«Потому что ты ему нравишься, но он не хочет переходить черту», — говорит голос в моей голове. — «Ты обманывала себя все это время, если думала, что он не заинтересован. Переехать к нему было огромной ошибкой».
Я ломаю голову в поисках темы для разговора и останавливаюсь на:
— Что бы ты предпочел — отрезать палец на ноге или на руке?
Он смотрит на меня удивленно.
— Эм… это было неожиданно.
— Выбери один вариант.
— Легко — палец на ноге. Но на самом деле я все равно их почти не использую. А как насчет тебя?
— На сто процентов палец ноги. — Я делаю паузу. — Подожди, а я могу выбрать, какой палец ноги, или мафия выберет за меня?
— Эм, это был твой вопрос, но мафия усложнит выбор: они выбирают палец на ноге, но ты можешь выбрать палец на руке.
О, это действительно оживляет ситуацию.
— И все же я выбираю палец на ноге. Я могу носить туфли с закрытым носком, или, если почувствую себя особенно нахально, то достану свой ампутированный мафией палец ноги, задеру штанину и заставлю всех это увидеть
— По твоему сценарию ты сейчас в сомнительном итальянском ресторане со своим пальцем? Все это кажется действительно экстремальным. Ты подняла это на совершенно другой уровень.
— Я почувствовала, что это требует большей детализации.
Он наблюдает за мной поверх своего пинтового стакана.
— Понятия не имел, что ты такая.
— Ты многого обо мне не знаешь.
— Очевидно.
Под столом я дергаю ногой.
— Твоя очередь задавать вопрос.
Это занимает у него несколько мгновений. Парень молчит, пока думает, но в конце концов говорит:
— Хорошо. Ты бы предпочла отправиться в тюрьму на шесть месяцев или провести в коме целый год?
О, хороший вопрос — мне нравится.
— Тюрьма.
— Ты ответила очень быстро. Никаких колебаний?
Я выпиваю немного вина.
— Нет. Я просто использую это время, чтобы написать мемуары, в зависимости от условий содержания и доступа к ноутбуку.
Он кивает.
— Я бы мог пополнять твой счет в тюремном магазине, поддерживая иллюзию «Мы будем вместе, когда ты наконец освободишься». Потом, когда выйдешь, я скажу тебе, что ты изменилась.
— Ну да, тюрьма изменит меня. Я стану жестче — я ведь слишком много повидала изнутри.
Я посылаю ему улыбку, и он смеется.
— Ты чудная.
— Я? — Небрежно пожимаю плечами. — А как насчет тебя? Тюрьма или кома?
— Кома, тогда мне не пришлось бы ничего помнить о прошедшем времени.
— Но что, если ты проснешься и у тебя будет амнезия?
— Ну, мне придется учиться всему заново… — Он подыгрывает мне.
— И я бы притворилась твоей невестой, хотя мы ни разу в жизни не встречались, и ты заберешь меня домой к своей семье.
— Как я буду помнить свою семью, если у меня амнезия?
— По фотографиям в твоем бумажнике.
Эшли смеется.
— Ни у кого нет семейной фотографий в бумажнике.
— У моего отца в бумажнике есть моя фотография — маленькая, два на три, — когда я училась в пятом классе, с торчащими зубами и косами. Это единственный способ, которым они могли похвастаться своей фотогалереей в те времена.
— Значит, одно из твоих требований как моей фальшивой невесты, чтобы я хранил твою фотографию в своем бумажнике?
— Ну, очевидно, нам придется пойти и сделать несколько снимков. Распечатать несколько селфи.
— Особенно на тот случай, если я впаду в эту загадочную кому, и мне понадобится фото, чтобы опознать тебя.
— Именно. Следовательно, нам придется сделать несколько штук, чтобы распечатать их для твоего бумажника.
— Ты сказала все это с единственной целью использовать слово «следовательно» в предложении. — Он закатывает глаза, глядя на меня. — Отлично. Давай сделаем селфи.
Сейчас?
— Здесь?
— Разве девушкам не нравится делать селфи, где и когда им заблагорассудится?
— Большинству да.
Эшли поднимает плечи.
Я смотрю, моргаю, делаю вдох, затем отодвигаю стул, встаю из-за стола и, ковыляю, чтобы встать рядом с ним с телефоном. Протягиваю его ему после того, как открываю камеру.
— Вот, возьми. У тебя руки длиннее.
— Ради всего святого, — ворчит он, и его голос звучит очень по-британски.
Я пригибаюсь позади него и улыбаюсь, неуверенная, что делать со своими руками. Фотография получилась бы лучше, если бы мои руки были где-нибудь на нем, на его плечах или…
— Можешь придвинуться поближе, — инструктирует он своим глубоким голосом.
Я придвигаюсь ближе, мое лицо рядом с его, сиськи почти вываливаются из моего платья, улыбаюсь благодаря вину.
Его запах наполняет мой нос ароматом лосьона после бритья, специй и дезодоранта, которым он пользуется, и мне хочется плюхнуться к нему на колени — или поцеловать его в затылок.
Прикоснуться к нему.
Эш постригся, борода не сбрита, но он привел ее в порядок.
Парень выглядит грубым и пахнет божественно.
Как настоящий спортсмен.
