д всеми территориями Британского архипелага, и присутствие на севере острова монархии с равным статусом и амбициями не сочеталось с их планами. Аналогичную задачу укрепления собственной династии, расширения ее персонального и территориального влияния, а также отстаивания и легитимации собственных прав на шотландскую корону решали соперничавшие дома Брюсов и Баллиолов. Сложность и затяжной характер конфликта были обусловлены прежде всего династической неопределенностью внутри самой Шотландии, а разнородность знати и отсутствие единодушия даже среди линьяжей срединной и южной Шотландии затрудняли ведение феодальной войны. Тем не менее личная харизма короля – воина, удача, успешная пропаганда и постепенное построение собственной вассальной клиентелы позволили Роберту Брюсу не только завоевать корону, но и обеспечить ее наследование. Едва ли не решающую роль в успехе Брюсов сыграла поддержка шотландской церкви.
Бесспорно, для Плантагенетов максимальным успехом было бы установление непосредственного управления Шотландией в качестве домениального владения; существование на севере устойчивой и конкурентноспособной династии, претендовавшей на лидерство в кельтских регионах, представляло для них существенную опасность. Таким образом, в ходе конфликта решался прежде всего вопрос о статусе и легитимности шотландских королей и положении их домена на вассально – сеньориальной карте Европы.
Шотландия под властью династии Стюартов
Династия Брюсов была представлена на шотландском престоле всего двумя монархами – Робертом I и его сыном Давидом II.
Первым королем новой династии, тесно связанной с Брюсами, стал Роберт II Стюарт, внук Роберта I по женской линии, коронованный в 1371 году. Имя династии (в средневековой Шотландии – Steward, Stewart; современное написание Stuart возникло благодаря Марии Стюарт, писавшей свое имя на французский манер) является производным от должности Высокого стюарта Шотландии (главы королевского хаузхолда). Около 1136 года Давид I назначил на должность Высокого стюарта нормандского рыцаря Уолтера Фиц – Алана, который последовательно служил следующим двум шотландским королям – Малькольму IV и Уильяму I из дома Данкелд. Поскольку порядок передачи должностей в Шотландии не был регламентирован, Уолтеру удалось передать свой пост по наследству, а название должности превратилось в имя семейства.
Брюсы преуспели в легитимации своих прав на корону, но им не удалось создать на юге и в пограничье устойчивую феодальную клиентелу. Основой династического влияния оставались центральные гэльскоговорящие регионы, поэтому задачей новой династии было формирование элит, связанных с королевским домом. Благодаря династическим бракам многочисленных детей Роберта II эту задачу удалось решить. Стюарты опирались и на два важных внешнеполитических союза – с Францией и папским престолом.
Бесспорно, реализация типичных для средневековой феодальной монархии стратегий осложнялась несколькими факторами: повторявшимися периодами отсутствия на престоле самостоятельного активного монарха (плен Давида II, малолетство и плен Якова I, малолетство Якова II, Якова III и Якова IV), конкурирующими с королевской династией семействами (Дугласы, Стюарты Олбани). Однако династии удалось удержать за собой престол, а ее представители будут править не только Шотландией, но и Англией вплоть до 1707 года.
Административная система шотландского королевства до конца XIV века была исключительно скромной. Центральным административным институтом была королевская капелла во главе с канцлером; в его оперативном управлении находилась государственная печать (однако ее хранителем он не был), а также составление важнейших административных документов. Чемберлен королевской капеллы контролировал состояние королевских финансов. Не существовало центрального королевского суда, его функции отчасти мог исполнять парламент или королевский совет. В 1456 году парламент учредил комиссию из представителей клира, баронов и бургов для рассмотрения имущественных тяжб. Для осуществления королевского правосудия на местах из локальной знати могли назначаться юстициарии и шерифы; во время разъездов по стране монарх мог вершить суд персонально. Лишь в 1532 году будет учрежден сессионный суд по образцу парижского парламента.
Значительная консолидация королевской власти связана с правлением Якова I Стюарта. Его внутреннюю политику нередко называют «роялистской революцией». Королю удалось стать единственным и неоспоримым лидером в клане Стюартов, что по крайней мере на время прекратило усобицу внутри правящего клана. Вернувшись из английского плена, Яков I последовательно прилагал усилия к развитию шотландской адми нистративной системы по образцу ланкастерской Англии.
