Примечания
1
В управлении градоначальства всех сборных книжек ежегодно свидетельствуется до 580 (у некоторых по два и по три раза), и число сборщиков с каждым годом в Петербурге быстро возрастает.
2
Замечательно при этом то обстоятельство, что дня празднования Ипостасной Премудрости в церковном порядке не положено. Празднуют Богородичные праздники: в Киеве – в день Рождества Богородицы; в Новгороде и Вологде – в день Успения; в Соликамске – в день Рождества и т. д.
3
Передовые костелы сделали свое дело: теперь в Мстиславле 7 церквей, прежде было 14. Недосчитываются заведомо шести: Спасской, Никольской, Ивановской, Троицкой, Ильинской и Богословской. На Замковой горе, вероятно, была Никольская; на Девичьем Городке – Ильинская.
4
Места других исчезнувших церквей довольно ясны: Троицкой – на Кладбищенской горе, Ивановской – на земле причта и т. д.
5
Вот для примера из канцелярских книг 1868 года фамилии мещан: Голенок, Хижинский, Малей, Погорецкий, Бельзский, Бочок, Титенко, Ассовский, Реут, Рубинковский, Вуран, Далец, Тумаш, Левченко, Курбач, Ступанович, Казюк, Большой. Из крестьян: Воронец, Химиченко, Склюпа, Дубяга, Бубновский, Камлыга, Ивашкевич, Марценкевич, Лысак, Мыслак, Мишкевич и Шершень – все до единого – и, конечно, все не великороссы.
6
Впрочем, до кубрацкого языка я при всех усилиях и стараниях добраться не мог. Кажется, это не офенский язык (иначе бы выскользали эти слова в обыденном разговоре). Вероятнее, это разговор вроде семинарского по херам или в самом деле тарабарского, весь секрет которого состоит в том, чтобы приобрести привычку говорить скоро, бойко, смешивая и перепутывая слоги слов с условными бессмысленными вставками по образцу вышеуказанному.
7
Бывают, впрочем, лабори и из других мест. Вот, между прочим, что мы читаем в «Киевлянине»: «В Луцком уезде Волынской губернии находится замечательное по историческим воспоминаниям местечко Олыка. В нем до сих пор существует особенный промысел, так называемых лобуров или прошаков. Лобурцы, прошаки – это мещане-христиане олыкские, занимающиеся хождением по разным местам Волынской губернии и соседних с ней для сбора пожертвований на устройство и починку церквей. Они, проведав, что на постройку или починку церкви в каком-нибудь селении или местечке последовало разрешение епархиального начальства, отправляются туда, принимают на себя по договору обязанность собирать пожертвования на церковь, берут с собой книги, выданные из духовной консистории, и двигаются в путь-дорогу. Некоторые из них, как уже опытом приноровившиеся к этому делу, действуют довольно успешно; крестьяне по своим средствам и по усердию дают лобурам деньги, хлеб в зерне, холст, муку, сало и т. п.; само собою, что в книгу записываются только жертвуемые деньги. По преданию, сохранившемуся в Янове, будто бы из этих мест были переселены в Янов каким-то давним паном несколько таких прошаков, которые и заразили остальных».
8
По сведениям, сообщенным туземцем, близко знающим этих промышленников (г. Ставровичем, см. «Виленский вестник», т. 1, 1869 г., изд. В. Кулина).
9
Вот несколько слов, уловленных тем же автором: Бог – Охвес, церковь – хлюса, священник – корх, крест – ставер, хлюсный ставер – церковный крест, рубль – хрущ, книга для записки пожертвований – ребсанька. Язык свой они называют «либерская гавридня».
10
Одну такую «плаксу», подслушанную мною в Олонецкой губернии (прославленной в последнее время в качестве местности, умевшей цельнее сохранить в себе всякую старину), привожу в том самом виде, как вылетела она из уст вдовы-плакальщицы (олончанки):
Моя ты законная, милосць-державушка!
Уж я как-то стану жиць без тебя, круцинная головушка!
Круг меня-то, круцинной головушки,
Виют витрушки с западками —
Говорят-то многи добрые людюшки с прибавками!
Как жила я при тоби, моя законная милосць-державушка!
Было мни гладкое словецюшко приятное,
Была лёкка переминушка,
И довольны были хлебушки!
Не огрублена я была грубым бранным словецюшком
И не ударена побоями цяжёлыма,
Цяжёлыма – несносныма!
Ты придай-ка ума-разума
Во младую во головушку,
Ты, законная милосць-державушка:
Мни-ка, как буде жиць поели твоего бываньиця?
