервативного правительства, спросил своего предшественника, экс-премьера Гарольда Макмиллана: «Какое слабое место в наших ценностях может возникнуть?» – «В случае, если люди перестанут регулярно посещать церковь по воскресеньям», – был ответ опытного политика[269].
Макмиллан рассматривал воскресное посещение церкви как элемент традиционного образа жизни своих граждан, что вносило размеренность и умиротворение в их быт.
Между 1969 и 1984 гг. из-за отсутствия прихожан закрылись двери 1086 англиканских церквей. Еще более ощутимым было продолжавшееся падение обрядов, осуществляемых в государственной церкви. Так, если в 1970 г. в ее храмах крестилось около 50 % детей, родившихся в Соединенном Королевстве, то в начале 80-х годов эта цифра упала до 40 %. В 1970 г. конфирмацию прошли 113 тыс. юношей и девушек, в 1982-м – менее 85 тыс. Столь же быстро сокращалось и число священников: в 1968 г. их было 3317, в 1978-м – 1832[270]. Все это свидетельствовало о падении религиозности населения и о том, что претензия англиканской церкви на то, чтобы представлять всю нацию, если и раньше ставилась под вопрос, то теперь уж не имела под собой почвы.
Росла дистанция между Церковью и обществом, между духовенством и обычными людьми. Разительные перемены произошли в сельской местности, жители которой проявляли большую верность традициям по сравнению с горожанами. До 50-х гг. священник прихода нередко имел богословскую степень, полученную в Оксфорде или в Кембридже, обладал манерами джентльмена, знал каждого прихожанина и жил в большом доме, расположенном рядом с церковью. Уважение селян не мешало ему сыграть с ними в крикет как с равными или обсудить местные новости. К началу 70-х все выглядело совершенно иначе. Только 16 % функционирующих англиканских священников окончили Оксфорд или Кембридж, и около 57 % не имели степени бакалавра богословия. Кроме того, в связи с объединением ряда приходов в один, священнослужитель уже не был так близок к прихожанам, жил далеко от церкви и во многом утратил прежнее почитание[271]. В целом наметилась тенденция превращения Церкви Англии и англиканских церквей по всему королевству в маргинальный институт.
Вместе с тем в этот же период обозначился и новый этап в экуменическом движении. Это была реакция на ослабление позиции всех христианских церквей и одновременно ответ на появление в стране мечетей, индуистских храмов и других молельных домов, построенных иммигрантами[272]. Так, например, Королевский колледж, открывшийся в Бирмингеме в 1970 г., впервые в Англии стал полностью экуменическим богословским колледжем. Стремление к контактам проявилось и среди «свободных церквей», которые оказались еще в более сложном положении, чем государственная церковь. При отсутствии жесткой структуры импульсы, идущие от секуляризации и политизации, оказались здесь более разрушительными и побуждающими к взаимопомощи родственных деноминаций. Так, например, в октябре 1972 г. Конгрегационалистский союз Англии и Уэльса (до 1966 г. – Конгрегационалистская церковь Англии и Уэльса), стремительно теряющий своих последователей, объединился с более влиятельной Пресвитерианской церковью Англии. Новая церковь стала известна как Объединенная реформированная церковь (United Reformed Church). Доктрины и той и другой конфессии мало отличались друг от друга, а кроме того, обе деноминации считали себя наследниками диссентерской традиции XVII столетия[273]. Были случаи и другого полного и неполного объединения церквей на местном уровне, где службы проводились в одном здании.
В 70-80-е годы экуменическое поле расширялось и за счет возникновения межконфессиональных школ, теологических колледжей и высших учебных заведений. Так, в Ливерпуле открылся экуменический институт высшего образования. Во всех университетах, кроме Оксфорда, были созданы факультеты богословия, работающие на межконфессиональной основе. Расширяли свое членство и экуменические по своему характеру общества прихожан. Во всех этих структурах принимали участие и католики, что было немыслимо в 60-х гг. Архиепископ Кентерберийский Майкл Рамзей заявил в августе 1978 г., что «прогресс экуменического движения стал “чудом”… и он приближает нас к объединению в вере, святости и полному слиянию в молитве, которую ниспослал нам Иисус Христос»[274].
Майкл Рамзей и его преемники Дональд Коггэн (1974–1980) и Роберт Ранси (1980–1991) в своем стремлении вернуть Церкви ее национальный статус при поддержке евангелистов (т. е. представителей течения «низкой церкви» в Церкви Англии) более активно, чем в прежние годы, вели переговоры о слиянии с другими конфессиями, прежде всего с методистами. Устраивались общие службы и многочисленные конференции, но требование англикан о принятии епископата, остававшееся неизменным, продолжало быть препятствием для нахождения взаимопонимания.
Инициаторами возникновения экуменических структур нередко выступали и члены распадающихся «свободных церквей». Но тяготение к объединению все больше испытывали простые верующие, независимо от того, были они англиканами, нонконформистами или католиками. Глубокие изменения произошли на уровне их сознания, что в значительной степени объяснялось продолжающимся процессом секуляризации и реакцией на возрастающий поток иммиграции, идущий из африканских и азиатских стран, и как ее следствие – строительство на Британских островах мусульманских, сикхских, индуистских и других храмов нехристианских вероисповеданий.