– Да, пожалуй, так надо и сделать, – согласился Шумилин. – Тем более что подошло время княгине показаться врачу. Ну, а князь Одоевский, вполне естественно, будет сопровождать супругу в этом путешествии. Майор, теперь вы понимаете – почему наши друзья отправились в рискованное путешествие в Лондон? Уж очень много интересного для нас знает мистер Уркварт. После того, как в будущем с ним поработают специалисты по допросам, нам удастся узнать немало о людях, которые, находясь в России, думают об интересах Британии. Много, очень много чего замыкалось на этом бешеном шотландце.
– Александр Павлович, можно я задам вам вопрос, который вы можете посчитать чисто личным? – майор слегка покраснел и замялся. – Как там Надежда Олеговна? С ней все в порядке?
– Все в порядке, Дмитрий Григорьевич, – Александр лукаво усмехнулся, чем совсем вогнал Соколова в краску. – Скоро Надя будет здесь вместе со своим отцом, моим сыном и Колей Сергеевым. Как я вижу, майор, эта девица вам запала в душу? Что ж, мадемуазель Щукина красива, умна, но она совсем не похожа на женщин вашего времени. Ну, если и похожа, то только на ее тезку – Надежду Дурову, знаменитую «кавалерист-девицу». Вам с ней будет нелегко. Но, как я полагаю, вы не боитесь трудностей?
Майор Соколов молча кивнул. Действительно, Надин – так он называл про себя дочь подполковника Щукина – настолько отличалась от знакомых ему девиц, насколько горный орел отличался от кур, бродящих по деревенскому двору. Но его как магнитом тянуло к этой красавице из будущего, и он ничего не мог с собой поделать.
Шумилин, заметив смущение своего собеседника, рассмеялся и похлопал майора по плечу.
– Ничего, Дмитрий Григорьевич, не так страшен черт, как его малюют. Мне кажется, что и Наденька питает к вам определенные чувства. Так что у вас есть шанс завоевать ее сердце. Ну, а руки ее вы попросите у Олега Михайловича. Полагаю, что он не будет возражать против выбора своей дочери. Так что давайте вместе ждать их возвращения. И не забывайте, о чем мы с вами сегодня говорили…
Ах, сердце…
Погода на Балтике была благоприятной для плавания. Дул ровный попутный ветер, и «Ласточка» с каждой милей приближалась к Кронштадту. Вот уже шхуна миновала Ревель, и до прибытия в Петербург оставалось совсем ничего. Степан Попов, после того, как стал свидетелем сеанса радиосвязи, уже не с таким удивлением наблюдал за тем, как его таинственные пассажиры переговаривались с Петербургом.
Но теперь отставного мичмана мучило любопытство. На заданные им вопросы подполковник Щукин или отмалчивался, или отшучивался – дескать, «есть много на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…». Но эти ответы не удовлетворили настырного моряка. Он попробовал зайти с другой стороны и решил разговорить своего бывшего однокашника лейтенанта Невельского. Но тот лишь развел руками и заявил, что сие государственная тайна, о которой он не может никому рассказать без разрешения на то самого государя. Тяжело вздохнув, Степан Попов прекратил свои расспросы и стал просто наблюдать за тем, что делает подполковник Щукин и его товарищи.
А те отдыхали, любовались бескрайней морской далью и проходившими мимо них торговыми кораблямии. «Ласточка» шла по довольно оживленной трассе. Навстречу шхуне часто попадались парусники под флагами самых разных европейских (и не только) стран. Попадались и пароходы. Они были колесными, несли парусное вооружение и нещадно дымили своими длинными трубами.
– Всю жизнь мечтал пройтись по морю под всеми парусами, – вздохнув, сказал подполковник Щукин подошедшему к нему Попову. – Какое это чудесное ощущение – ветер свистит в снастях, плещется вода у форштевня. И не слышно гула двигателей, не чувствуется дрожание палубы под ногами. Лепота…
– Гм, господин Щукин, – удивленно произнес капитан «Ласточки», – неужели вам приходилось путешествовать только на пароходах? Ведь их так мало, и в большинстве своем корабли ходят по морю под парусами. А если они и оборудованы паровой машиной, то пользуются ею лишь при штиле или во время маневров в узкостях и в проливах.
– Это все так, Степан Михайлович, – подполковник с удовольствием подставил свое лицо под набегающий встречный ветер. – Но будущее все же не за парусными кораблями. Вот представьте – встречаются две эскадры противников. Одна из них состоит сплошь из парусных кораблей, другая – из кораблей, оборудованных паровыми двигателями. Которой из них будет легче маневрировать во время боя?
– Конечно, той, – ответил Попов, – у которой корабли с паровым двигателем. Но ходить на дальние расстояния пароходы не смогут – у них быстро закончится уголь, а не в каждом порту его можно купить в достаточном количестве. Зачем же тогда нужна паровая машина, если нечего бросить в топку?
– Резонно, – заметил Щукин, – только поверьте мне, Степан Михайлович, скоро все флоты мира начнут строить пароходы. Надо, чтобы Россия не отстала от других стран и тоже занялась созданием сильного парового военного флота.
