Им повезло с погодой. Соленый морской ветерок приятно овевал лицо, а солнышко ярко светило на синем небе. «Изумруд» ходко бежал по волнам, разваливая их своим острым форштевнем. Степан и Андрей, пользуясь случаем, облазили весь корабль, заглянув во все его закоулки.
Увиденное потрясло Попова. Правда, носовая шестиствольная артиллерийская установка ему уже была знакома. С ее помощью у берегов Норвегии на глазах Степана была отправлена на дно британская яхта «Свифт». Он на миг представил – что будет, если смертоносная очередь из такой чудо-пушки угодит в борт шхуны контрабандистов. Представленное впечатлило его.
Попова удивил наклонный скос в кормовой части «Изумруда». Как пояснил капитан-лейтенант Бобров, этот скос был предназначен для того, чтобы в случае необходимости можно было быстро спустить на воду скоростной катер с вооруженной досмотровой группой.
– Ты представляешь, Степа, – Бобров оживленно жестикулировал, показывая своему собеседнику, как все произойдет, – раз-два, и катер с нашими «волкодавами» на огромной скорости помчится к шхуне, на которой британцы везут немирным горцам оружие и деньги. А если все же они попытаются рыпнуться, то очередь из пушки в один момент снесет им напрочь паруса и мачты.
Попов лишь покачал головой. Действительно, если такой небольшой кораблик может смело потягаться с вражеским фрегатом, то обычная шхуна, или каик, пусть даже и вооруженный, будет уничтожен в один миг.
– Надеюсь, что потеряв несколько кораблей и экипажей, – сказал Бобров, – британцы прекратят снабжение мятежных горцев, и нашим войскам на Кавказе будет легче справиться с ними. Сколько при этом будет спасено жизней русских солдат и кавказских джигитов! Только ради этого стоит начать патрулировать Черноморское побережье…
Они подошли к стоящему на кормовой взлетно-посадочной площадке вертолету. Степан с интересом осмотрел винтокрылую машину. Ему уже доводилось летать по небу. Но его полет проходил на большом самолете, которому для того, чтобы взлететь, требовалось много места для разбега. А этот забавный летательный аппарат, внешне похожий на огромного головастика, как объяснил ему Бобров, мог взлететь прямо с корабля, приземлиться на берегу на небольшую лужайку, и при этом следить сверху за передвижением подозрительных кораблей, чтобы, в случае чего, навести на них сторожевые корабли.
– Знаешь, как в одной нашей песне поется, – улыбнулся Бобров, – «Мне сверху видно все, ты так и знай…» Эх, с каким удовольствием мы будем отлавливать в море всех этих сэров! До чего они всем нам осточертели – ни в прошлом, ни в настоящем британцы не давали и не дают нам покоя. Да и в будущем тоже, наверное, не дадут… Такая наша планида, Степа. Эти сволочи прут на Россию, получают по зубам, но все равно продолжают на нас наскакивать, словно мы у них что-то отобрали. Никак они не могут понять – ну, не нужны нам их земли – своей девать некуда.
– Они нас ненавидят, потому что боятся, – ответил Попов. – Довелось мне как-то в Гамбурге толковать с одним британцем. И вот что я понял: все они – от простого матроса до члена палаты лордов – считают нас, русских, белыми дикарями, для которых самая большая радость на свете – сделать пакость Британии. Сами же они хотят, чтобы все прочие народы признали их превосходство. Они в свое время требовали от каждого иностранного корабля, чтобы тот первым салютовал английским кораблям в «Британских морях», границы которых, как они считали, простираются от мыса Финистерре в Испании до мыса Статен в Норвегии и мыса Скаген в Дании. В инструкции кораблям английского военного флота, изданной в 1643 году, прямо предписывалось: «Если случится встретить в водах Его Величества суда или флот любой иностранной державы и если они не приспустят флаг или марселя, вы должны заставить их сделать это».
А ведь спуск флага военным кораблем одной страны перед таким же кораблем другой означал явное унижение, подчеркивал подвластность первого второму. Дело доходило то того, что британские капитаны требовали приспустить флаги даже тем иностранным кораблям, на стеньгах которых развевались штандарты иностранных монархов. В 1606 году, возвращаясь после визита к королю Якову I, на выходе из Темзы датский король был принужден капитаном небольшого английского корабля отдать салют британскому флагу. Правда, после Трафальгара Британия отказалась от принятого ею в 1651 году закона «о первом салюте», и признала равенство военных кораблей суверенных государств в открытом море.
– Британцы – нация торгашей и пиратов, – кивнул Бобров. – И поднялась она на грабежах и разбоях. Достаточно вспомнить бедную Индию, из которой уже больше сотни лет этот британский паук безжалостно высасывает жизненные соки.
– И при этом дрожит от страха, опасаясь, что кто-то отберет у него добычу, – кивнул Попов. – «Вы хотите отобрать у нас нашу Индию», – заявил мне как-то раз один негоциант из Ливерпуля. – Да какая она ваша-то? – не выдержал я. – Это вы, а не мы, подлостью и обманом захватили огромную страну, обобрали ее до нитки и уморили голодом миллионы индийцев. А стоило только нам попытаться приструнить степных разбойников, нападавших на наши города и казачьи станицы, как вы тут же подняли вой, обвиняя нас во всех смертных грехах. У Британии скоро будет несварение желудка от проглоченных ею государств и народов.
