— О! — замотал головой молодой пэн, и у него от возбуждения задвигались уши. — Они большие и тяжелые. Но старшие уговорили четырех гори — они обещали помочь.
Старый понго в раздумье почесал бок и сказал:
— Пусть приходят.
Когда от солнца остались лишь два красных уголка за далекой горой, а песок из рыжего превратился в серый, начали собираться пангиды. Первыми пришли сыновья старика. Они тоже были не молоды, и их шерсть успела потемнеть. За ним потянулись другие родственники и знакомые — все похожие один на другого: с высокими лбами и рыжей шерстью. Быстро прискакали пэны, уселись вокруг разожженного костра, стали вертеть головами, галдеть, выщипывать друг у друга белые волосы на подбородках, грели выставленные вперед морщинистые ступни.
Потом, громко сопя, приковыляли два гори, таща то, ради чего все собрались. Их большие животы тяжело ходили, а на затылочных гребнях от усилия топорщилась шерсть. Гори поставили каменное изображение пангида в центре круга и, также молча сопя, ушли, кивнув в ответ на произнесенные старым понго слова благодарности. Они не любили огонь и разговоры, и помогли сегодня лишь из уважения к мудрому старику.
Сидящие у костра рассматривали каменных пангидов. Одни, наморщив носы, скребли головы и ребра, другие искали у сородичей в шерсти и тихо переговаривались. Все ждали, что скажет старый мудрый понго.
Он долго смотрел слезящимися глазами на изваяния, потом заговорил:
— Пангиды пришли с высокой Торы Альбордж: огромной горы в центре Мира. От нее во все стороны расходятся горные хребты, вокруг нее вращается Солнце, с этой горы текут все реки, все моря и все земли разделены ею. Много-много лет живем мы здесь на равнине. Все: и гори, и понго, и пэны. И никто никогда не видел такого уродливого пангида, как эти. — Старик вытянул руку в сторону статуй, неровно освещенных пламенем костра.
Все согласно закивали.
— Но в древних преданиях упоминается зверь, которого называют «люди». «Люди» хватает пангидов и заточает их в неволю, он убивает их и ест их мясо. Но никогда и никто не видел его, и зверь этот, наверное, не живет больше, а если и живет, то в других далеких землях.
Пангиды взволнованно зашумели. Все они слышали об этом чудовище — «люди» — которым матери путают детей. И знали, что оно похоже на них, только не имеет шерсти и ходит, не опираясь на пальцы рук. Никто не ведал, из какой седой древности пришло это преданье, но каждый пангид слышал его в детстве от матери.
— Я думаю, — продолжал мудрый понго, — что это и есть «люди». Больше некому и быть. Они безволосы и отвратительны.
— Но кто мог сделать их из камня?! — закричал один старик, размахивая руками. Другие пангиды тоже закричали и замахали руками. Их тени заметались по песку, словно птицы с тонкими гибкими крыльями. Старый понго молчал, пережидая, пока стихнет. Два его сына поднялись и, надув горловые мешки, заревели, призывая соплеменников к порядку. Вскоре пангиды успокоились, и воцарилась тишина.
Понго встал и, неуклюже переваливаясь, подошел к изваяниям. Оперевшись на костяшки пальцев, он сгорбился перед ними и долго разглядывал.
Один «люди» был молод и высок. Правая рука его была согнута и держала ЧТО-ТО перекинутое через плечо. Легкий поворот курчавом головы подчеркивал суровое, даже жесткое выражение лица.
Старик оторвал руку и провел ею по поверхности статуи. Его костенеющие пальцы ощутили гладкую волнистую поверхность каменных мышц. Потом повернулся к другому изваянию. Рук и голов у него было больше, чем у странных зверей из окрестностей Скользкой ямы. Лица были свирепы, каждое скалилось клыкастой пастью. Грудь украшало большое ожерелье из черепов.
Старый понго моргнул и тяжело заковылял на свое место. Сев, еще раз повторил убежденно:
— Это люди и никто другой.
Пангиды опять заволновались. Упрямый старик, сидевший в первом ряду, закричал, указывая пальцем на «люди»:
— Никто не мог сделать каменного зверя, крепче камня нет ничего на свете! Даже сосунок знает, что камнем не вытешешь такой гладкий камень!
Остальные одобрительно закивали, вытянув губы трубочкой.
Мудрый понго исподлобья посмотрел на крикуна и спокойно ответил:
— Звери на круглых ногах умеют ломать и тесать камни. Почему же не мог некогда жить кто-то, превосходящий их силой и уменьем?.. Кто-то, кто и сделал каменных люди?
Лбы и уши присутствующих задвигались, выражая недоумение, озадаченность. Старый понго обвел глазами сородичей. Он знал, что никакого «люди» не было и нет на свете, но нужно было заставить пангидов ощутить свою независимость, силу и превосходство, а заодно и покончить с глупым суеверием. Ради блага своего народа он решился на обман.
— Все мы знаем, что люди — хитрый и умный зверь. Он, как и пангиды умел пользоваться орудиями и жил в пещерах. Пангиды и люди вели жестокую войну друг с другом. Это было давно, очень давно. Потом зажглись тысячи солнц и сожгли люди. И теперь никто не может сказать, куда они делись, если кто-то остался жив из их племени. Но мы живы!.. Значит мы оказались сильнее их, уничтожили или прогнали люди. Мы сильны, мы ловки, мы красивы!
