Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
нет на нее указа ждать до другого раза.
Не случайно сегодня в интернетном голосовании это стихотворение Бродского попало в список ста лучших стихотворений всех времен и народов. Стихотворение написано в 1991 году, впервые прочитано на широкую аудиторию в 1994-м, что уже интересно само по себе. Поэт пустил его в публичное плавание уже после четырех инфарктов и двух операций на открытом сердце. Стал его читать в аудиториях уже в преддверии смерти, до которой оставалось меньше двух лет. Это явно не случайно — и как можно говорить о случайности такого стихотворения для поэта?
Смирившись с тем, что «На независимость Украины» в самом деле написано Бродским, многие украинолюбы обрушились на поэта с критикой. Одним из них был поэт Наум Сагаловский: «Стихотворение, на мой взгляд, совершенно гнусное. Можно, вероятно, выбрать и другой, не такой резкий эпитет, но зачем? Весь текст дышит такой неприкрытой ненавистью к Украине, к украинцам, что диву даешься. Я сперва, грешным делом, подумал, что стихотворение это — злая сатира, как бы монолог некоего не очень, будем говорить, интеллигентного российского шовиниста, над которым поэт с большим удовольствием издевается. Надо сказать, что сатира присутствует иногда в творчестве Бродского, так что ничего удивительного в такой сатире не было бы. Но вот что сказал сам Бродский перед чтением своего стихотворения в Стокгольме в 1992 году: „Сейчас я прочту стихотворение, которое может вам сильно не понравиться, но тем не менее…“ То есть он ничего о сатире не сказал, другими словами — стихотворение написано на полном серьезе, от имени самого поэта. Что, мне кажется, не делает ему чести, наоборот — представляет его в совершенно неприглядном свете…»
Как уже говорилось, первым в России это стихотворение опубликовал в своей «Лимонке» Эдуард Лимонов, хорошо знавший Бродского. Тогда никакого отклика ни у правых, ни у левых оно не вызвало. Но в 2014 году кровавые украинские события сделали его весьма актуальным. И вот в «Русском журнале» появляется статья историка Александра Даниэля, где он вновь громогласно называет «На независимость Украины» фальшивкой. Конечно, это достаточно злое стихотворение не вписывается ни в какие либеральные каноны. Конечно, сегодня оно стало гораздо более злободневным, чем в пору написания. Конечно, режет слух последняя строчка, где русскому гению Александру Пушкину Бродский противопоставляет «брехню Тараса». Кстати, эта строчка резко возмутила в свое время и патриотическую поэтессу Татьяну Глушкову. Но откуда слепая уверенность Александра Даниэля, что этот «стихотворный текст никогда и ни при каких условиях не может принадлежать Бродскому»?
Почему? Потому что поэт называет в стихотворении себя самого «кацапом»? Так есть буквально сотни высказываний Бродского, где он называет себя русским, иногда добавляя «хотя и еврейцем». Может, удивляет отсутствие политкорректности в выражениях? Но по отношению к азиатам, африканцам и вообще «черным» у Бродского и в стихах, и в прозе, и в очерках есть гораздо более сильные, чуть ли не матерные выражения. Он чуть ли не гордился репутацией «расиста», чуть ли не бравировал своей неполиткорректностью. Даниэля удивило слово «краля» — а откуда в стихотворении о Жукове блатные «прахоря»? «Могут ли обороты типа „шить нам одно, другое“… принадлежать поэту, известному катулловской чеканностью слога?» Еще как могут. Жаргонных выражений в поэзии Бродского с избытком, вплоть до непечатных. Впечатление такое, что Даниэль поэзию своего кумира совсем не знает или… лукавит по политическим мотивам. В среде бродсковедов самых разных стран ни у кого нет сомнений в авторстве этого стихотворения. Может быть, и запись исполнения Бродским стихотворения Даниэль назовет фальшивкой? Но есть сотни свидетелей этого исполнения на поэтических вечерах. Может, и их надо обвинить во лжи? Или поклонник либеральной чистоты Бродского уже вправе сам решать, что мог срифмовать поэт, а на что не имел права?
Ох уж эти фанаты! Помню, они мешали нам в «Завтра» опубликовать запись монологов Георгия Свиридова — мол, это клевета и унижение мастера. Позже вышла книга его дневниковых записей, по сравнению с которой наш с трудом опубликованный монолог выглядит невинной слезой ребенка. Так было и с записями Высоцкого, и со стихами Рубцова. Блюстители либеральной морали готовы обкорнать кого угодно. Особенно это касается наследия Бродского: русофильские его стихи вымарываются из всех собраний сочинений. Думаю, тот же Александр Даниэль с удовольствием назвал бы фальшивкой и стихотворение «Народ», но тут мешает мнение Анны Ахматовой о гениальности. Авторство стихотворения «На независимость Украины» несомненно, хотя, конечно, текстологам предстоит еще из рукописей и авторских записей выбрать законченный вариант, не подвергая цензурированию сам текст. Но его давно пора печатать и в книгах, дабы не возникало сомнений у разных Даниэлей.