Буду вольная вдова да самовольная,
Буду я жона да безнарядная
И вдова да безнацяльная!..
Не по силушки наложат работушку,
Не по розмыслам – в головушку заботушку!..
И усё буду боятьця, круцинная головушка, теперюшко,
Цьто бы витрушки меня не обвияли,
Цьто бы людюшки не обаяли!..
11
В этих странах, как известно, самые княжеские роды и прозвища произошли от тех селений, которые считались центральными и главными: князья Стародубские от г. Стародуба, в 12 верстах от нынешнего Коврова (теперь село – Кляземский Городок), Ряполовские от с. Ряполова, от села Пожара – Пожарские, от Палеха – Палецкие и т. д.
12
Заразились нищебродным промыслом в этой губернии следующие селения: Голицыно и Зыково (Саранск. уезд), Княжуха, Булгаково, Блохино (Инсарск. уезд). Деревни Саранского уезда: Акшенас, Митрофаниха и Клин (обе до половины) и Зиновка. Деревни Инсарского уезда: Гермаковка, Ускляй, Неловка, Русский Майдан, Воробьевка. В первой волости (Саранск. уез.) считается более 2 тыс. душ; во второй (Инсарского) около 1 1/2 тыс. душ. Всего же нищенствует приблизительно около 3 тыс., считая, конечно, в этом числе и наемных мальчиков, и наемных же старых девушек. Село Акшенас с деревнями Аргамаковым и Неловкой – это центр: сюда приходят наниматься со всех окрестностей: из Ускляя, Кашкарева, Любятина, Пестравки, Петровского. Отсюда идут в нищенство даже такие богачи, которые имеют мельницы, по семи одоньев хлеба, в долгах и кредите ста пудов по два руб. сер. Бродят за милостыней опытные и ловкие плотники, отличные печники и каменщики.
13
Так в Курской и Воронежской губерниях, как известно, называют перекупщиков-кулаков, барышников из мешанской голи.
14
Нищим на всякий обед полагается: похлебка, лапша и щи.
15
Обычай этот, напр., в Тверской губернии, в селе Раевском, отправляется девицами, наложившими на себя обет не выходить замуж. Эти девицы, которые, как говорят там, «взялись за Бога», обыкновенно ночью вдали от своей деревни подбрасывают подаяния и скрываются.
16
Лалынь – песня, которую, как уверяют они, начали петь с тех времен, как сменилась вера. А так как в Белоруссии менялась вера три раза (с языческой на православную, с этой на униатскую и затем на католическую), то и не совсем можно догадаться, когда это случилось. Вернее думать, что сталось так в первом случае. Классическая же дуда, национальная особенность и принадлежность белорусского племени, – не что иное, как самая первобытная дудка из тростника, бузины или камыша, а того проще – из молодой ивовой коры, снятой ранней весной. При ней надутый воздухом кожаный мешок. В Белоруссии это любимый инструмент. «Гудок да дуда, собери наши дома», – говорят в насмешку над тамошними горемыками. Жилейка (так красиво и характерно прозванная) – родная сестра первому инструменту, только еще попроще и пищит посмешнее в устах ребят, пастухов и нищих (она без мешка).
17
Волочебники ходят обыкновенно с первого дня Пасхи и непременно к ночи. Переходя по порядку к каждой избе и не пропуская ни одной, бродят по деревне всю ночь, несмотря ни на какую погоду.
18
Сказание это всем писавшим о страннической секте было неизвестно. В дальнейшем рассказе нашем мы предпочитаем пользоваться такими рукописями (пятью), которые также до сих пор не были известны и обращались исключительно в пределах местности Каргопольского уезда.
19
«Который, – говорит автор „Сказания“, – и ныне находится в живых, старейший из потомком Евфимиевых, который много и сообщал мне: все ведения и известия, для него как бы современные, которые были мне источником и Ирине и, сожительствуя с ней, у которой сохранились все тайны жизни и учения Евфимиева».
20
Имя автора неизвестно, но обличения его исключительно направлены против каргопольских скрытников.
21
Одно время сюда, в Камыши до Узеней и в устья р. Урала, особенно сильны были стремления скрытников, когда прошел между ними слух, что на месте Каспийского моря явится новый Иерусалим, а мир Божий явственно распался на два мира: господний (страннический) и сатанинский (изо всех остальных). В малонаселенных Жигулевских по Волге горах (Симбирск. и Самарск. губ.) еще в 1830 г. жили уже на этом веровании в пещерах 8 человек, скрывшиеся прежде в пошехонских лесах, то есть те же скрытники. Около того же времени и несколько позднее, такие же скрытники найдены были в Пермской губернии, а также открыты признаки скрытников во Владимирской губернии, в Оренбургской и Архангельской.