Их занимательную беседу нарушила Надежда, которая подбежала к отцу и что-то прошептала ему на ухо. Отставной мичман тактично отвернулся в сторону, чтобы не мешать их разговору. Подполковник между тем, выслушав дочь, нахмурился, о чем-то задумался, а потом, повернувшись к Попову, сказал:
– Степан Михайлович, сколько миль от места, где мы сейчас находимся до Нарвы? Возможно, что наши планы изменятся, и мы пойдем не в Санкт-Петербург, а в Нарву. Надя сейчас сказала мне, что наш секретный пассажир сильно разболелся, и его бы лучше побыстрее отправить на берег. Мы связались по радиостанции с Петербургом и нам посоветовали зайти в Нарву, куда немедленно будет выслан из столицы на курьерской тройке доктор со всеми необходимыми лекарствами. Наш пленник – очень важная особа, и нам не хочется, чтобы он отдал Богу душу раньше, чем попадет в Петербург.
– Если ветер не изменится, – прикинув что-то в уме, ответил капитан «Ласточки», – то я полагаю, что уже к вечеру мы подойдем к устью Нарвы. Там у меня есть знакомые, в числе которых имеется и врач. По отзывам тех, кого он пользовал, герру Бергу удается излечивать самых тяжелых больных.
– Хорошо, Степан Михайлович, – кивнул Щукин, – но мы вряд ли воспользуемся услугами вашего знакомого эскулапа. Лучше будет, если пленником займется наш врач.
А случилось вот что… Никифор Волков, наблюдавший за мистером Урквартом, во время очередного посещения выгородки в трюме, которую превратили в импровизированную тюремную камеру, вдруг заметил, что шотландец задыхается и хватается за сердце. Казак немедленно доложил об этом Сергееву-младшему. Тот поспешил к Уркварту и осмотрел пленника, которому стало совсем худо.
Николай не имел медицинского образования, но кое-какой жизненный опыт у него все же имелся. Он сумел разговорить шотландца и выяснил, что у того прихватило сердце, и острая боль отдается в шею, нижнюю челюсть и в левую лопатку.
«Классический приступ стенокардии, – решил Николай. – Ему бы сейчас нитроглицеринчик под язык, да только где ж его взять? Большая аптечка осталась на “Богатыре”, а в маленькой в основном хранится перевязочный материал, антибиотики, да антишоковые препараты. Надо порасспросить Щукина. Люди они уже в возрасте, и вполне вероятно, что у кого-нибудь из них найдется нитроглицерин».
Как ни странно, но металлический футлярчик с крупинками нитроглицерина нашелся у подполковника Щукина. Оказалось, что у того порой тоже прихватывает сердце, и он «на всякий пожарный» теперь постоянно носит с собой «нитрушку».
Мистеру Уркварту велели принять лекарство. Тот подозрительно покосился на крупинки белого цвета, лежавшие на ладошке Надежды, но потом, видимо решив, что если бы его и правда хотели убить, то не стали бы прибегать к яду, а обошлись бы более простым и действенным способом, послушно сунул в рот нитроглицерин.
Через несколько минут пленник перестал задыхаться, и по его лицу стало понятно, что боль в груди отступила. Обо всем случившемся было доложено в Петербург.
– Да, скорее всего, это был приступ стенокардии, – сообщили оттуда, – врачи подтвердили диагноз, поставленный вами Уркварту. То, что у вас нашелся нитроглицерин – это хорошо. Только учтите, что если приступы будут повторяться, то стенокардия может закончиться инфарктом. И вместо ценного «языка» вы привезете в Питер его хладный труп. Так что не сводите с пациента глаз, и в случае повторения приступа немедленно сообщите нам. А еще лучше будет, если вы высадите его в ближайшем российском порту. Доктор Кузнецов подъедет туда на курьерской тройке и окажет ему всю возможную помощь. Его запас лекарств намного больше, чем ваш – «карманной носки»…
И вот у мистера Уркварта снова приступ… На этот раз он оказался более сильным, чем в прошлый раз. Беднягу даже вырвало. Надежда доложила обо всем случившемся отцу, и тот решил высадить шотландца в Нарве. Добраться туда из Питера легко – дорога хорошая, а на тройке можно домчаться менее чем за сутки. Только вот дотянет ли Уркварт до Нарвы? И как он перенесет быструю езду по тамошним дорогам, которые мало похожи на асфальтированные шоссе.
Олег отправился в свою каюту и по радиостанции вышел на связь с Петербургом. Шумилин внимательно выслушал Щукина, видимо, о чем-то посоветовался с Кузнецовым и сказал:
– Слушай, Олег, боюсь, что Уркварт может дать дуба. Тогда все ваши труды пойдут коту под хвост, а мы потеряем ценного секретоносителя. У нас тут будет в самое ближайшее время сеанс связи с Антоном. Как я понял, у него большие успехи в усовершенствовании машины времени. Может быть, он что-то придумает, и мы сумеем перебросить этого чертова шотландца прямиком в будущее. Там-то ему точно не дадут загнуться. Ты будь на связи. Думаю, что в течение получаса мы решим этот вопрос.
Полчаса пролетели незаметно. Надежда, которая находилась рядом с Урквартом, на минутку забежала к отцу и сообщила ему, что пленнику становится все хуже и хуже и повторный прием нитроглицерина дал лишь кратковременное облегчение…