— Ты тут ни при чем. Я зол, но по другой причине.
— Можешь сорвать свое раздражение на мне. Рабыни для того и существуют. Не угодно ли господину выпороть меня?
— Не угодно. Если мне и хочется заставить кого-то страдать, то это вовсе не ты.
— Значит, тебя огорчила какая-то свободная женщина, — предположила она.
— Да, — подтвердил я.
— Тогда посчитайся с ней. Надень на нее ошейник и сделай своей рабыней.
— Она с Земли, — сказал я.
— Какая разница? Женщины Земли устроены так же, как и женщины Гора, а рабыни из нас получаются даже лучше, чем из местных.
Пегги откинулась назад на мехах алькова.
— Это та самая женщина, о которой мы говорили? С которой ты был в ресторане?
— Она самая.
— Такая хорошенькая маленькая стерва.
— Точные слова.
— И ты, господин, до сих пор не обратил ее в рабство? Господин медлит напрасно.
— Ты так считаешь?
— Любой горианец уже давно заключил бы ее шейку в подходящий стальной ошейник.
— Но она с Земли!
— Ты, господин, более чем оригинален в своих суждениях, — рассмеялась Пегги и тут же испугалась допущенной вольности. — Прости меня за дерзкие речи, господин.
— Ладно, я не сержусь.
— Могу я спросить господина, чем эта негодница его прогневила?
— Она продала рабыню, — с горечью ответил я. — Мою рабыню, на которую она не имела никакого права.
— По законам Гора продажа чужой рабыни является преступлением, — указала Пегги. — Совершивший его мужчина, как правило, наказывается изгнанием, а свободная женщина — обращением в рабство. На нее надевают ошейник и отдают в собственность мужчине, которому она причинила ущерб.
— Неужели?
— Да, — кивнула Пегги. — Сделай ее своей рабыней, вот и все.
— Не могу.
— Неужели, — улыбнулась она, — женщину с Земли нельзя наказать, что бы она ни сделала?
— Нельзя.
— А вот мужчины Гора вовсе не так терпимы к нашим проступкам и промахам. Нас сурово наказывают, стоит нам навлечь на себя их малейшее неудовольствие.
— Тебя могут наказать и просто так, оттого что подвернешься под горячую руку.
— Да, — подтвердила Пегги, — такое случается.
— Но ты рабыня и говоришь о рабынях.
— Это правда. Меня и таких, как я, доставили на Гор именно для того, чтобы обратить в рабство.
— А она свободная.
— Это поправимо.
— Тогда она станет такой же рабыней для наслаждения, как и все клейменые, носящие ошейники девушки?
— Конечно.
— И будет делать все, что я ей прикажу, выполняя малейшие мои прихоти?
— Именно, — подтвердила Пегги и вскрикнула, когда я судорожно ее стиснул, — Господин такой сильный!
— Я должен выбросить столь неподобающие мысли из головы, — объявил я.
— Почему? — спросила она, крепко прижимаясь ко мне.
— Мужчины не должны думать о таких вещах.
— Разве избавившись от естественных, по-настоящему мужских мыслей, они укрепят в себе мужское начало? Я, как и любая женщина, предпочла бы видеть мужчин избавившимися от несвойственных их полу слабостей и нелепых предрассудков. Мысли, дарующие мужчинам силу, не могут быть неуместными. Взгляни на меня, господин. Я рабыня, и то, что я нагая лежу рядом с тобой, находясь в полной твоей власти, заставляет бурлить мою кровь, вызывая единственное желание — отдать тебе всю себя без остатка! Но разве тебя не возбуждает власть над женщиной, обязанной повиноваться каждому твоему желанию? Господин мой, возьми меня! Пегги умоляет тебя овладеть ею! Осчастливь свою рабыню!
Я подмял ее под себя, и она закричала от удовольствия.
Потом я крепко сжал ее и спросил:
— Рабыня, ты довольна своей участью?
— Какая разница, довольна я или нет?
— Отвечай, коли тебя спрашивают.
— Да, господин, — тихонько прошептала Пегги, — я всем довольна.
18. Я СВОЖУ ЗНАКОМСТВО СО СТРАЖНИКАМИ ИЗ ПОРТ-КОСА И НЕ ПРЕДПРИНИМАЮ НИЧЕГО ПРОТИВ МИСС ХЕНДЕРСОН, ИБО ОНА СВОБОДНАЯ ЖЕНЩИНА
Я висел на веревках. Моя спина болела от порки.
— Насколько мы можем судить, — сказал стражник, — он ничего не знает о местонахождении топаза.
— Я могу поручиться за него, — сказал Тасдрон, — Джейсон честный работник, хорошо известный на верфях. В Виктории этот малый уже не первую неделю.
Стражники в мундирах неожиданно окружили меня сразу по выходе из таверны Тасдрона.
— Не вздумай хвататься за оружие или сопротивляться, — сказал один из них, тогда как другие навели на меня заряженные арбалеты.
— Он? — спросил командир стражников.
— Он, — подтвердила мисс Хендерсон.
— Ты арестован, — сказал командир.
— По какому обвинению? — спросил я.
— За бродяжничество.
— Это нелепость, — сказал я.
— Если ты невиновен, тебя отпустят.
— Это Виктория, а не Порт-Кос, — сказал я.
— Власть Порт-Коса распространяется на все места, куда прибывают его воины, — обронил командир. — Свяжите его!