Наиболее заметным образом это отразилось на деятельности шотландского парламента. Шотландский парламент, впервые появившийся на политической сцене еще в 1235 году и по сути являвший собой расширенный королевский совет, обладал выраженной региональной спецификой, которая, в свою очередь, определялась региональной этнокультурной неоднородностью королевства. Было бы ошибочно сравнивать шотландский парламент с английским и воспринимать первый как менее совершенный вариант второго; речь идет, скорее, об уникальном для Европы варианте. Назвать шотландский парламент «сословным» представительством можно было бы весьма условно в силу недостаточной сформированности сословий, прежде всего городского. На раннем этапе функции парламента (colloquium) были практически аналогичны функциям большого королевского совета, о чем говорит применение к парламенту на протяжении XIII–XIV веков наряду с термином parliamentum и thrie estaitis именования consilium, consilium generale; при этом употребление каждого из терминов не зависело от состава заседавших и не определялось присутствием или отсутствием той или иной категории представителей. По – видимому, оба института представлялись короне взаимозаменяемыми. Тем не менее период «бескоролевья» и последовавший за ними период правления блюстителей королевства, годы малолетства монархов, то есть временные отрезки, когда созыв собственно королевского совета был невозможным, открывали путь к становлению парламента как отдельного института. Яков I, очевидно, рассматривал королевский совет и парламент как отдельные институты, отдавая явное предпочтение парламенту, в деятельности которого сочетались судебные и законодательные функции; Большой совет мыслился им как место диалога и достижения функционального консенсуса между королем и знатью. Парламент был однопалатным. До середины XV века процедура его формирования не была фиксированной. Теоретически по зову короля в парламент должны были приезжать все держатели in capite, состав которых в Шотландии варьировался от крупных магнатов до рыцарей и обладателей «меньших бароний», чье положение было близко к статусу фермеров. При этом магнаты севера не были склонны покидать собственные земли, а мелкие держатели часто не могли позволить себе длительное пребывание в Стерлинге или другом месте проведения парламента. В 1448 году категории и порядок созыва церковных и светских держателей в парламент был регламентирован, что, в свою очередь, говорило о начале процессов дифференциации внутри шотландской знати. Однако данное разделение не было аналогично существовавшему в Англии разделению на пэров королевства и прочих вассалов или на титулованную и нетитулованную знать: понятие «титула» оставалось размытым. Критериями дифференциации в Шотландии были объемы держаний, доходов, а также объем административных и судебных полномочий.
Эволюция нижнешотландского языка
Разговорный язык населения пограничья и южной Шотландии является результатом эволюции нортумбрийского диалекта ангосаксонского языка, на который оказывал влияние, с одной стороны, гэльский язык скоттов, мигрировавших из Ирландии, а с другой, начиная с правления Малькольма III и Давида I, – нормандский и фламандский диалекты. Александр III (1249 – 1286) был последним шотландским монархом, для которого гэльский язык, по – видимому, был родным. Необходимо учитывать не только географический ареал распространения нижнешотландского языка, но и его групповое употребление в королевском окружении, среди феодальной знати и населения королевских бургов, тесно вовлеченных в процесс королевского администрирования центральной и северной Шотландии. Гэльский язык оставался языком традиционных клановых элит и обычного права. Несмотря на длительную историю существования нижнешотландского языка как разговорного, его литературная форма возникает поздно. Созданная Яковом I в начале XV века поэма «Книга короля» является первым литературным текстом на нижнешотландском языке. В этот же период делопроизводство в шотландском парламенте переходит с латинского на нижнешотландский.
Феномен шотландского регионализма и проблема формирования шотландского этноса
Единственной объединяющей идеей, которую последовательно реализовывали Брюсы и Стюарты, была идея династической и персональной верности монарху. Феодальные представления о верности и служении были актуальны лишь для знати южной и срединной Шотландии; контроль над семействами Хайленда должен был строиться на заключении персональных альянсов и апелляции к традиционным, не – феодальным представлениям и ритуалам. Формально вся территория Шотландского королевства в правление Брюсов и Стюартов была разделена на феодальные держания различного статуса, все держатели сеньорий формально являлись вассалами короля. В XIV веке как на севере, так и на юге возникает тенденция к усилению ряда семейств (Хепбернов, Дугласов, Синклеров, МакДоналдов, Кемпбеллов и др.). Каждое из таких семейств, состоявшее из нескольких ветвей, стремилось доминировать в конкретном регионе за счет аккумулирования земель, должностей в локальной администрации и церковной иерархии. Стратегии знати Хайленда и Лоуленда были схожи. Статус знати севера и северо – запада оставался амбивалентным: власть глав династий Хайленда определялась не титулом и статусом в феодальной иерархии, а их патриархальным авторитетом в качестве главы клана. Степень родства с главой клана определяла статус индивида или семейства внутри кланового объединения. Глава клана одновременно был вождем военного объединения и контролировал хозяйственную деятельность подконтрольных ему людей. Поземельные отношения между членами клана могли облекаться в феодальную форму, но могли оставаться и неформализованными и регулироваться обычаями клана, гарантом соблюдения которых являлся вождь. Инструменты власти вождей над родичами были гораздо более эффективными, чем инструменты королевской администрации. Продвижение королевской власти в Хайленде осложнялось также отсутствием коммуникаций и лингвистическими различиями.