22
Известная деревня Коробово, населенная потомками Ивана Сусанина, почти вся состояла из христолюбцев: удобно было делать это вследствие различных дарованных белопашцам обильных льгот и, между прочим, освобождения от надзора местной полиции, не имевшей права без особого разрешения въезда в эту деревню.
23
Замечательно при этом то обстоятельство, что грамотные солдаты, сделавшиеся дезертирами и не пожелавшие отдаться всем случайностям бродячей жизни, внесли в наш раскол значительную долю слияния, выразившуюся в крайностях учений и странностях толков. Везде, где резкость и решительность отрицания успела характерно заявиться, там убежавшие с поля воины немедленно пристраивались не в качестве слепых последователей, а в значении продолжителей с наиболее резкими оттенками, с непримиримым озлоблением. Как в среде скрытников, так в особенности в сектах рационалистов (духоборов, молокан и субботников) беглые солдаты являются главными воротилами и стоят во главе религиозных движений.
24
Прекрасное исследование о нем и живо нарисованный образ этого пропагандиста страннической секты можно найти в «Вестнике Европы», 1872 г., книга 12, в статье А. И. Розова «Странники или бегуны в русском расколе».
25
Посреди Топ-озера (Арханг. губ. Кемск. уезда) находится остров, и на нем существовал мужской Филипповский монастырь), а на западном берегу озера – такая же пустынь для женщин.
26
Ободверина – дверь и дверные косяки, а также и церковная паперть.
27
В лесу дядя Детятева, Фрол, переименован был Онисифором; на миру осталась жена его Агафья, также придерживаясь скрытницкой веры. Другой дядя – Трофим (или Иона) – за то же самое был сослан в Сибирь, а дочь его Настасья осталась дома приверженицей новой веры. Вращаясь в такой среде, Антон Детятев мог сделаться если не судьей, то добрым пособником для изучения секты, о которой он написал тетрадку, доставшуюся в черновом подлиннике нам в руки.
28
У скрытников, как известно, имеются свои иконные чеканщики и иконописцы.
29
Ввиду такой важности (в 9 имеющихся у нас сборниках эти стихи повторяются в каждом) мы приводим их как откровенную исповедь строгих отшельников дословно, имея возможность из многих копий выбрать самые точные варианты. Остальные стихи Никиты Семенова носят следующие названия: «Поэма стихами во утешение скорбных постижений», «Поэма страдавшего и освобожденного судьбою всевышнего промысла: стих о пустынножителях», «Про младыя лета», «О потопе праведного Ноя», «О последнем времени», «Стихи узника-невольника», «О умолении матерью своего чада». Напев подчинен 8-ми гласам октоиха в порядке нашего перечисления.
30
Этот припев после каждых двух стихов повторяется.
31
Вообще следует заметить, что скрытницкая литература в этом отношении довольно разнообразна. Как и в других сектах, представляющих отклонение и отрасль от какой-либо основной (как молоканство от духоборства, скакуны от молокан и проч.), и между скрытниками с филипповцами проявилась полемика. Насмешки друг над другом и злобные обличения вызвали и сатирические стихи, и полемическую прозу. Мы имеем в руках и те и другие, и между прочими очень длинные, бестолковые и скучные вирши, своеобразно озаглавленные: «На брачных странников четырехстрочная поэма». Вызвана она расколом, занесенным к каргопольским странникам из Сопелок при содействии двух наставников (Косаткина и Мирона), старавшихся установить обряд брака и, конечно, в том не успевших. Где тут затевать браки (как наивно, но совершенно справедливо говорят вирши), «когда некому сводить, когда в бегстве надо жить, так что негде ночевать и делать браки без домов».
32
Или: «Бог тя благословит присоединитися к лику оглашенных имущего произволение», свидетельствует записка, имеющаяся у нас в руках и записанная со слов вышедшего на мир скрытника.
33
Собственно «наставник» в строгом смысле – один Никита Семенов, живущий в пошехонских лесах. Этот и соборы собирает, и на них решает, кому и куда идти проповедовать из числа его помощников. В числе последних для каргопольских скрытников Никитой назначен Никанор. Однако Никанор сам перестал ездить в Сопелки, а посылает за себя, в свою очередь, помощника своего Ивана Дмитрича.
34
Этот факт самосожжения действительно случился, но едва ли нельзя его считать последним. Не слыхать было подобных фанатических выходок самоубийц лет пятнадцать, когда действительно сожглось разом тридцать человек под влиянием одного из скрытнических наставников, преступность которого, однако, не была обнаружена и вполне доказана.