Мои руки скрутили за спиной.
— Ну вот, Джейсон, я с тобой и разобралась, — промолвила мисс Хендерсон, глядя мне в лицо, и повернулась к командиру стражи. — Заплати мне.
— Свяжите и эту женщину, — приказал он, и, к величайшему испугу Беверли, ее тонкие запястья тут же скрутили веревкой. — Отведите обоих в нашу штаб-квартиру.
— Я ручаюсь за него, — повторял Тасдрон. — Джейсон честный работник, хорошо известный на верфях. Да и в Виктории он уже не первую неделю. Точно.
— Он прибыл по реке с востока или с запада? — спросил стражник.
— Насколько мне известно, с востока, из Лары, — ответил Тасдрон.
— Именно это утверждает и он, — сказал стражник.
— В моей таверне, — сказал Тасдрон, — у него едва не вышла стычка с Клиоменом, пиратом. Его чуть не убили, что едва ли было бы возможно по отношению к гонцу Рагнара Воскджарда. Да и мечом этот парень, похоже, не владеет.
— Никто и не говорит, что это гонец, — заметил стражник. — К нам поступили сведения насчет того, что ему известно местонахождение топаза. Быть гонцом и знать, где камушек, — не совсем одно и то же.
— А эти сведения заслуживают доверия? — осведомился Тасдрон.
— Они заслуживают проверки. Их источник — донос, поступивший от свободной женщины, которую он же и содержит, — ответил стражник.
— Понятно, — хмыкнул Тасдрон. — Надо думать, у вас это не первый случай такого рода?
— Уже четвертый, — ответил стражник, скривившись.
— А жилище его вы обыскали как следует?
— Ясное дело. Дом небольшой, и мы там обшарили все, от пола до потолка. И сад осмотрели.
— Ну и что нашли? — спросил Тасдрон.
— Ничего, — сказал стражник.
— А содержанка хорошо к нему относится?
— На дух его не переносит.
— Тебе не кажется, что она просто-напросто решила содрать с вас деньжат?
— Похоже на то, что деньги ей небезразличны, — согласился стражник.
— Десять серебряных монет — сумма нешуточная, — произнес трактирщик. — Стражники из Арской фактории, которые тоже ищут топаз, сулят доносчику только шесть.
— Обрежь веревки, — приказал командир одному из своих подчиненных.
Тот полоснул по путам клинком, и я упал с высоты, но ухитрился встать на ноги.
— Крепкий малый, — заметил стражник.
— Спасибо на добром слове, — буркнул я. — И тебе, Тасдрон, спасибо. За заступничество.
— Пустяки, не за что, — отозвался трактирщик и ушел.
— Ты можешь идти, — сказал мне командир. — Забери свои вещи, они у двери.
— А что бы со мной было, найди вы у меня топаз? — спросил я.
— В лучшем случае — это при большом везении! — тебя ждала бы скамья гребца на казенной галере. Пожизненно.
— Понятно, — сказал я.
— Иди, иди. И вещички свои не забудь.
— Ухожу, ухожу.
У двери я натянул на себя обрывки туники, забрал свой кошель и пояс для меча со вложенным в ножны клинком. Рядом с охапкой моих вещей в одежде свободной женщины, но со связанными руками и лодыжками лежала мисс Хендерсон.
— Забирай ее, — сказал стражник. — Она твоя.
Я окинул Беверли взглядом. Та отвела глаза.
— Парни, которых ложно обвиняли подобные потаскухи, раздевали этих мерзавок, отводили на рынок и продавали.
Присев рядом с ней, я развязал путы на ее ногах, помог ей встать, освободил ее руки и вышел из помещения. Беверли последовала за мной. Отойдя на некоторое расстояние от штаб-квартиры стражи, я остановился, повернулся к ней и сказал:
— Если тебе нужны были деньги, могла бы попросить у меня. Я бы не отказал.
— Останься со мной сегодня ночью, — попросила она.
— Сегодняшнюю ночь я проведу в какой-нибудь таверне.
— Зачем ты туда пойдешь?
— Там есть интересные женщины, — сказал я.
— Какие-то жалкие рабыни!
— Они самые, — подтвердил я.
— Я свободная женщина, — промолвила Беверли. — Неужели ты находишь каких-то рабынь более привлекательными, чем я?
— Конечно, — хмыкнул я.
— Но почему? — спросила она.
— Да по одной-единственной причине. Они рабыни, и ими можно владеть безраздельно.
— Это делает их достойными восхищения, не так ли? — с горечью вымолвила мисс Хендерсон.
— Именно так.
— И несомненно, — сердито добавила Беверли, — они очень страстны и чувственны. В отличие от своих свободных сестер они не проявляют холодности и безразличия.
— Им это не позволяется, — сказал я.
— Терпеть не могу этих рабынь! — воскликнула мисс Хендерсон.
Я ограничился тем, что пожал плечами.
— Ну почему, почему мужчины предпочитают их свободным женщинам?
— Да потому, что они рабыни.
— А в чем разница? — спросила она.
— Во многом. Различий тысячи, но основное заключается в том, что рабыня во всем повинуется мужчине. И это делает ее настоящей женщиной. Женщиной в полном смысле этого слова.
— Отвратительно!
— Может быть, — сказал я.
— Ни один мужчина никогда не сможет сломить мою волю.
— Обычно нечто подобное произносит женщина, желающая, чтобы ее волю сломил сильный мужчина.