Он делает еще несколько снимков, и я делаю глупое лицо, прежде чем вернуться на свое место рядом с ним. Выпиваю большую часть вина из своего бокала от разочарования — я делаю ситуацию более странной, чем должно быть.
«Перестань слишком много думать об этом. Повеселись».
Будь веселой.
Будь кокетливой.
Я улыбаюсь ему через стол, когда парень переводит взгляд на меня, но я ни за что на свете не могу сказать, что может твориться у него в голове.
— Сохранять нейтральное выражение лица — одна из вещей, которым тебя научили в школе?
— Прости?
О, боже, какого черта я спрашиваю о подобных вещах?
— Твое лицо — я не могу сказать, о чем ты думаешь.
Эшли молчит еще несколько мгновений, приоткрывая губы, собираясь с мыслями. Делает глоток своего пива. Небрежно откидывается на спинку кресла, положив локти на подлокотник.
— Ты не захочешь знать, о чем я думаю.
— Нет?
— Нет.
— Почему нет?
Эшли продолжает наблюдать за мной, и вижу, что он взвешивает свои варианты, как будто я реально внезапно могу прочитать его мысли. Если будет до конца честен, то вдруг я могу оттолкнуть его. Если вообще ничего не скажет, то буду ли продолжать требовать ответа.
В этом деле победы нет, и он это знает.
— Хочешь поиграть в «да» и «нет»? — спрашиваю я его.
— Конечно.
— Ты понятия не имеешь, что это такое, не так ли? — Мой смех игрив, когда я продолжаю пить вино.
— Нет.
— Я задаю вопрос, а ты просто отвечаешь «да» или «нет», пока я не узнаю, что у тебя на уме.
Это заставляет его замолчать.
— Все еще хочешь поиграть?
Кивок.
— Да.
— Хорошо. — Отлично. — Хм. — Я переплетаю пальцы нервничая. — Ты думаешь о том, когда появится официант, чтобы мы могли, наконец, заказать ужин?
Они принесли нам корзинку с хлебом, оливковое масло и уксус, но не спросили, что бы мы хотели на ужин.
— Нет.
— Твои мысли вообще имеют какое-либо отношение к еде?
— Нет.
— Интересно. — Если бы я сидела во вращающемся кресле, я бы кружилась медленными, методичными кругами, как какой-нибудь злодей в фильме. — Очень интересно.
Эшли закатывает глаза.
— Значит, ты не думаешь о еде. — Постукиваю пальцами по столешнице. — Ты думаешь об учебе?
— Нет.
— О доме? Ты оставил что-нибудь включенным перед тем, как мы уехали?
— Нет.
— Ты думаешь о регби или о ком-либо из игроков твоей команды?
Его улыбка медленная и озорная.
— Нет.
Так что «нет» еде, занятиям, товарищам по команде, регби, дому…
Остается только одно.
Я.
— Твои мысли имеют какое-нибудь отношение к этой поездке?
Я чувствую колебание, когда он говорит:
— Да.
Теперь я вспомнила, почему так люблю эту игру; это невинный способ узнать, что у кого-то на уме, без того, чтобы им приходилось разглашать все это сразу в неловком признании.
Я стараюсь сохранять хладнокровие.
— Ты доволен номером в отеле?
— Да.
— Тебя беспокоит, что там только одна кровать?
Он ухмыляется.
— Нет.
Мой желудок переворачивается.
— Тебя задело, когда я сказала официанту, что мы не пара?
По иронии судьбы, официантка выбирает именно этот момент, чтобы появиться, бочком подходя к столу со своим планшетом, чтобы принять наш заказ.
Стейк среднего размера. Грибы.
Печеный картофель.
Да, мы бы не отказались от закуски. Да, я буду суп.
Мне необязательно есть все это, и, очевидно, я захочу десерт — в конце концов, я в отпуске, за который мне не нужно платить, и я намерена прожить его достойно.
Осторожно взвешиваю мудрость своих следующих нескольких вопросов, прекрасно понимая, что могу полностью испортить настроение, задав их, больше, чем я уже сделала сегодня вечером.
Они слишком прямолинейны и честны, но, по крайней мере, я буду знать.
— Ты раньше молчал, потому что думал обо мне?
Пауза, его бокал с пивом застывает на полпути к губам.
— Да.
Не буду лгать себе и притворяться, что уже не знала этого — я знала, что он собирался сказать, еще до того, как вопрос слетел с моих губ, но почему-то, когда слышу, как он признает это, что-то происходит у меня внутри.
Мой пульс учащается.
— Ты… — Я нервно сглатываю. Слизываю вино со своих губ. — Ты хотел бы притвориться на выходные, что я не просто твой друг?
Самое долгое, самое безмолвное колебание, которое я когда-либо имела несчастье слышать.
— Да.
О, боже.
— Ты… — Я сглатываю, потянувшись за своим бокалом вина. — Ты хотел бы притвориться на выходные, что я не твоя соседка по дому?
Эшли пристально смотрит. Смотрит и смотрит, изучая мое лицо, сверля меня взглядом.
Затем очень медленно кивает.
Я откидываюсь назад, чувствуя себя возбужденной.
Чувствую себя… воодушевленной.
Я живу с этим человеком уже три недели и уже немного разобралась в нем, уже знаю, что им движет. Что мотивирует его и вызывает у него отвращение.