– Будет, обязательно будет, – кивнул Бобров. – К середине ХХ века вся Британская империя затрещит по швам и начнет расползаться на части, словно гнилой кафтан. И Индия от них уйдет, и прочие колонии, как когда-то ушли Североамериканские Соединенные Штаты. А сама Британия будет, словно послушная собачка, таскать в зубах тапки американских президентов. Но это все у них еще впереди. А пока, в вашей истории, надо сделать так, чтобы Англия перестала совать свой нос в российские дела. Ведь через тринадцать лет начнется…
Что начнется через тринадцать лет, Бобров так и не успел рассказать своему собеседнику. Подошедший к нему вахтенный матрос передал капитан-лейтенанту бланк радиограммы. Андрей прочитал ее, нахмурился и стал о чем-то думать.
– Значит так, Степан, – наконец произнес он, – нам приказано срочно возвращаться в Севастополь и через портал отправиться в XIX век. Похоже, что там произошло нечто из ряда вон выходящее…
На графа Бенкендорфа было страшно смотреть. Боевой генерал, отчаянный рубака, человек, повидавший за свою долгую жизнь тысячи смертей, не смог сдержать слез. Рядом с ним со скорбным выражением на лице стоял император со стаканом вина в руке.
– Успокойся, друг мой, я скорблю вместе с тобой. Ведь Долли была мне как родная сестра. Ты помнишь, как моя матушка, вдовствующая императрица Мария Федоровна, после смерти твоей матушки взяла вас всех на воспитание. И она не делала никаких различий между нами, царскими детьми, и тобой, твоим братом Константином, сестрами – Марией и Долли. Поверь мне, я так же, как и ты, оплакиваю покойную княгиню и готов отомстить за ее смерть всем виновным в совершении этого подлого преступления.
– Боже мой, боже мой, – с тоской в голосе произнес Бенкендорф. – Бедная Долли! Какая ужасная смерть! Неужели все это правда, и эти подлые британцы посмели поднять руку на женщину?! Если это так, то нет им прощения…
– Да, Александр Христофорович, это правда, – со вздохом ответил Олег Щукин, – британцы во все времена с легкостью необычайной совершали самые бесчестные поступки. Для них было все равно – кто перед ними: женщины, дети, духовные лица или царственные особы. Британцы ведь судили и казнили своего короля. Так кто для них княгиня, тем более чужестранка?
– Увы, это так, – согласился Николай. – Но не время осуждать их. Давайте все вместе подумаем – что нам делать дальше. Только я должен вас сразу предупредить, что нам вряд ли удастся доказать причастность кого-либо персонально к смерти княгини. Показания господина Уайта будут приняты во внимание английским правосудием. К тому же господина Уайта сейчас разыскивает лондонская полиция, и ему не стоит появляться в Британии, хотя он и мечтает лично отомстить тем, кто убил бедную Долли.
– Ваше величество, – сказал Щукин, – я уже говорил вам, что мы готовы помочь наказать тех мерзавцев, которые убили княгиню. Вы ведь не считаете, что их надо простить, а об этой женщине, которая столь много сделала для России полезного, забыть, словно ее и не было вообще?
– Ну уж нет! – возмущенно воскликнул граф Бенкендорф. – Я готов на все, чтобы отомстить за смерть сестры! Ваше величество, – обратился он к императору, – прошу вас, позвольте мне своими руками покарать убийц…
– Граф, вы уже немолоды и лично вряд ли сможете наказать этих подлых лордов. Но я согласен с вами, что смерть вашей сестры не должна остаться неотомщенной и сам буду просить Олега Михайловича, чтобы он с помощью своих людей совершил акт правосудия.
Александр Христофорович согласно кивнул. Он-то знал, что у людей из будущего слова редко расходятся с делом, и они хорошо умеют наказывать тех, кто рискнул покуситься на безопасность их державы.
– Ну, вот и славно, – кивнул Щукин. – Но, кроме мести, мы намерены предложить вам еще кое-что. А именно мы хотим создать в самое ближайшее время на Черном море небольшую флотилию, которая займется блокадой Кавказского побережья. Скоро в Петербург вернется из нашего времени лейтенант Попов, который уже побывал в Севастополе и обсудил там с одним из наших адмиралов план сотрудничества. Вполне вероятно, что в самое ближайшее время в будущее отправится командующий Черноморским флотом вице-адмирал Михаил Петрович Лазарев.
– Ну что ж, пусть будет так, – кивнул император. – Я уже приглашал адмирала Лазарева в Петербург, но он не приехал, сославшись на болезнь. Я знаю, что Михаил Петрович сторонится придворной суеты, и, как мне кажется, болезнь его в данном случае была не настолько серьезна, чтобы она могла помешать ему посетить столицу. На этот раз я пошлю ему не приглашение, а приказ. Адмирал Лазарев человек военный и к приказам начальства относится с должным уважением.