Мы повернули налево и оказались в хорошо освещенной столовой, интерьер которой был выдержан в кремовых тонах. Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый белоснежной скатертью. Её длинная шелковая бахрома скатерти едва не касалась светлого ковра. Три венских стула светлого дерева уже стояли наизготовку.
Герман в сером костюме, так удачно сочетавшимся с нарядом тётки, выглядел угрюмым пятном, диссонирующим с обстановкой помещения.
К счастью, он потрудился вспомнить о правилах хорошего тона и соизволил подняться, как только мы вошли.
— Добрый вечер, Рада, — мужчина поприветствовал меня в своей отстранённо-вежливой манере.
В его лице не обнаружилось ни намёка на раскаяние за вчерашнее поведение.
— Здравствуйте, Герман, — как можно холоднее ответила я.
Елизавета Петровна подвела меня к стулу, а Герман усадил на него с потрясающей сноровкой. Глядя, как он помогает своей тётке, я невольно вспомнила уверения Елизаветы Петровны о том, что на фотокарточке вековой давности изображён её племянник. Теперь они не казались мне таким бредовыми!
— Сегодня Герман приготовил для вас своё коронное блюдо, — женщина принялась рекламировать таланты родственника, — каре ягненка с редкими специями. Вы оцените его по достоинству! Герман, ухаживай за гостьей.
Мне показалось, этой фразой она вырвала своего племянника из задумчивости. Однако я не могла привести в доказательство ничего кроме мимолётного ощущения.
Герман ловко открыл бутылку и с привычно-невозмутимым видом разливал красное вино по бокалам, а я не сводила с него глаз. За мной не водилось привычки долгое время поддаваться самообману, поэтому очень быстро я выбросила из головы успокоительную мысль о том, что мой интерес продиктован желанием увидеть хотя бы тень вчерашнего негодника.
На самом деле всё было куда проще. Герман выглядел вызывающе восхитительно! Две верхние пуговицы приталенной сорочки стального цвета он небрежно оставил расстегнутыми. Классические брюки сидели на нём не хуже, чем джинсы. Даже чёрная повязка на глазу нисколько не портила облик. Наоборот, она придавала образу налёт романтики и опасности.
Я готова была часами рассматривать это гладко выбритое лицо с прямой спинкой носа, упрямо сжатыми губами, на вид твёрдыми, как мрамор.
— За вас, Рада! — я очнулась от голоса Елизаветы Петровны, в котором мне послышалась улыбка. — Спасибо, что не оставили меня одну!
— И за вас! — отозвалась я смущённо.
С тихим звоном, наши бокалы соприкоснулись.
Пришел черед Германа. Он исполнил обряд молча.
Вино оказалось восхитительным, каре ягненка — великолепным, а вечер — чудесным. Мы с Елизаветой Петровной прекрасно провели время за приятной беседой, не забывая отдавать должное еде. Я даже позволила себе выразить восхищение поварским талантам Германа. Он отнёсся к комплименту равнодушно, но меня это ничуть не смутило. Глядя, на улыбку, озарившую лицо Елизаветы Петровны в тот момент, я вообще думать забыла о её племяннике.
На десерт подали изящные корзиночки с ореховой начинкой, и мне в кои-то веки довелось попить чай из самовара! После наша маленькая компания переместилась в торговый зал, но он уже не казался таковым, а представлялся уютной гостиной. Созданию атмосферы любимого дома способствовал пылающий камин, спящая возле него собака и тёплый свет нескольких светильников. Первый выхватил из мягких лап сумрака картину в золочёной раме, второй — изящную фарфоровую статуэтку, третий — вычурные старинные часы.
Поначалу мы устроились на местах, ставших за две встречи привычными, и продолжили беседу, но какое-то время спустя зазвонил телефон. Елизавета Петровна взяла трубку, выслушала собеседника и коротко его поблагодарила. Пока я терялась в догадках, кто же мог позвонить в столь поздний час, она подошла к Герману и что-то шепнула ему на ухо. Затем женщина обратилась ко мне:
— Рада, спасибо, что не отказали и пришли к нам. Приношу свои извинения, но я спешу на самолет, такси уже ждёт у дверей, — она сделала неопределённый жест рукой в сторону выхода, а я сообразила, кто и зачем звонил в такой час. — Останьтесь на дижестив! Герман угостит вас столетним «Лабердолив». Ваши вкусовые рецепторы испытают экстаз!
Я не нашлась с ответом, потому молча наблюдала за тем, как Герман помогал тётке надеть длинное кашемировое пальто. Неожиданно женщина вздрогнула, будто вспомнила о чём-то. Она подошла ко мне, застывшей в кресле, приобняла и поцеловала в щёку. Ну и как я могла сказать ей после такого, что опасаюсь оставаться с её племянником наедине!
Натянуто улыбаясь я смотрела, как Герман подал тётке зонт. От помощи с небольшой дорожной сумкой Елизавета Петровна отказалась.
Хлопнула дверь. Улыбка всё ещё держалась на моих губах, а глаза смотрели сквозь стёкла на удаляющуюся женскую фигуру, силуэт которой обрисовывал уличный фонарь, до тех пор пока она не растворилась в темноте.