Меня самого задевают резкости Бродского в этом стихотворении, но все-таки после отторжения Украины от России, после насаждения в ней оголтелой русофобии не русские почвенники, а еврей Иосиф Бродский оказался единственным поэтом, который возмутился «мазепством» наших братьев по крови.
Стихотворение прекрасное, резкое, неполиткорректное. Но должен ли настоящий поэт думать о какой-то политкорректности? Когда я в 1994 году прочитал «На независимость Украины», я по-настоящему понял и высоко оценил великого русского поэта Иосифа Бродского…
СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ
Изумительный снимок Иосифа и Марии, сделанный другом поэта Михаилом Барышниковым в 1994 году в зоопарке Флориды, я бы назвал «Семейное счастье». То, о чем мечтали его родители. То, о чем мечтал и он сам. Не случайно он и дочке своей дал имя Анна, как предсказал в «Пророчестве», и два других, в честь отца и матери — Александра и Мария.
На снимке то, на что уже почти не надеялся сам Иосиф Бродский. Движение, жизнь, любовь, Иосиф с Марией торопливо идут по зоопарку Флориды вслед за тигром, Бродский даже снял очки на ходу. Сам Барышников вспоминает о своей съемке: «Там огромные вольеры, тигр терся о решетку, а Иосиф мурлыкал: „Мрау… мрау… мрау“… Сидел, наверное, минут двадцать. Потом пришла Мария, и тигр, значит, побежал. Они — за ним. Туда и сюда. Параллельно, с другой стороны, есть еще вольеры. По-моему, с леопардами. Мария смотрит на леопарда в одну сторону, а Иосиф — на тигра — в другую». Живой снимок вышел лучше любого постановочного. Все детали подчеркивают стремительное движение их обоих — движение к счастью, которое они заслужили.
В 1980-е годы, при всех своих внешних успехах, даже при Нобелевской премии в 1987 году, при получении звания поэта-лауреата США в 1991 году, при непрерывном присуждении почетных званий докторов тех или иных университетов: Йеля, Дартмута, Оксфорда, — в своей личной жизни Иосиф был несчастен и одинок. Его все больше утомлял хоровод окружавших его женщин, вечно любимая Марина по-прежнему была далеко, а всё остальное, думаю, он всерьез не воспринимал. Как писали переживавшие за него друзья: «Каменея, болея, все более превращаясь при жизни в бронзу и мрамор, обжегшийся в первой попытке полюбить всем своим существом, всем сердцем, он, познав жизнь и людей, холодным рассудком отвергал плывших на него потоком жалких хищниц, мерзких стерв и пустых „дам — не дам, дам, но не вам“, пытаясь выловить в избраннице иное качество содержательности и человечности, надежности и мудрости…»
Я не хочу обидеть никого из обширного «донжуанского списка» Бродского — напротив, благодарен всем его женщинам за то, что они, как могли, согревали и обихаживали поэта. Но, говоря откровенно, в его жизни было только две женщины: Марина и Мария, — и одна дочка Анна. Всё остальное — или выдуманное, или сочиненное, или преувеличенное, или даже существовавшее и существующее в реальности для него не представляло интереса: «Так, одна знакомая…» Они никак не нарушали его одиночества.
Это горчайшее одиночество отражалось и в американских стихах. Первые три года в Анн-Арборе он жил в вакууме, в полной изоляции. Он, как мог, терпел свое одиночество, даже хорохорился в письмах: «Я в высшей степени сам по себе, и в конце концов мне это даже нравится, — когда некому слова сказать, опричь стенки». Но давайте лучше почитаем его стихи той поры, чтобы определить истинное настроение поэта:
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
Думаю, он готов был променять и нобелевскую славу, и ворох наград на простое семейное счастье. Сколько же можно сидеть в президиумах, скитаться по городам и странам — и знать, что дома тебя никто не ждет?
Я одинок. Я сильно одинок.
Как смоква на холмах Генисарета.
В ночи не украшает табурета
ни юбка, ни подвязка, ни чулок.
Внешне всё было хорошо. Он гонял на машинах: «И какой же русский (а особенно еврей) не любит быстрой езды», — любил вкусно и обильно поесть, обожал восточную кухню, но не забывал и привычную русскую водку, особенно хреновую и кориандровую. На Нобелевскую премию стал даже совладельцем ресторана «Русский самовар», где и сам любил посидеть, выпить, попеть русские народные песни. Вот отрывок из его интервью:
«— Чем занимается Иосиф Бродский, „пока не требует поэта к священной жертве Аполлон“?
Бродский: Он читает, выпивает, куда-нибудь ходит, смотрит, как садится солнышко или как оно восходит…»
Устав от одинокой жизни в глухом провинциальном городишке, Бродский в 1981 году переезжает в Нью-Йорк. Казалось бы, он переместился в центр литературной, светской, богемной, какой угодно жизни и в этом шумном мега