— Посмотрите на этих чудовищ. В них нет ни красоты, ни благородства. Как мерзко выпячен лоб и спрятана назад жалкая челюсть. Разве эти глаза, торчащие в разные стороны, как у глупой птицы, могут сосредоточиться на чем-то?! А этот узкий нос?! Он не учует ничего, потому что не пропускает достаточно воздуха! Руки коротки, ими не одолеть врага. Тело голо и беззащитно — любой тощий волчишка может перегрызть ему горло.
Старик торжествующе оглядел соплеменников. Они, приосанившись, оживленно жестикулировали. Со всех сторон слышался кудахтающий смех.
— А ноги?.. Ноги его длинны и тонки. На таких ногах хорошо бежать без оглядки, но они не удержат тебя даже против ветра. У антилопы тоже длинные ноги, но волк все равно задирает ее.
Старый понго разволновался, грудь его часто вздымалась, пальцы перебирали на ней шерсть. Переведя дыхание, он продолжил:
— Посмотрите на себя. Могучие челюсти выступают вперед. Охраняемый ими от врага, возвышается сзади в своем покое и достоинстве благородный череп. Широкий нос, свободно лежащий под глубокомысленным лбом, позволяет чувствовать все запахи окружающего мира. Подбородок образует красивый и четкий овал, его форма говорит о мужестве и твердости. Мягки очертания щек, и лоб нависает над глазами, и они смотрят наружу, словно выглядывают из священного храма мысли.
— Что же, пангиды возникали повсюду, как колючки?! И одни гори родили понго, другие — пэнов, третьи — гори?! И в каком аду родились люди?! Мы, пангиды, как крона дерева, венец природы, тончайшее здание ума! И вот перед нами стоит один из люди, он каменный, и он молчит. А живых люди больше нет, потому что их никто не видел. Ни здесь, ни в далеких горах, ни в низовьях реки. Никогда!
Старик замолчал. Пангиды замахали руками, заревели одобрительно, раздувая горловые мешки. Все стало ясно и просто. Мудрец разгадал еще одну загадку и освободил их от тревог.
В это время послы гнался звук перемалываемого чем-то тяжелым песка. Пангиды повскакали испуганно, но тут же сели. Из темноты вынырнули три юрких пэна, ведущих за собой небольшого зверя на круглых ногах.
Сферический танк послушно следовал телепатическим приказам разумных существ. Шесть биокристаллических манипуляторов робота сжимали добычу: крупную антилопу. Подкатившись к костру, машина опустила антилопу на песок и застыла, ожидая нового приказа.
Пангиды быстро разделали и зажарили тушу. Мясо таяло у них во рту.
Позднее, сытые и довольные, весело блестя глазами и смеясь, они принялись болтать, играть, петь свои обезьяньи песни.
И на все это безучастно взирали два детища великой цивилизации: статуи индийского царя Рамы и его заклятого врага-ракшаса, властителя могучего царства на острове Ланка, потомка атлантов — Раваны.
Игорь ГорячевБРОДЯГА
«Дэн опять не прилетел. Похоже, его снова сцапали… А, может, влип еще в какую историю, дуралей».
Чел откинулся в кресле, досматривая по видику старый боевик. Жрать тушенку не хотелось, спать надоело, коленка продолжала болеть после вчерашнего неудачного падения, но самое главное — третий день не было Дэна, и весь срок вышел. Ждать дальше нет смысла. Чел еще раз бросил взгляд на экран, подождал, пока «зурры» не доели главного героя и выключил видик. Он доплелся до пульта и включил обзор. В пределах парсека никаких движений. Обзорный экран тускло светил матовым светом, Чел подумал было вытереть пыль, но не стал. Вместо этого он достал из-под кресла бутылочку пивка и привычным движением сдернул пробку о тумблер-стартер. Рычажок щелкнул и отвалился, закатившись под кресло. Звездолет пошел на разгон. Чертыхнувшись, Чел полез за рычажком. «Если за три минуты я его не припаяю, то сядут батареи, — рассуждал Чел, вылезая из-под кресла и еще раз осматривая место поломки. — И тогда хрена кто меня здесь найдет, в этой чертовой дыре».
— Шеф, осталось две тридцать, — невозмутимо произнес КоК.
— Где паяльник лучше скажи.
— Сейчас поищу.
Пока по экрану пробегали изображения захламленного коридора, столовой и склада, Чел прикладывался к бутылке, соображая, что делать.
— Вот он, шеф, в банке из-под соуса за номером 18 354ММЗ.
— Иди ты… — Процедил Чел, торопясь в сортир. Он быстренько вернулся и включил паяльник в розетку.
— Осталось двадцать пять, шеф.
Чел отхлебнул еще глоточек, тыкая паяльником в канифоль. Наконец, паяльник разогрелся, и из банки потянуло дымком.
— Время вышло, шеф. Ведь сколько раз я говорил…
— Да заткнись, без тебя тошно!
Чел неторопливо припаял тумблер и выключил паяльник. Звездолет разгонялся по программе, движок был в полном порядке, но батареи — на нуле. Это означало, что остановки исключены, пока он не выберется отсюда к какой-нибудь станции, или не повстречает кого-то по пути. Связь долго не проработает, а аварийный СОС-блок он давным-давно з