ГЛАВА 6
Рада стояла посреди зала, ошарашенная и растерянная. Как только увидел её такой, оковы возбуждения вновь обрели вес. Изящное скромное платье подчеркивало пленительные изгибы фигуры гостьи. Из высокой причёски выбилось несколько прядей, они привлекали внимание к длинной тонкой шее. Вот девушка отвела взгляд от давно захлопнувшейся двери и посмотрела на меня своими колдовскими очами. Бездна! Нежный румянец окрасил её щёки, и кончики моих пальцев закололо: я буквально наяву представил, как касаюсь бархатной кожи женского лица.
Будучи в таком состоянии, я предпочёл бы закончить вечер, но тётя попросила поухаживать за гостьей, и мне ничего не оставалось, как выполнить эту просьбу. Привычка уважительно относиться к желаниям родственницы, какими бы они ни были, стала второй натурой. Медленно выдохнув, я жестом предложил Раде вернуться на своё излюбленное место. Она тут же расположилась в отцовском кресле, скромно скрестив ноги, как подобает благовоспитанной особе.
Я разлил крепкий напиток в бокалы с мундштуком и подал один из них девушке. Она разглядывала посуду с откровенным любопытством, но не спешила задавать вопросы. Дотянувшись до хьюмидора, достал сигару и раскурил её. Чуть сладковатый мшистый дым вырывался из носа, размывая образ гостьи, сидящей напротив, но я продолжал упорно смотреть на неё.
— Для чего у бокала носик? — наконец Рада решилась задать мучавший её вопрос.
— Арманьяк довольно крепкий напиток, — объяснил я, — через мундштук вы можете делать лишь небольшие глотки, которые сначала помогут подготовить рецепторы к большому содержанию спирта, а затем — полностью раскрыть букет и ощутить нюансы.
Колеблясь, она поднесла мундштук к губам, чуть сдавила стеклянный загубник и потянула жидкость. Её щеки чуть запали, подчеркивая скулы. Реакция моего тела была бурной и… твёрдой.
Девушка подержала напиток во рту. Я видел, как двигался язык, скрытый за жемчужными зубами и раскрасневшимися губами. Она раскатывала благородный алкоголь по нёбу. Я отпил из бокала, сделал затяжку и выдохнул дым. Мне не хотелось, чтобы Рада заметила напряжение, сковавшее меня. Ещё свежи были воспоминания о её вчерашней реакции на вполне невинное замечание, которое я позволил себе.
Слегка прикрыв веки, Рада наслаждалась арманьяком. С каждым глотком, её поза обретала всё большую расслабленность. В конце концов, девушка непринуждённо откинулась на спинку кресла. Я вполне отдавал себе отчёт в том, что положение женского тела вполне обычно, но какая-то часть сознания увидела в нём несуществующий эротический подтекст, и моё собственное тело поспешило отреагировать на него.
Осушив бокал в несколько глотков, я налил себе вторую порцию. Увидев, что на добавку можно рассчитывать, Рада молча протянула свой. Когда полный бокал оказался у неё в руках она спросила тихим голосом:
— Где вы научились готовить?
— Да как-то само собой получилось, — я небрежно пожал плечами. — Было достаточно времени, чтобы постичь многие искусства.
— Например? — она чуть склонила голову набок и сделала глоток.
— Не люблю говорить о себе, — я постарался, чтобы фраза прозвучала как можно твёрже, дабы у гостьи не возникло желания продолжить расспросы.
Рада кивнула с сосредоточенным видом, будто не моим словам, а собственным мыслям. Новый вопрос она так и не задала.
Я не отрывал взгляда от её губ, и с непривычной для себя жадностью следил за тем, как они время от времени обхватывают мундштук. Возможно, Рада из-за дыма действительно не замечала моего интереса, а возможно, алкоголь притупил природную осторожность. Хищник во мне почувствовал свою Жертву.
— Предпочитаю проявлять себя в действии, — неожиданно услышал я собственные слова.
Рада приподняла брови, словно не понимала, к чему это было сказано. Я сделал затяжку и положил сигару в пепельницу. Дым развеялся быстро, позволив насладиться завораживающим зрелищем: капля арманьяка скользнула с кончика мундштука на нижнюю, пухлую губу гостьи. Язык девушки тут же слизнул её, не дав стечь на подбородок. Мышцы спины мгновенно окаменели, а мошонка подтянулась к основанию члена. Волоски на теле встали дыбом, словно рядом находился источник статического электричества. Я еле сдерживался, чтобы не наброситься на Раду.
«Вспомни, что было вчера!» — повторял про себя без остановки, — «Продолжишь в том же духе — она и сегодня сбежит без оглядки!»
— Расскажете, как вы потеряли глаз? — неожиданно девушка подалась вперед.
Вопрос казался верхом бестактности, но мне было наплевать. Она была слишком близко! Все мысли вылетели из головы.
— Не сейчас, — быстро ответил я и потянулся навстречу Раде.
Кровавые истории из длинной жизни Воина не способствовали бы нашему сближению, а я, наконец, заметил явные признаки того, что Рада этого сближения хотела! Зрачок затопил зелёную радужку, кровь прилила к губам, натягивая тонкую кожу, что мерцала в тот момент сухим блеском.
Хищник поднял голову и облизнулся. Рада смотрела на мои губы, не отрываясь. Мало того, она повторила мой жест. Я встал со стула и подал ей руку. Дрожащие влажные пальцы коснулись моей ладони. Я потянул Раду вверх и на себя.